Бернарда. Не он, а мать его была. Ее она и видела. Пепе никто не видел, ни она, ни я.
Девушка. Мне показалось…
Бернарда. Вот вдовец из Дарахали там и правда был. Все к твоей тетке жался. Его-то все видели.
Вторая женщина (в сторону, тихо). Ну и злыдня!
Третья женщина (тоже тихо). Не язык, а жало!
Бернарда. Женщины в церкви не должны смотреть ни на кого из мужчин, кроме как на священника: он в сутане, а это все равно что в юбке. Головой вертят те, кого тянет на скоромное, – штаны выискивают.
Первая женщина (тихо). Старая жаба!
Понсия (сквозь зубы). Небось самой невтерпеж постничать, да кончилось ее времечко. Оттого и иссохла, как лоза в засуху.
Бернарда. Хвала господу!
Все (крестясь). Да святится имя его во веки веков!
Бернарда. Покойному царствие небесное со святыми силами!
Все. Царствие небесное!
Бернарда. С праведным воинством архангела Михаила.
Все. Царствие небесное!
Бернарда. Со ключом всевратным, с дланью всемогущею.
Все. Царствие небесное!
Бернарда. С душами блаженными, со светами лучезарными.
Все. Царствие небесное!
Бернарда. Нашими молитвами, божьей милостью.
Все. Царствие небесное!
Бернарда. Упокой, господи, раба твоего Антонио Мариа Бенавидеса и сподобь его твоей святой благостыни.
Все. Аминь!
Бернарда (встает со стула и поет). Requiem aeternam donat eis Domine.
Все (стоя поют на грегорианский лад). Et lux perpetua luceat eis. (Крестятся.)
Первая женщина. Доброго здоровья тебе, чтобы молиться за его душу.
Женщины попарно направляются к выходу.
Третья женщина. Дай бог, чтоб у тебя всегда была коврига свежего хлеба.
Вторая женщина. И кров для твоих дочерей.
Все проходят мимо Бернарды и скрываются за кулисами.
Ангустиас выходит через другую дверь, которая ведет в патио.
Четвертая женщина. Чтоб не переводились у тебя денежки из приданого.
Понсия (входя с кошельком в руке). Это от мужчин кошелек с деньгами на поминание.
Бернарда. Поблагодари их и поднеси им по стопке водки.
Девушка (Магдалене). Магдалена…
Бернарда (Магдалене, которая начинает плакать). Ш-ш!
Все выходят.
(Вслед ушедшим.) Ну, ступайте по домам судачить обо всем, что видели! Даст бог, много лет не переступите больше мой порог!
Понсия. Тебе не на что жаловаться. Все селение пришло.
Бернарда. Велика радость. Весь дом провоняли своими потными исподними и опоганили ядовитыми языками.
Амелия. Не говорите так, мама!
Бернарда. А как же еще говорить, когда живешь в этом проклятом селении, где и реки-то нет, одни колодцы, из которых страшно напиться, – того и гляди, воду отравят.
Понсия. Наследили-то как!
Бернарда. Как будто стадо коз прошло.
Понсия вытирает пол.
Дочка, дай-ка мне веер.
Адела. Возьмите. (Подает ей веер с красными и зелеными цветами.)
Бернарда (швыряя веер на пол). Разве такой веер дают вдове? Дай мне черный и научись соблюдать траур по отцу.
Мартирио. Возьмите мой.
Бернарда. А ты?
Мартирио. Мне не жарко.
Бернарда. Все равно, достань другой, он тебе понадобится. Восемь лет, пока не кончится траур, в этот дом и ветру не будет доступа. Считайте, что окна и двери кирпичами заложены. Так было в доме моего отца и в доме моего деда, так будет и у нас. А пока что готовьте себе приданое. У меня в сундуке двадцать кусков полотна, раскроите их на простыни и подзоры. Магдалена может их вышить.
Магдалена. Мне все равно, что с вышивкой, что без вышивки.
Адела (язвительно). Не хочешь вышивать, обойдемся и так. Зато твои будут краше всех.
Магдалена. Не хочу я вышивать ни мои, ни ваши. Я знаю, что не выйду замуж. По мне, уж лучше мешки на мельницу таскать, чем по целым дням сидеть взаперти в этой комнате и света белого не видеть.
Бернарда. Такова женская доля.
Магдалена. Будь она проклята.
Бернарда. Здесь я хозяйка. Теперь уж ты не пожалуешься отцу. Женщинам – полотно и иголки, мужчине – мул и плетка. Так водится у людей с достатком.
Адела выходит.
Голос. Бернарда! Выпусти меня!
Бернарда (громко). Ладно, выпустите ее!
Входит Служанка.
Служанка. Насилу справилась с ней. Твоя мать, хоть ей и восемьдесят лет, еще крепкая, как дуб.
Бернарда. В моего деда пошла.
Служанка. Во время поминок мне то и дело приходилось ей тряпкой рот затыкать: все кричала, чтобы ты ей дала хоть помои попить и псины поесть, – говорит, ты ее псиной кормишь.
Мартирио. Вот зловредная!
Бернарда (Служанке). Выпусти ее во двор, пусть продышится.
Служанка. Достала из ларца свои кольца и аметистовые серьги, надела их и говорит, что собирается замуж.
Дочери Бернарды смеются.
Бернарда. Пойди с ней и смотри, чтобы она не подходила к колодцу.
Служанка. Не бойся, не утопится.
Бернарда. Не в том дело… На этом месте ее могут увидеть из окна соседки.
Служанка выходит.
Мартирио. Мы пойдем переодеться.
Бернарда. Хорошо, но платков не снимайте.
Входит Адела.
А где Ангустиас?
Адела (с намеком). Я увидела ее у калитки, она смотрела в щелку на улицу. Мужчины только что ушли.
Бернарда. А ты что делала у калитки?
Адела. Я подошла взглянуть, снеслись ли курицы.
Бернарда. Чего же ей было высматривать? Ведь мужчины уже ушли.
Адела (с намеком). Несколько человек еще стояли неподалеку.
Бернарда (в ярости). Ангустиас! Ангустиас!
Ангустиас (входя). Что прикажете?
Бернарда. На что ты смотрела и на кого?
Ангустиас. Ни на кого.
Бернарда. По-твоему, женщине из такой семьи, как наша, прилично гоняться за мужчиной в день панихиды по отцу? Отвечай! На кого ты смотрела?
Пауза.
Ангустиас. Я…
Бернарда. Да, ты!
Ангустиас. Ни на кого!
Бернарда (бросается к ней и бьет ее). Ах ты дрянь! А еще тихоней прикидывается!
Понсия (подбегая). Успокойся, Бернарда! (Удерживает ее.)
Ангустиас плачет.
Бернарда. Вон отсюда все!
Дочери выходят.
Понсия. Она это сделала не подумавши, но что плохо, то плохо. Я глазам своим не поверила, когда увидела, как она выскользнула во двор. А потом еще постояла у окна, послушала, о чем разговаривают мужчины. Ну, известное дело, разговор был такой, что хоть уши затыкай.
Бернарда. Вот для чего они приходят на похороны. (С любопытством.) О чем же они говорили?
Понсия. О Паке Росите. Вчера вечером ее мужа привязали к яслям, а ее посадили на круп лошади и увезли в оливковую рощу.
Бернарда. А она?
Понсия. Она с полным удовольствием. Говорят, ехала, заголя груди, а Максимилиано держал ее, как гитару. Ужас!
Бернарда. И чем же кончилось?
Понсия. Известно чем. Вернулись уж под утро. Пака Росита с распущенными волосами и с венком на голове.
Бернарда. Вот шлюха-то! В нашем селении она одна такая.
Понсия. Потому что не здешняя. Она издалека. И те мужчины, которые были с ней, тоже из пришлых. Здешние на это не способны.
Бернарда. Да, но они не прочь поглазеть и почесать языки. Для них это потеха – пальчики оближешь.
Понсия. Они еще много чего рассказывали.
Бернарда (с опаской, оглядываясь по сторонам). Что же, к примеру?
Понсия. Стыдно пересказывать.
Бернарда. И моя дочь все это слышала?
Понсия. Ясное дело!
Бернарда. В своих теток пошла; эти дуры дебелые так и млели, когда их улещал какой-нибудь враль. Сколько нужно мучений принять, сколько сил потратить, чтобы приучить детей вести себя как положено и не очень-то вольничать!
Понсия. Да ведь у тебя дочери уже на выданье! Они еще мало с тобой воюют. Ангустиас, должно, далеко за тридцать.
Бернарда. Тридцать девять исполнилось.
Понсия. Ну вот. А у нее до сих пор нет жениха…
Бернарда (в ярости). Ни у кого из них нет, и не надо! Обойдутся и без женихов.
Понсия. Я это не в обиду тебе сказала.
Бернарда. Тут во всей округе не сыщешь человека, который мог бы к ним подступиться. Здешние мужчины им не пара. Что же ты хочешь, чтобы я выдала их за каких-нибудь батраков?
Понсия. Тебе бы надо попытать счастья в другом селении.
Бернарда. Ну да, продать их на сторону!
Понсия. Нет, Бернарда, просто перебраться в другое место… Правда, в другом месте они считались бы бедными.
Бернарда. Прикуси свой ехидный язык!
Понсия. Вот и поговори с тобой! Мы свои люди или нет?
Бернарда. Нет. Ты мне служишь, а я тебе плачу, вот и все.
Служанка (входя). Пришел дон Артуро насчет раздела наследства.
Бернарда. Иду. (Служанке.) Ты начинай белить стены и патио. (Понсии.) А ты убери в сундук все вещи покойного.
