Карл (продолжает). Гёц! Гёц! Зачем ты отдал им свои земли, отвечай!
Гёц. Кто вопрошает меня?
Карл (продолжая). Вездесущий.
Гёц. Если ты вездесущ, то знаешь все и должен знать, почему я так поступил.
Крестьяне (с угрозой). Отвечай! Отвечай!
Гёц. Вам отвечаю я, братья мои, не ему, а вам. Я отдал свои земли, чтобы все люди были равны.
Карл хохочет.
Крестьяне. Бог смеется! Бог смеется!
Насти спустился по ступенькам и встал за спиной Гёца.
Карл (продолжает). Ты лжешь мне, ты лжешь своему господу. А вы, сыновья мои, слушайте. Что бы ни делал сеньор, он никогда не будет равен вам. Я требую, чтобы вы перебили всех господ! Гёц дал вам свои земли, а можете ли вы дать ему ваши? Он вправе выбирать: оставить их себе или дать вам. А вы разве могли отказаться? Тому, кто вас поцеловал, верните поцелуй, тому, кто вас ударил, верните удар. Тому, кто даст вам то, чего вы вернуть не можете, отплатите всей ненавистью сердца. Вы были рабами, и он поработил вас, вы были унижены, а он еще пуще унизил вас.
Утром вам в дар — горе!
В полдень вам дар — забота!
К вечеру дар — отчаяние!
Гёц. Хороша проповедь! Кто дал вам жизнь и свет? Бог. Есть закон — даровать. Что бы господь ни делал, он всегда дарует. Можете вы вернуть ему его дары? Вы прах у его ног. Значит, вы должны ненавидеть бога.
Крестьянин. Ну, бог — это совсем другое дело.
Гёц. Зачем он создал нас по своему образу и подобию? Раз бог само великодушие и любовь, то человек, подобие его, должен любить и быть великодушным. Братья, прошу вас: примите дары мои и дружбу! Я не требую у вас признательности, хочу лишь, чтоб вы не осуждали мою любовь как порок и не попрекали меня моими дарами, словно они преступны.
Крестьянин. Что ни говори, а я не люблю подачек.
Карл (снова обретая свой естественный голос, показывая на нищего). Вот он все понял. Земли — ваши. Тот, кто отдает их вам, обманщик: дарит то, что ему не принадлежит. Берите их! Берите и убивайте, если хотите стать людьми! Людьми вас сделает насилие.
Гёц. Братья, разве на свете нет ничего, кроме ненависти? Моя любовь...
Карл. Твоя любовь от дьявола — гниет все, к чему она прикоснется. Братцы, поглядели бы вы на крестьян из Альтвейлера. За три месяца он их в кастратов превратил. От такой любви, пожалуй, и про девок забудем... Были вы скотом, ненависть сделала вас людьми. Если он лишит вас ненависти, снова станете ползать на четвереньках и молча страдать, как скотина.
Гёц. Насти, на помощь!
Насти (показывая на Карла). Все решено, бог на его стороне.
Гёц (поражен). Насти!
Крестьяне. Убирайся! Убирайся к черту!
Гёц (в гневе). Уйду, не бойтесь. Идите же навстречу смерти, подохнете — от радости плясать стану. Что за уроды! Вы призраки, вас нет среди живых. Благодарю тебя, господи, за то, что ты открыл мне их души. Теперь я понял, что ошибся: землей должны владеть аристократы, потому что у них гордые сердца, а вы должны ползать на брюхе — вы свиньи!
Крестьяне (хотят наброситься на Гёца). Смерть ему! Смерть!
Гёц (вырывая шпагу у одного из крестьян). Попробуйте, возьмите!
Насти (подымая руку). Довольно!
Полная тишина.
Этот человек доверился вашему слову. Научитесь держать свое слово даже перед врагом.
Сцена постепенно пустеет и снова погружается во мрак. Последний факел горит на скале. Насти берет его и хочет уйти.
Насти. Уходи, Гёц! Скорей уходи!
Гёц. Насти, Насти! Зачем ты меня бросил?
Насти. Ты потерпел поражение.
Гёц. Насти, они волки. Как можешь ты оставаться с ними?
Насти. Вся любовь земли в них.
Гёц. В них? Если ты разглядишь крупицу любви в этой навозной куче — значит, у тебя хорошие глаза. Я ничего не вижу.
Насти. Это верно, Гёц, ты ничего не видишь.
Он уходит. Ночь. Удаляющийся шум голосов. Вдали кричит женщина. Затем слабый свет падает на Гёца.
Гёц, один.
Гёц. Вы подохнете, собаки! Буду вредить вам так, что попомните. Вернись ко мне, моя злоба, дай мне легкость и силу. (Пауза.) Как смешно! Любовь смыла в моей душе всю желчь. Ну что ж. Вперед, навстречу Добру, вперед, в Альтвейлер; мне теперь одно из двух — повеситься или творить Добро! Мои дети ждут меня. Ждут меня мои разжиревшие каплуны, мои кастрированные бараны, мои ангелочки со скотного двора. Они встретят меня с почестями. Боже, как они мне надоели! Мне по душе другое — люблю волчью стаю. (Уходя.) Что ж, господи, тебе вести меня во мраке ночи. Надо продолжать. Поражение — лишь знак, поданный мне богом; беда — новая возможность, горе — милость, пусть в помощь мне придут мои неудачи. Господи, верю, хочу верить — ты ведешь меня по свету окольными путями, чтоб я безраздельно стал твоим. Господи, снова стоим мы лицом к лицу, как в доброе старое время, когда я чинил Зло. Не стоило растрачивать себя ради людей: они только мешают... Густые заросли, их нужно раздвинуть, чтобы добраться до тебя. Я иду к тебе, господи, иду. Шагаю во мраке твоей ночи. Дай руку! Скажи: ночь — это ты? Ночь... Беспредельная, раздирающая душу пустота! Ты здесь, в этой вселенской пустоте, все молчит, но ты глаголешь, не видно ни зги, но ты здесь. Древняя ночь, великая ночь, такой была ночь до появления живого на земле, ночь незнания, ночь бед и горестей, укрой меня, ночь, проскользни в мою душу, поглоти мое бренное тело. Хочу развязки, хочу позора, одиночества, презрения. Человек создан, чтоб уничтожить в самом себе человека и отдаться черному телу ночи. Покуда я не вкушу всего, у меня ни к чему не будет вкуса, покуда не овладею всем, я ничем не буду владеть, покуда не стану всем, не буду ничем, опущусь ниже всех, и тогда ты, господи, поймаешь меня в сети твоей ночи и подымешь меня над ними. (Сильным и полным тревоги голосом.) Господи! Господи! В этом ли вола твоя? Разве я, когда творил Зло, не искал этой ненависти к человеку, презрения к себе самому? Как же мне отличить: одиночество Добра не схоже с одиночеством Зла?
Медленно рассветает.
Занимается день. Я прошел сквозь твою ночь. Спасибо, что ты ниспослал мне свет. Я увижу все в ясном свете дня.
Он оборачивается и видит, что деревня Альтвейлер лежит в развалинах. Хильда сидит у развалин, обхватив голову руками.
(Кричит.) Эй!
Гёц, Хильда.
Хильда (поднимает голову и глядит на него). Наконец-то!
Гёц. Где остальные? Их нет в живых? Почему? Потому что они отказались драться?
Хильда. Да.
Гёц. Верни мне мою ночь! Скрой от меня людей! (Пауза.) Как это случилось?
Хильда. Крестьяне из Вальсхейма пришли с оружием в руках, потребовали, чтобы мы присоединились к ним, а мы не захотели...
Гёц. Тогда они подожгли деревню. Великолепно! (Хохочет.) По чему ты не умерла вместе со всеми?
Хильда. Ты жалеешь об этом?
Гёц. Черт возьми, когда никого не остается в живых, все куда проще.
Хильда. И я жалею, что осталась жить. (Пауза.) Они заперли всех в одном из домов и подожгли его. Хорошо сделали.
Гёц. Да, хорошо. Очень хорошо.
Хильда. Под конец окно распахнулось. Я выскочила. Смерть меня не страшила. Но мне хотелось снова увидеть тебя.
Гёц. Зачем? Мы бы свиделись на небесах.
Хильда. Мне не бывать там, Гёц. И будь мы оба там, наши глаза не нашли бы друг друга, наши руки не коснулись бы друг друга. Там наверху все заняты лишь богом. (Она прикасается к нему.) Ты здесь, несчастная, изможденная плоть. Жалкая, бренная жизнь! Но я люблю и эту плоть и эту жизнь. Любить можно лишь на земле и только вопреки богу.
Гёц. А я люблю лишь бога, и я уже не здесь.
Хильда. Значит, ты меня не любишь?
Гёц. Нет, и ты меня не любишь, Хильда. И ты уже не любишь меня. Ты ненависть приняла за любовь.
Хильда. Отчего бы я стала тебя ненавидеть?
Гёц. Я погубил их.
Хильда. Нет, это я повинна в их смерти.
Гёц. Ты?
Хильда. Это я сказала им: нет! По мне, лучше смерть, чем если б они стали убийцами. О Гёц, кто дал мне право решать за них?
Гёц. Следуй моему примеру! Смой кровь со своих рук. Мы — ничто, мы ничего не можем, совсем ничего. Человеку лишь кажется, будто он действует, на самом деле бог направляет его шаги.
Хильда. Нет, Гёц, нет! Не будь меня, они были бы живы.
Гёц. Что ж, пусть так. Не будь тебя, возможно. Но я тут ни при чем.
Хильда. Помнишь свои слова: решаем вместе и вместе будем в ответе за последствия?
Гёц. Мы не вместе. Ты хотела меня видеть? Ну вот, гляди на меня. Прикоснись ко мне. Хорошо, а теперь уходи. В жизни больше не взгляну ни на чье лицо. Буду глядеть лишь на землю и на камни.
