Ольга. Наны.
Виктор. (весело) Ну а как сказать «Меня зовут Виктор»?
Ольга. Мань нюми Виктор. Всё, хватит. Мне не нравится, что ты со мной как с клоуном разговариваешь, который тебя должен развлекать… Потом поговорим о ненцах, если захочешь. Сейчас — не хочу.
Виктор. Я тебя клоуном не считаю, зря ты так…Просто не знаю, о чём говорить, понимаешь? Неуютно мне. Неловко.
Девушка перегибается через столик и касается своей ладонью руки Виктора.
Ольга. Ничего. Мне тоже. Думаю, что это пройдет.
Виктор. Надеюсь.
Ольга. Ты рисовать, случайно, не любишь?
Виктор. Да вроде нет.
Ольга. А я люблю. Любила, вернее. Я и сейчас иногда, когда засыпаю или только проснусь, отчетливо вижу, как и что нужно рисовать… А вот пальцы не хотят. Когда-то мне хотелось почти всё, что вижу, запечатлеть на бумаге, но сейчас я уже давно не рисую — это просто воспоминание. Я вообще раньше многое любила. Курить. Пить кофе. И рисовать ночью. Потом спать до обеда, а днем — в библиотеку. Я любила кисти, запах краски и сочные мазки, и чтоб краска растекалась по холсту… А теперь — не люблю. Грустно.
Виктор. Ну не знаю. Меня никогда не тянуло рисовать. Разве что рожицы в школьных тетрадках.
Ольга. Кстати, я забыла — ты студент?
Виктор. В начале года бросил. То есть отчислили. Но я особо и не цеплялся, не пытался остаться. А ты?
Ольга. На четвертом курсе. Философский факультет Владивостокского университета.
Виктор. Ага, я вспомнил — ты писала. Ты меня на два года старше, получается? Тебе 21?
Ольга. Уже 22. На три года.
Виктор. Только ты старше выглядишь, если честно. Я бы тебе и 25 мог дать. Даже и больше.
Ольга (разводя руками). Я всегда этого хотела. Моя мама постоянно цеплялась ко мне, лет с пятнадцати ещё: мол, почему ты всегда одеваешься, как взрослая, ведешь себя тоже, не как подросток — ты же так старше выглядишь! А я объясняю — понимаешь, я почти с рождения мечтаю, чтобы мне было 30 лет. Не двадцать пять, не восемнадцать, не тридцать три, а именно тридцать. Вот нравится мне сама идея — 30-летняя женщина. Мама говорила — нууу, тридцать лет тебе ещё будет! Но если думать так, как она, то 30 лет мне было бы только один год. А так мне может быть тридцать столько, сколько я захочу.
Виктор (усмехнувшись). Интересная позиция.
Ольга. Какая есть.
Виктор (немного помолчав). Ладно, может, поговорим о наших дальнейших планах? Всё остаётся так, как мы договаривались? Я палатку взял, как обещал. Большую, четырехместную — её ещё отец покупал. И два спальных мешка.
Долгая пауза. Ольга допивает вино.
Ольга. Да. Всё в силе. Конечно. Только у меня к тебе одна просьба. Большая.
Виктор. Ну?
Ольга (начинает теребить скатерть). Ты пожалуйста не смотри на меня с жалостью. И… (морщится) с брезгливостью. Это очень мне мешает. Нет-нет, не говори ничего — может быть, ты и сам не замечаешь, наверное это происходит непроизвольно, но это слишком заметно… Пообещай… постарайся больше так на меня не смотреть, хорошо?
Виктор. Я понял. Может ты и права. Не бери в голову.
Ольга. Договорились. Только давай не спешить? Посидим пока здесь.
Виктор. (кивает). Да, конечно. Тогда, знаешь что? Предлагаю тост. За нас. За наше… путешествие.
Ольга. За попутчиков.
Виктор. (с интересом) За попутчиков? Да-да. Именно так. Мы — попутчики. (чокаются)
Ольга. (после паузы) Ты любишь читать?
Виктор. (пожимает плечами). Даже не знаю. Наверное. Когда был маленький, больше читал, в основном фантастику. Сейчас почти не читаю. Как-то так получается. Не то, чтобы я специально не читал. Просто времени нет.
Ольга. А какую последнюю книгу прочёл?
Виктор. Ну, «Код Да Винчи». Везде рекламировали, и мои родители тоже купили. Но мне не очень понравилось. Всем понравилось, а мне — нет. Ты её читала?
Ольга. «Код Да Винчи»? Нет. Слышала, конечно, но как-то прочесть не довелось. А вот последнее, что я прочла… Питер Хёг. «Фрекен Смилла и ее чувство снега». Про север. Я читала очень долго, потому что мне нравилось цедить её по страницам, делать паузы и успевать немножко забыть — о чем там было. А неделю назад я не выдержала и дочитала ее залпом, в один присест. Прекрасная книга. Я не люблю снег и не умею ориентироваться на местности, я жила в отапливаемой квартире и не охотилась на тюленей, но я выросла на севере и это — очень моё. То, о чём нельзя написать книжку, если ты сам — не из тех, не из наших. Вот.
Виктор. Ммм… Не, я такое не читал. (допивает пиво и достаёт сигарету). Счёт пока не просить?
Ольга. Нет. Дай и мне сигарету.
Виктор. Бери. (протягивает пачку). Я думал, ты не куришь.
Ольга. (подкуривает). Редко. Это удовольствие, которым нельзя наслаждаться часто. Иначе оно превратится черт знает во что — просто во вредную привычку. Знаешь, я всегда сравнивала жизнь с медитациями, которыми я раньше увлекалась — приостановить бы её, не спешить, смаковать некоторые отдельные красивые моменты, сполна ими насладиться, раствориться в них полностью… Вот поэтому мне и нравится курить — ты как будто останавливаешь течение и смотришь на него. Не оцениваешь, не решаешь, не рвешь-ревёшь — просто сидишь и ловишь кайф…
Виктор. (откидывается на спинку стула). Ты немного странно выражаешься, я заметил. Как-то… заумно, что ли? Необычно, во всяком случае.
Ольга. Правда? Возможно, это влияние философского факультета. Там все так разговаривают.
Виктор. Значит, я бы не смог там учиться. Я люблю, чтобы всё было просто и понятно…
Ольга (кивая). Каждому своё. Ну что — пора, пожалуй? Мы сейчас на электричку?
Виктор. Да. (официантке) Счёт, пожалуйста.
Официантка приносит счет. Виктор и Ольга расплачиваются и выходят из бара.
Вечер. Лесная тропинка посреди тайги. По ней идут Виктор и Ольга. На спине у Виктора большой рюкзак. У Ольги — лишь маленькая дамская сумочка красного цвета. Виктор со вздохом снимает рюкзак и кладёт его на траву.
Виктор. Так, перекур.
Ольга. Устал? Рюкзак тяжелый?
Виктор. (вытирает пот со лба). Ну а ты как думаешь? Килограммов двадцать, наверное… Устал, конечно… Тяжелая это работа — из болота тащить бегемота…
Ольга улыбается.
Виктор. Послушай, Оль — у меня уже дня три в голове одна песня крутится, я когда-то её очень любил, но до сих пор не знаю, кто поёт. Вот сейчас даже шёл и про себя напевал. «Ранувэй» называется. (пытается петь) Итс гент вэри хау синс то дэй… Не знаешь, кто автор?
Ольга. Нет. Я не знаю такой песни.
Виктор. (разочарованно). Жалко. Блин. Что-то мне так захотелось её услышать… Жаль, что не знаешь… (достает из кармана сигареты). Будешь?
Ольга. Давай.
Закуривают. Виктор садится на траву. Чуть помедлив, Ольга тоже присаживается, вытянув ноги.
Виктор. (задумчиво). Знаешь, совсем недавно я одну вещь понял. Вот смотри, если ты идешь по улице и у тебя в руках радио, то ты ведь можешь остановиться в любом месте, включить его и поймать какую-нибудь радиостанцию — передачи, музыку, да?
Ольга. Ну.
Виктор. А что это значит? То, что по воздуху летят музыкальные волны, а аппарат их просто ловит и расшифровывает.
Ольга. Так это радиоволны обычные.
Виктор. (вздыхает) Да знаю я. Тут другое… Вот стоишь ты на перекрестке — а через тебя, сквозь тело, с бешеной скоростью летят разные песни. А мы даже не знаем об этом, пока не включим радио. Представляешь, по воздуху летят песни! Мадонна, «Блэк энд пис», наши какие-то… Ведь интересно же, да?
Ольга. Действительно. Я никогда об этом не думала.
Виктор. Вот! (торжествующе) И никто не думал, а это просто гениально!
Ольга. Ты прав. (смотрит на свою ногу, по которой ползают лесные муравьи). Фу, муравьи. Тут и клещи, наверное, везде…
Виктор. Энцефалитные? Да, скорее всего. Меня кусали как-то.
Ольга. И что?
Виктор. (пожимает плечами). Ничего, выдавил. Там главное, чтобы, когда клеща отрываешь, его голову в ранке не оставить. А то от клещей паралич может наступить. А вообще, знаешь, как меня в школе учили? Ну, если ты в походе, а тебя укусил клещ? Нужно взять какой-нибудь колпачок небольшой, налить туда подсолнечного масла и плотно приставить к месту укуса. Клещ сразу вылезает. То ли воздуха ему не хватает, то ли ещё что-то…
