Останавливается неподалеку и смотрит на лежащего Владимира Сергеевича, потом тихо подходит к тумбе, опускается на колени и что-то ищет.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Кто там?
ФЕДОР. Я.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Астроном, что ли? Зачем пришёл? Звёзды зовут?
ФЕДОР. Вот… сумку потерял…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Пожитки свои? Ищи, ищи, мне они ни к чему.
Фёдор шарит под тумбой, находит сумку, поднимается и отряхивает колени.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Нашёл барахло?
ФЕДОР. Нашёл. (Топчется на месте.) Ты чего такой? Лежишь вот…,а одет хорошо…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А ты что, душевед?
ФЕДОР (удивлённо). Кто?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Душевный врач?
ФЕДОР. Нет… это не я. Ты пел…я слышал.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну и что? Пение понравилось? Ещё исполнить?
ФЕДОР. Нет… я просто хотел спросить. Плохо тебе?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Поминки я справляю… А ты иди, иди, куда шёл. Хотя, нет, постой. (Встаёт со скамейки.) Хоть одна живая душа…Есть хочешь? (Фёдор молчит. Владимир Сергеевич шарит по карманам, находит купюру, протягивает её Фёдору.) На, около парка киоск работает ночной, купи что-нибудь пожрать, а то коньяк уже в горло не лезет…Сдачу возьми себе.
Федор берёт деньги, рассматривает под фонарем.
ФЕДОР. Пятисотка… Большие деньги.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да ты больших денег сроду не видел. Да… стаканы купи…помянем, или отпразднуем, не знаю как и сказать…
ФЕДОР. Что из еды купить?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Что хочешь, на свой вкус.
ФЕДОР. У меня испорченный вкус…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. У меня тоже…
Фёдор уходит. Владимир Сергеевич сидит на скамейке, глядя
себе под ноги, пытается напевать какие-то песни.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Нет, всё не то… не то. Господи, что же мне тяжело-то так? (Трёт рукой в области сердца.) И помирать рано, и жить не хочется. Устал я. (Поднимает голову и говорит в пространство.) Ну, и что дальше? Дальше-то что?! (Встаёт.) Что молчишь? Эй, есть Ты там или нет?! (Пытается поговорить с Богом, но, чувствуется, что разговор дается ему с большим трудом.) Как мне жить дальше? Как? Всё надоело… Разве это жизнь? (Недоуменно.) Господи, что я делаю? С кем говорю?… Крыша уже едет… От такой жизни и в Бога и в чёрта поверишь… (С надеждой.) А может, Ты и вправду есть? (Машет перед собой руками.) Всё, всё… допился…надо бросать, не хватало только на колени упасть. (С тоской в голосе.) Господи, один я…один, как волк-одиночка… (Падает на колени и от безысходности начинает подвывать по-волчьи. Сначала потихоньку, потом всё громче и громче.)
Появляется Фёдор с покупками, с удивлением смотрит на Владимира Сергеевича.
Потом тихо подходит к лавке, кладёт пакеты и пытается незаметно уйти.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (замечает Фёдора). Куда?
ФЕДОР. Пойду я…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Испугался, что ли? (Поднимается с колен.)
ФЕДОР. Нет… я и не такое видел.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А я думал, ты не придёшь.
ФЕДОР. Почему?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Деньги у тебя в руках были. Взял бы, да сбежал. Кто бы искал? Да я бы и не обиделся, всё равно утекут как вода.
ФЕДОР. А куда бежать? От себя не убежишь. Да и что я Ему потом скажу?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (удивленно). Кому?
ФЕДОР. Ему… (показывает пальцем в небо). Богу.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А Он там есть? (Тоже показывает пальцем в небо.)
ФЕДОР. Есть.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну и как, помогает, когда просишь?
ФЕДОР. Помогает.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (иронично). Что же Он тебя из этой нынешней твоей жизни не вытащит?
ФЕДОР. Я не просил. Я сам это выбрал…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Не завидую я твоему выбору. Получше-то ничего не мог выбрать? Или лучше никто не предлагал?
Фёдор молчит.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Что молчишь?
ФЕДОР. Ты вон тоже волком воешь. А ведь ты сам себе свою жизнь выбрал.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (свистит). А ты ещё и философ!
ФЕДОР. Какой есть.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Что же ты, философ, просишь у Бога? Чтобы лишнюю пустую бутылку подбросил?
ФЕДОР. Нет, это Он сам дает, чтобы я с голоду не помер. Это я не прошу. Я Богу каждый день экзамен сдаю.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Какой экзамен? Ты часом не из психушки сбежал?
ФЕДОР. Нет, я не сбегал. Они меня сами выпустили.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Та-ак. Все интереснее и интереснее. И что же ты там делал в психушке?
ФЕДОР. Ничего не делал, но много думал о людях, а через их понимание к Богу пришёл.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. И что понял о людях?
ФЕДОР. Понял, что мы все экзамены на земле сдаём. Каждый свой. На что нас Бог проверяет. На то и сдаём.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Как это?
ФЕДОР. Так… (осторожно присаживается на краешек скамьи). Все люди сдают и каждый день, только одни знают об этом, а другие даже не догадываются. Н-да… Каждый день сдаём, каждый… Кого-то Он проверяет на жадность, кого-то на воровство или там ещё на что-то… Вот, к примеру, кого-то на рюмке проверяет. А тот дурак пьёт и пьёт, да ещё радуется, если рюмка задарма подвернулась. А не понимает, что Бог раз за разом проверяет, какой у него стержень, не сгнил ли, хватит ли воли отказаться. Получается, если ты что-то плохое сделал, или с плохим в себе не справился, значит, не сдал в этот день экзамен Богу, провалился и будешь пересдавать Ему в следующий раз. Так что мне от тебя с деньгами не резон было бегать.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Туманно что-то. Сам до такого додумался, философ, или в психушке подсказали?
ФЕДОР. С Божьей помощью. Времени у меня много, сиди да думай. А психушка, что ж… там много хороших людей.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну, а ты-то сам свой экзамен сдаешь?
ФЕДОР (задумчиво). Редко…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Что так?
ФЕДОР. Если бы каждый день сдавал, был бы святым.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну, это нам не грозит. А как тебя зовут, философ?
ФЕДОР. Федей.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (разбирает покупки). Что же ты, Федя, три стакана купил? На троих, что ли будем соображать? С твоим вторым астрономом?
ФЕДОР. Так у тебя кто-то помер, покойнику тоже надо плеснуть.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Покойнику? Покойник – это я.
ФЕДОР (задумчиво). Даже в психушке такого не встречал. Там разные были, но покойников ни разу.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (покрутив бутылку и подумав). Пожалуй, нальем в три стакана.
ФЕДОР (удивленно). Если покойник – ты, то третий-то кто будет?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Он. (Показывает пальцем в небо.)
ФЕДОР (серьезно). Он не пьёт.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А все говорят, что Он человеколюбив. Не должен отказать, если мы Его попросим к нам присоединиться.
ФЕДОР. Нехорошо это.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А что в этом плохого?
ФЕДОР. Он не любит пьющих.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Он должен всех любить, у Него должность такая.
ФЕДОР. Пусть так. Всё равно нехорошо. (С возмущением.) Пригласить Бога выпить! Придумал же! Нехорошо это.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А я приглашу! Приглашу, и будем пить за Его здоровье! Разве плохо?
ФЕДОР. За Его здоровье – это хорошо.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну вот, наконец-то, взгляды совпали! Мне, между прочим, многое Ему сказать надо. Если бы не Он, может, меня и не было бы… к счастью.
ФЕДОР. Нехорошо так говорить.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Заладил: нехорошо, нехорошо! Мой день рождения! Кого хочу, того
