Стук.
ТИШУКОВ. Я не виноват!
КАМИНСКИЙ. А я вас не виню. Я никого не виню. Это надо было пережить. Это даже полезно пережить.
ТИШУКОВ. Все равно бы ничего не получилось! Никого бы не спасли.
КАМИНСКИЙ. Брашкович, дурак, повесился. Не мог потерпеть.
ТИШУКОВ. Я не виноват!
КАМИНСКИЙ. Да ладно. Никто не виноват. Забыли, забыли… Надо уснуть, вот что. Надо уснуть.
ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР (появляясь, набирает в грудь воздух, но вовремя переходит на театральный шепот). Ан-тракт!
Глухой мерный стук и гул голосов. Занавес.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Театр напоминает вам о необходимости выключить мобильные телефоны. (Проникновенно.) Тем более что все это — сон, а во сне не говорят по мобильным телефонам.
Тем временем в зале гаснет свет. Барабанная дробь с ударом по тарелке.
ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР (появляясь в луче света). Сон-воспоминание! Часть вторая!
Сверху на Шпрехшталмейстера падает петля. Рывок — и он с криком и грохотом исчезает в темноте. Через пару секунд на сцене появляются ТОЛСТЫЙ и ДОЛГОВЯЗЫЙ. Они уже не в клоунском наряде, а в хороших костюмах. Долговязый деловито наматывает на локоть веревку.
ТОЛСТЫЙ (публике). А не фиг потому что вспоминать. Раз-вспоминались, меланхолию развели… Айда все вперед! С развалом страны покончено! Уходят в прошлое пресмыкание перед Западом и разгул олигархии! Россия встает с колен! Ну, в общем, вы в курсе. Ой…
На полу обнаруживается игрушечная нефтяная вышка.
ТОЛСТЫЙ. Вышечка! Нефтяная! (У кого-то из публики.) Не ваша? Ну все равно, уже моя. (Берет вышечку.) Так вот, я говорю, — Россия встает с колен! Или с коленей?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Без разницы. Главное, чтобы вставало.
ТОЛСТЫЙ. О, еще одна! (Спрашивает кого-то из публики.) Не возражаете? (Берет с пола вторую вышечку.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Чего это она опять твоя?
ТОЛСТЫЙ. А я просто рядом оказался. Да ты не расстраивайся, ты вокруг пошарь — чай не Албания, всем хватит!
Долговязый смотрит вокруг себя, потом вдруг начинает принюхиваться.
ДОЛГОВЯЗЫЙ (радостно). Газом пахнет! (Уходит в правую кулису.)
ТОЛСТЫЙ. Так вот я и говорю: Россия успешно возрождается, противостоя распаду западной цивилизации как вечный хранитель. этой, блядь, как же ее? — нравственности! И этих еще, сука. духовных начал! (В публику.) У вас духовные начала где хранятся? У меня в оффшоре, под двенадцать процентов. Адресок дать? (Дождавшись согласия, показывает кукиш и радостно смеется.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ (возвращаясь с небольшим вентилем в руках). Газопроводик надыбал!
ТОЛСТЫЙ. Ну вот, а ты боялся… Ты рядом еще пошарь — там, может, грибница.
Уходит в левую кулису, унося вышечки. А из глубины сцены в правую уже идет Карлик; пыхтя, он волочет за собой связку игрушечных заводиков — с трубами и даже дымом.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Эй!
Карлик не отвечает. Эй, ты! (Цокает.)
КАРЛИК (остановившись, недовольно). Ну что?
Карлик поворачивается. На шее у него, как иконка, обнаруживается портрет Тишукова.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Опа!
КАРЛИК. А ты как думал.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну как там?..
КАРЛИК. Петр Петрович? Слава богу, все хорошо.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Какие перспективы?
КАРЛИК. Какие еще перспективы?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну. Вообще.
КАРЛИК. Вообще — Россия поднимается с колен. А что? ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ничего. Так, просто. (Решившись.) Что потом-то? КАРЛИК. Когда?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну, когда уйдет он. КАРЛИК. Куда это он вдруг уйдет? ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну не знаю… Типа Конституция… КАРЛИК. О Боге надо думать, а не о Конституции! Бог милостив, Россию не оставит. ДОЛГОВЯЗЫЙ. А-а, ты в этом смысле.
КАРЛИК. В этом, в этом. (Идет, останавливается.) Меняю два заводика на газопроводик.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Не хочу.
КАРЛИК. Как знаешь. О Боге думать, о Боге! (Уходит.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ (вслед). Ага, щас. Все брошу.
Фанфары.
ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС. Дамы и господа! Петр Петрович Тишуков!
С ударом тарелки в луче света наверху появляется ТИШУКОВ. Он сидит на трапеции. Трапеция спускается, Тишуков сходит и раскланивается с публикой. Над головой — сияющий нимб светодиодного происхождения. В руках — клетка с хомячком.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Здравствуйте, Петр Петрович!
ТИШУКОВ (сходя на землю). Здорово. Чего это у тебя?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Где?
ТИШУКОВ. А в руках.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Вентиль, газовый.
ТИШУКОВ. Почему у тебя?
ДОЛГОВЯЗЫЙ (подумав). Национальное достояние.
ТИШУКОВ. Кто? Ты?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Он.
ТИШУКОВ. А почему у тебя-то?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Охраняю.
ТИШУКОВ. А, это другое дело. Ты хорошо охраняй! Отпечатков пальцев чтобы не оставалось.
Долговязый судорожно сглатывает, трет вентилем о штаны, осторожно кладет его на землю и пододвигает в направлении Тишукова.
Это в смысле: тебе ничего не надо?
Долговязый кивает.
Никаких интересов, кроме интересов Родины?
Долговязый кивает.
Молодец! Чего бы тебе за это дать?
Вынимает из-за пазухи воздушный шарик, надувает, и шарик оказывается глобусом.
Будешь у нас по внешней политике. Поезжай куда-нибудь, развейся.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Спасибо. (В недоумении вертит глобус.)
ТИШУКОВ. Да на здоровье. (Кивнув на хомячка.) Попрощайся с Яковом Кондратьевичем.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. До свиданья, Яков Кондратьевич. Хи-хи.
ТИШУКОВ. Чего смешного нашел?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Хомячок. Кондратьевич. Хи-хи.
ТИШУКОВ. Хомячок, хомячок… Иди. Стой! Верни глобус.
Долговязый отдает шарик-глобус, и Тишуков его сдувает.
Я, знаешь что, брошу-ка тебя лучше на юстицию. Ты к юстиции как относишься?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Положительно.
ТИШУКОВ. Вот и пойдешь на юстицию. Повернись. (Повязывает ему повязку на глаза.) Не жмет?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Нет.
ТИШУКОВ. Меня видно?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ага.
ТИШУКОВ. Ну иди… Фемида!
Дает ему в руки маленькие весы и большой нож — и подталкивает в сторону кулисы.
ДОЛГОВЯЗЫЙ (радостно). Ага-а! Кто не спрятался, я не виноват! У-тю-тю-тю-тю…
Уходит, поигрывая ножом.
ТИШУКОВ (хомячку). Как мне скучно, Яша! Как мне скучно, если бы ты знал. (Сняв свечение с головы, утирает пот платком.) Вчера целый день решали вопросы сельхозтехники. Приперли меня на вертолете в какую-то дыру, дали хлеб-соль, и ну водить. Губернатор, охрана, телевидение, от страха мокрое. Я говорю, что написали. Какие-то дотации, какой-то парк техники. Жара! Всё покрасили к приезду, еле высохло. Повели щупать комбикорм. Запах — не передать!.. Щупаю, головой киваю… Яша, скажи: какого хера я мацал эту дрянь, зачем кивал? Молчишь? Ну молчи.
Отходит к кулисе, мочится вниз.
КРИКИ СНИЗУ. Петр Петрович! Ура-а-а! Петр Петрович, мы здесь!
Женский визг восторга.
Тишуков, не переставая мочиться, машет вниз свободной рукой.
ТИШУКОВ (застегиваясь, хомячку). Видал? И так пять лет. Тебе хорошо: поел — поспал, а у меня крыша едет. Комбикорм — ладно! А социальные вопросы решать в прямом эфире? Ветеран труда Спиридонова из Воронежа, старая коряга, потребовала горячей воды! Яша, откуда я ей возьму в Воронеже горячую воду? Поставил раком губернатора — там же, в прямом эфире и поставил. Вечером спрашиваю: ну как? Отлично, говорят — еще два пункта рейтинга! Спиридоновой привезли от губернатора цистерну горячей воды, помоется напоследок.
А мне, Яша, привезли из Академии наук карту звездного неба, на утверждение. Внес исправления, подписал. Благодарили! Хоть бы кто мне в рыло дал, а? Во народ. (Вдруг, стремительно развернувшись.) Кто?
ТОЛСТЫЙ (появляясь). Свои…
ТИШУКОВ. Что сказал?
ТОЛСТЫЙ. Извините, Петр Петрович. Я это. привез!
ТИШУКОВ. Хорошо. Иди.
Толстый уходит.
Привез, привез! (Хомячку). Только, Яша, чур не завидовать!
Входит ЛАРИСА.
