Ф е л и ч е (перебивая). В стенке, на заднике, есть маленькая дырка. (Идет смотреть на публику.) Зрители уже собираются.
Клэр. Как они настроены, по-человечески?
Ф е л и ч е. Не-е. А может быть и — да!.. Уж скоро занавес, Клэр.
Клэр. Феличе, где все? Я спрашиваю: «Где все?»
Ф е л и ч е. В одном месте, Клэр.
Клэр. Хватит выпендриваться, я ведь тоже могу! Ты ответишь?
Феличе. Спектакль не отменен.
Клэр. Но его и нет!
Ф е л и ч е. А что же будет, по-твоему? У тебя же всегда есть свое, необычное, мнение!
Клэр. Восстановится порядок!
Феличе. Какой еще порядок?
Клэр. Разумный, разумный! (Тиара опять спадает.)
Ф е л и ч е. Не напрягай так связки перед…
Клэр. Феличе — выстрел!
Феличе. Какой выстрел?
Клэр (грустно), Я слышу, а ты — нет, и так теперь будет всегда, caro[10]. (Видит трон с позолоченными деревянными львами на ручках и вышитой золотой нитью геральдикой на вершине.) О Господи, да это же аквитанский трон Элеоноры! А сейчас в него усядусь я — ну на минутку! (Поднимается по ступенькам и горделиво, словно судья в зале суда, садится на трон.)
Феличе (хватаясь за голову), О черт, да чтоб ей на плечах не сидеть — как болит голова!
Клэр. Что ты там бормочешь?
Феличе. Мигрень замучила!
Клэр. Кодеин прими.
Феличе. По-моему, после наркотика лучше не заиграешь — уж ты прости мне эту ересь, Клэр.
Клэр. Когда же, наконец, закончится это турне?
Феличе. Может и сегодня, если плохо сыграем, несмотря на…
Клэр. Хватит, саго, пора кончать. Сколько мы сюда добирались? Я только и помню — то светло, то темно, а потом опять светло и опять темно, и вместо гор — прерии, а потом опять горы, и, честно говоря, я даже не имею представления, где мы сейчас.
Ф е л и ч е. После спектакля, Клэр, я отвечу на любой твой вопрос, но сейчас держать занавес и отвечать тебе…
Клэр (вставая). Это все усталость… у нее свои симптомы.
Ф е л и ч е. Так же, как у алкоголя и других транквилизаторов — о них ты предпочитаешь не говорить.
К л э р. Да у меня и было-то всего ползернышка…
Ф е л и ч е. Сдобренное спиртным, это дает синергический эффект. Доктор Форрестер сказал: у тебя сердце может остановиться — прямо на сцене!
Клэр. Только не из-за того, что в бутылке или коробочке, а…
Ф е л и ч е (перебивая). Что ж делать — приходится играть с экзальтированной, неуравновешенной…
Клэр (перебивая). Так играй сам с собой, ты, длинноволосый маменькин ублюдок!
Ф е л и ч е (перебивая). Ты только послушай себя — голос твой осип, слова проглатываешь, а выражения подбираешь такие, которые пишут на заборах!
Клэр (перебивая). А того, кого подбираешь ты, остановят при входе в любой приличный отель.
Ф е л и ч е (перебивая). Прекрати! Не могу больше слушать…
Клэр (перебивая). Правду!
Ф е л и ч е (перебивая). Твои болезненные фантазии!
(Пауза.)
Клэр (как ребенок). А когда мы поедем домой?
Ф е л и ч е. Клэр, наш дом это театр, везде, где он есть.
Клэр. Если этот театр — дом, тогда лучше я его сейчас подожгу — хоть согреемся на несколько минут… Знаешь, я ничего не вижу и могу только ползать, до тех пор пока ты…
Ф е л и ч е. Подожди-ка, надо проверить реквизит… Кувшин с водой, а соломинка только одна…
(Клэр вдруг видит готическую деревянную статую мадонны.)
Клэр. Знаешь, после неудач в прошлый и позапрошлый сезоны нам надо было подольше отдохнуть, поразмышлять где-нибудь на Ривьере. А мы все ездим черт знает куда.
Ф е л и ч е. Но ты же не могла останавливаться дольше меня, Клэр!
Клэр. Останавливался бы со мной — я смогла бы пребывать там и дольше.
Ф е л и ч е. Но нам некуда возвращаться, и мы должны были ехать дальше, ведь ты же знаешь.
Клэр. Все дальше и дальше, пока наконец не приехали сюда. Но я так устала, что сразу же вырубилась в каком-то кресле со сломанной спинкой.
Ф е л и ч е. Рад, что ты все же немножко отдохнула.
К л э р. На зеркалах было столько пыли, что в них ничего не было видно. А голос садится, слышишь, он практически сел!
Ф е л и ч е. Где должен быть телефон? На пианино? Нет, на столе… Да ты еще ни разу не вышла на сцену во время премьеры, чтобы перед этим чем-нибудь не обрадовать меня, сказав, например, что у тебя сел голос или что… (Подражая ее голосу.) «Сегодня придется играть в пантомиму».
Клэр. Зажги-ка мне спичку.
(Феличе зажигает спичку — она подходит к нему нетвердыми шагами. Он смотрит на нее в недоумении.)
Ф е л и ч е. А почему в тиаре?
Клэр (iнеопределенно). Просто под руку попалась — вот и надела. (Он горько усмехается.) Знаешь, я ужасно стараюсь, изо всех сил стараюсь понять твои проблемы, так почему бы и тебе не попытаться понять мои?
Феличе. Им нет конца, Клэр.
Клэр. Или ты все еще не можешь простить мне мою Клеопатру? О, я тогда была так экстравагантна, а твой Антоний — скован и напряжен!
Феличе. Клэр, ты меня ненавидишь?
Клэр. По-моему, это я тебя должна об этом спросить. В тот вечер, когда мы играли премьеру в каком-то городе… (Пытается вспомнить место, где это было, но не может.) ты набросился на меня как какой-то черт и заорал — о, лучше я тебя цитировать не буду!
Феличе. Давай. Скажи, пожалуйста.
Клэр. Ты назвал меня нажравшейся шлюхой и сказал: «Пошла на…»
Ф е л и ч е. Да ты и сама-то не веришь, что я мог так сказать.
К л э р. Да ладно, все прошло… (Идет к просцениуму.) Взгляну-ка на вражеский лагерь.
Ф е л и ч е (хватая ее за руку). Не надо, никогда не смотри на публику перед спектаклем. А то испугаешься и не войдешь в роль.
К л э р. Не хватай меня так — синяки останутся! (Сбрасывает его руку,) Почему ты так рассвирепел, cher?[11]
Ф е л и ч е. Да потому что я весь на нервах, а они… Сегодня, наверное, пропадет дар речи, но… (Быстрыми шагами идет зажигать свет в интерьере,)
Клэр (осматривая интерьер), О Господи, да это же декорация из «Спектакля для двоих». А где же лестница?
Ф е л и ч е (возвращаясь). Пока привезли только часть декораций.
Клэр. Так что же мне делать, когда, по пьесе, нужно будет идти наверх за зонтиком и перчатками?
Ф е л и ч е. Пойдешь к заднику, а я скажу, что ты пошла наверх. Зонтик и перчатки будут на пианино.
Клэр. Ты это серьезно? Так и играть?
Ф е л и ч е. Абсолютно.
К л э р. И, конечно, сегодня ты изобретешь что-нибудь новенькое?
Ф е л и ч е. Сегодня будет море импровизации, но если мы как следует войдем в роли, то отдельные импровизации беспокоить не будут. Собственно говоря, пьеса от них становиться лучше. (Криво улыбается,)
К л э р. Я хотела бы знать, какой характер играю, и особенно — как заканчивается пьеса.
Ф е л и ч е. Когда поднимется занавес и зажгутся огни, мы, как птицы, на протяжении всего спектакля будем летать. А иссякнет запал, — прибегнем к импровизациям.
Клэр. Феличе, у тебя что, зуд? (Фелине выходит на авансцену.) Сам туда смотришь, а мне не даешь.
Феличе. Должен же я знать, пришли они или…
К л э р. А что, мы ни с кем в театре связаться не можем? (Кашляет и плюет.)
Феличе. Ни с кем.
Клэр. Значит, мы..?
Феличе. Изолированы. Ото всех.
Клэр. Мне все же нужно побыть месячишко где-нибудь на водах, в Баварии например.
Феличе. Подобные мечты через полчаса улетучатся, вот увидишь, и станешь как водоросль в спокойной воде… Но я хочу, чтобы сразу же после турне ты легла в клинику.
Клэр (громко). После турне — это когда? Когда все-таки настанет его конец?
Феличе. Скоро.
Клэр. Скорее бы! Давай остальные спектакли отменим и — отдыхать!
Ф е л и ч е. И что — назад? Опять эти сорок, пятьдесят границ, эти деревянные полки в вагонах третьего класса?
Клэр. Хочешь сказать…
Феличе. Хочу сказать, что именно к такому итогу мы и придем, если не доиграем еще неделю и не получим своего!
Клэр. Мы что, в долговой яме?
Ф е л и ч е. В яме? В пропасти — и такой, что в ней и стадо слонов можно уместить.
Клэр. Что ж ты мне не сказал об этом раньше?
Феличе. Потому что невозможно вести серьезный разговор с человеком, который… (Поднимает три пальца.) Сколько пальцев?
Клэр. Ты же видишь, что я без… Господи, да вот же они! (Вынимает из внутреннего кармана пальто пару «бабушкиных» очков, надевает, подходит к Феличе и, запрокинув голову, вглядывается ему в лицо.) О Феличе, у тебя такой ужасно усталый вид!
Феличе. Ав этих очках ты как…
