Анастасия (медленно). Теперь я вижусь с ним крайне редко.
Миссисипи. Шестнадцатого вы попросили у него два кусочка белого ядовитого вещества, совершенно неотличимого от сахара, он рассказал вам о нем в связи с постановкой «Гёца фон Берлихингена», когда вы заговорили о смерти Вайслингена[18], вы оба — любители искусства и были в театре вместе.
Анастасия (упрямо). Он не давал мне яда.
Миссисипи. Бодо фон Юбелоэ-Цабернзе во всем признался.
Анастасия (резко). Неправда!
Миссисипи. Когда я пригрозил ему отобрать диплом врача, он — вероятно, чтобы избежать тюремного заключения, — в страшной спешке покинул наш город и подался в тропики.
Анастасия (вскакивает). Бодо уехал?
Миссисипи. Граф бежал.
Анастасия снова опускается в кресло.
Миссисипи вытирает пот со лба.
Анастасия (после долгой паузы, глухо). Зачем вы пригрозили ему таким ужасным наказанием! Благотворительная больница Святого Георга — дело всей его жизни.
Миссисипи. Я действовал в соответствии с законами, которые распространяются на врачей. (Помолчав.) Согласно его показанию, сделанному в состоянии глубочайшего отчаяния, вы якобы сказали ему, что хотите этим ядом умертвить пса, что, разумеется, ни в коем случае не оправдывает выдачу яда.
Анастасия (быстро). Я должна была умертвить нашу собаку. Она тяжело заболела.
Миссисипи (вежливо). А теперь позвольте мне чуть-чуть вмешаться в ваши домашние дела.
Он встает, кланяется и звонит в маленький серебряный колокольчик Анастасии. Справа входит служанка.
Миссисипи. Как вас зовут?
Служанка. Лукреция.
Миссисипи. У вашей госпожи есть собака, Лукреция?
Служанка. Она околела.
Миссисипи. Когда?
Служанка. Месяц тому назад.
Миссисипи. Можете снова заняться своими делами, Лукреция.
Служанка удаляется. Миссисипи встает.
Прошел месяц, как вы потеряли свою собаку, а пять дней назад взяли яд у друга юности графа Юбелоэ-Цабернзе. Два кусочка быстродействующего яда в форме сахара. В тот же день умер ваш супруг. Долго ли мы будем еще ломать эту комедию, сударыня, унизительную как для вас, так и для меня? Вы заставляете меня прибегать к средствам, которыми прокурор пользуется крайне неохотно. Мне даже пришлось выяснить кое-что у вашей служанки.
Анастасия тоже встает со своего места. В пылу борьбы персонажи могут устроить небольшой танец вокруг кофейного столика.
Анастасия (тихо). Я не убивала своего мужа.
Миссисипи. Стало быть, вас не убеждает здравая логика?
Анастасия. Я невиновна.
Миссисипи. Никакая логика в мире не заставит вас признаться в убийстве?
Анастасия. Я не убивала своего мужа.
Миссисипи (медленно). Значит, неописуемое отчаяние Мадлен, когда она предположила, что смерть ее любовника была актом мести его оскорбленной супруги, было самообманом?
Анастасия (с горящими глазами). Ваша жена была в отчаянии?
Миссисипи. Мысль, что вы могли убить своего мужа, доводила Мадлен до безумия.
Анастасия (с едва скрываемым триумфом). Она страдала перед смертью?
Миссисипи. Ужасно.
Анастасия (ликующе). Я добилась того, чего хотела! Отчаянием она тысячекратно оплатила мне каждую секунду своих наслаждений! Я убила обоих! Он погиб от моей руки, а она рассталась с жизнью из-за него! Они сдохли, как две собаки, околели, как скоты!
Миссисипи снова садится, то же делает Анастасия.
Миссисипи. Вы, следовательно, отравили своего мужа, сударыня.
Анастасия. Да, я его отравила. Мы любили друг друга, он меня обманул, и я его убила.
Миссисипи. Утром шестнадцатого мая вы пошли к Бодо фон Юбелоэ-Цабернзе, ваш старый знакомый и друг вашего мужа дал вам яд, полагая, что вы хотите умертвить собаку, а вы положили яд за завтраком своему мужу вместо сахара.
Анастасия. Он взял кусочек и умер.
Миссисипи. И вы все это сделали?
Анастасия (до жути величаво). Да, сделала.
Миссисипи. И не раскаиваетесь в своем ужасном поступке?
Анастасия. Я готова повторить его.
Миссисипи (белый как мел). Я заглянул в бездну страсти.
Анастасия (равнодушно). Можете меня увести.
Миссисипи (медленно, с торжественным видом встает). Я пришел не для того, чтобы вас арестовать. Я пришел просить вас стать моей женой.
Анастасия (встает, пошатываясь). Вы хотите?..
Миссисипи (деловым тоном). Я прошу вашей руки.
Анастасия. Моей руки?
Миссисипи. Я человек состоятельный, моя должность хорошо оплачивается, я очень религиозен, помимо основной профессии, занимаюсь коллекционированием старинных гравюр, большей частью идиллических ландшафтов, которые, как мне кажется, лучше всего отражают первоначальное неиспорченное состояние природы; меня ожидает достаточно высокая для нашего сословия пенсия.
Анастасия (сильно побледнев). Это чудовищно!
Миссисипи (снова кланяясь). Чудовищна человеческая жизнь, сударыня.
Он садится. Анастасия, словно загипнотизированная, садится тоже.
Могу я попросить еще чашечку кофе? (Смотрит на часы.) У меня осталось еще двенадцать минут.
Анастасия (механически наливает ему кофе). Я при всем желании не могу понять ваше поведение. Сначала вы вынуждаете меня сознаться в преступлении, которое любого мужчину повергло бы в неописуемый ужас перед коварством женской натуры, а потом хладнокровно просите меня стать вашей женой.
Миссисипи (кладет себе в чашку сахар, спокойно). Выслушайте мое ужасное признание: я отравил свою жену тем же похожим на сахар ядом, что и вы своего супруга.
Анастасия (после долгой паузы, в ужасе). Вы тоже?
Миссисипи (твердо). Я тоже.
Анастасия как громом поражена, Миссисипи помешивает ложечкой кофе.
Конфисковав у графа Юбелоэ остатки яда — речь шла еще о двух кусочках, — я отправился домой и за обедом положил один кусочек Мадлен в черный кофе. Через полчаса она тихо отошла в мир иной.
Он допивает кофе и ставит чашку на стол.
(Глухо.) Эти полчаса были самыми ужасными в моей жизни.
Анастасия (потрясена). Так вот, значит, что нас связывает.
Миссисипи (устало). Мы оба сознались в своих преступлениях.
Анастасия. Вы убили, и я убила. Мы оба — убийцы.
Миссисипи (твердо). Нет, сударыня. Я не убийца. Между вашим и моим преступлением огромная разница. То, что вы сделали, повинуясь чудовищному побуждению, я совершил из соображений нравственного порядка. Вы своего мужа убили, я свою жену казнил.
Анастасия (в смертельном испуге). Казнили?
Миссисипи (гордо) Казнил.
Анастасия. Даже не знаю, как понимать ваши ужасные слова.
Миссисипи. Буквально. Я отравил свою жену, потому что своей супружеской неверностью она заслужила смерть.
Анастасия. Ни в каком законе не написано, что супружеская неверность наказывается смертью.
Миссисипи. В законе Моисея.
Анастасия. Это было несколько тысячелетий назад.
Миссисипи. Поэтому я решил во что бы то ни стало ввести его снова.
Анастасия. Вы сумасшедший.
Миссисипи. Я всего лишь высоконравственный человек, сударыня. Наши законы за эти тысячелетия пришли в никудышное состояние. Они похожи на изъятые из обращения бумажные деньги, которые, следуя доброму обычаю, еще имеют хождение в обществе, поклоняющемся только наслаждению, давшем простор грабежу, ведущем меновую торговлю женщинами и нефтью. Только неисправимые идеалисты верят, что чек, которым расплачивается правосудие, имеет платежное покрытие. Наш гражданский кодекс, в сравнении с законом Ветхого Завета, который устанавливал смертную казнь для обоих виновных в нарушении супружеской верности, — чистая насмешка. Поэтому я был просто обязан лишить свою жену жизни. Надо было повернуть назад ход мировой истории, которая лишилась закона и обрела свободу, не знающую, что такое нравственная ответственность.
