не вижу долгожданной девушки из Саратова. Куда ты ее спрятал, старик?
Лаврухин (улыбаясь, смущенно). Она купаться пошла.
Кузя. Олег, мы должны немедленно последовать ее примеру. Возьми полотенце, оно в сумке. Идем, Павлик.
Павлик. Нет, я уж тут по хозяйству. (Уходит.)
Доронин. Счастливый Павлик! А я должен всюду следовать за этой Кузей. Такова моя жалкая участь.
Кузя. Идем-идем, старый болтун.
Они убегают.
Галина (подходит к Лаврухину). Ну, как живешь, Гиппократушка?
Лаврухин. По-разному. (Помолчав.) Хорошо, что ты приехала.
Галина. Ого, ты, кажется, действительно взволнован?
Лаврухин (кивает головой). Есть немного.
Галина (шутливо). Очень она красивая?
Лаврухин. Не в этом дело. (Помолчав.) Ко мне все приходит позже, чем к другим. Мои сверстники учились в школе, а я работал в аптеке; отец вернулся с германской без ног, и надо было хоть чем-нибудь помогать семье. Еще тогда, мальчишкой, я мечтал о профессии врача. И вот после смерти родителей я за два года сдал экстерном девять классов. Но райком комсомола не отпустил меня на учебу. Шесть лет я провел на комсомольской работе. Не подумай, что я считаю эти годы потерянными. Я видел жизнь и знаю почем фунт лиха. И все-таки, мне уже тридцать. Молодость прошла, а я все еще студент. Конечно, человек может добиться всего, чего захочет, но вот любовь. Пожалуй, это то, на что не распространяется сила воли, а?
Галина. Но разве любовь нельзя заслужить?
Лаврухин. Этого я и боюсь, друг. Нет, уж если говорить правду, я мечтаю о любви, которая ни за что ни про что сваливается на голову. Тебя полюбили, а ты рот разинул и диву даешься – за что?
Галина. Ох, что-то мудрствуешь, Мишук!
Лаврухин. Я старше Ольги на одиннадцать лет и знал ее еще девчонкой, мы были соседи по двору. Ее мать, учительница, занималась со мной. Когда она умерла, Ольге шел четырнадцатый год, а младшей, Нинке и одиннадцати не было. С ними осталась их тетка, Настасья Владимировна, опереточная актриса. (Улыбнулся.) Красивая, в нее весь город был влюблен. Мы жили вместе, и они считали меня за своего. Ну, а потом Настасья Владимировна заболела. Ей пришлось оставить сцену: она почти перестала видеть и слышать. Им стало трудно жить, ее пенсии не хватало на троих, а девочкам нельзя было бросать школу.
Галина. Так вот почему даже здесь, в Москве, ты работал по ночам, выполняя аптечные заказы.
Лаврухин. Я был в доме за своего.
У калитки появляется Прохожий, шляпа его съехала на затылок, и вообще он чувствует себя значительно веселее.
Прохожий. Виноват. Я опять по поводу Гусева. Я вот посмотрел по бумажке – улица совпадает, номер тоже. Может, вы меня разыгрываете и Гусев все-таки тут?
Лаврухин. Гусева тут нет.
Прохожий. А жаль, жаль, что нет, – чудесный человек, мой большой друг. (Смотрит на свои съестные припасы.) Была идея отдохнуть и повеселиться.
Лаврухин. Вот что: тут есть еще Малая Красная. (Показывает.) Вторая направо, как раз мимо буфета.
Прохожий. Мимо буфета? Годится. Простите, что нарушил тишину. (Смотрит на Галину.) Однако вы здорово изменились. До свиданьичка. (Уходит.)
Лаврухин (улыбаясь, смотрит ему вслед). Боюсь, что до Гусева он уже не дойдет. (Вдали слышен шум электропоезда.) Электричка. Вероятно, Шура едет.
Галина (помолчав). Шура едет, Шура едет. (Неожиданно.) Почему ты дружишь с ним?
Лаврухин. Он очень на меня не похож, мне с ним интересно. И потом, он никогда не старается казаться лучше, чем есть на самом деле. А почему это тебя занимает?
Галина. По старой привычке. Как-никак, я чуть не стала его женой. (Пауза.) Да, пожалуй, мне не следовало сегодня являться, я знала, что он будет здесь, и все-таки приехала. Это не говорит в мою пользу, не так ли?
Лаврухин. Почему? Мне кажется, у вас отличные отношения. Вот только ты зря бросила свой машиностроительный институт.
Галина (усмехнулась). Я хорошая машинистка и стенограф, следовательно, общественно полезная единица. А остальное… К бесу остальное!
Павлик (выходит из дому). Люся идет. (Бежит к калитке.)
Галина (смотрит в сторону улицы). Бедненькая.
В сад входит Люся. Одета она аккуратно, но во все простенькое. Увидев Галину, она останавливается.
Ей неприятно ее присутствие, в ее голосе прорываются сварливые, раздраженные нотки.
Люся. Галина Сергеевна, и вы здесь? Здравствуйте, Михаил Иванович. Вы уж нас простите, Павлик, что мы на поезд опоздали. Шура в кинохронику зашел, там новый выпуск событий в Испании показывают. А он про Испанию ничего не пропускает, смотрит по несколько раз.
Павлик. Сейчас-то он где?
Люся. Зашел в буфет, тут, рядышком, пива выпить.
Галина. Узнаю Шурку. (Берет Павлика под руку и идет с ним в глубь сада.)
Люся. Не понимаю, Михаил Иванович, зачем она его Шуркой называет? Какой он ей Шурка! Что было, то прошло. Вот и ступай своей дорогой.
Лаврухин. Галина Сергеевна наш друг, Люся, и мы все очень любим ее.
Люся. Ох, простите, я, кажется, опять не так сказала. Вы уж не обращайте внимания, если я чего сболтну. Со мной бывает. (Смеется.)
Лаврухин. Темнеет. Идемте на реку Ольгу встречать! (Кричит.) Галина, Павлик, пошли на реку!
Люся. Вы только меня под руку не держите, а то еще Шура подумает что-нибудь. (Уходит.)
По аллее вслед за ними идут Галина и Павлик.
Павлик. У меня, Галина Сергеевна, мама страшная фантазерка. Решила, что я обязательно должен стать выдающимся деятелем медицины, этаким советским Мечниковым, что ли. А талантов у меня к тому решительно никаких. Но и маму, знаете, огорчать не хочется. (Уходят.)
Почти совсем стемнело. На соседней даче играет патефон.
У калитки
