хотел сказать, что нашел то, что очень хорошо заменяет конструкцию сфер, а соответственно и планеты, — говорил Марк, но из-за моего состояния я был не в духе это все слушать.
— Прости Марк, давай позже.
— Хорошо, друг.
В такие моменты я чувствовал себя еще хуже. Ведь Марк очень хороший парень, который никогда не пожелает зла. Марк отличный друг, на которого можно положиться. И мне становилось всегда очень стыдно, если я ему отказывал.
Я не знаю почему только на меня так обрушились эти воспоминания. Почему я настолько изменился за один день… Хоть я был и не самым понимающим в том интернате, но меня все равно смущали все эти мысли об приглашении. Как-никак отправитель скрыт, да и в теннис после такого возвращаться не хочется. Я никак не мог забыть Шона — того мальчика, которого, увы, но не стало из-за рук Деборы. Я виню себя за то, что отправил его подслушивать разговоры Деборы, директора и мэра в тот день. И, к сожалению, он попался в руки Деборы Тейлор… Ведь это я придумал этот план с подслушиванием, я должен был умереть… Такие мысли не отпускали меня эти восемь лет. Поэтому я не могу вернуться в теннис. Хотя, я думаю, что как минимум один человек точно хотел бы моего возвращения… Это директор Антонио… Который видел, как я играю и сказал мне на прощание искренние слова. Возможно, где-то с неба он смотрит на меня и думает, когда же я осмелюсь поехать в эту школу. Земля вам пухом, Антонио Ховард…
— Рональд, не отвлекайся! — сказала учительница по английскому.
— Извините, — ответил я.
Мрачный день на удивление прошел хорошо. По окончанию всех уроков я пошел домой, забывая все свои мысли. Выходя из интерната, какой-то парень раздавал какие-то бланки. Он меня заинтересовал, поэтому я подошел к нему.
— Эй, парень, — говорил он мне, когда я к нему подходил, — возьми бесплатный билет!
— Что за билет? — спросил я.
— Билет, чтобы испытать удачу и поиграть в тире. Чем больше ты собьешь фишек теннисными мячами, тем больше получишь приз!
Я постоял в раздумье и понял, что надо уходить отсюда. Как можно быстрее идя домой, я хотел уже уединиться и абстрагироваться от всего мира. Придя домой, Тома, как всегда, не было.
Я сделал обед. Спустя несколько часов закончил выполнение уроков и решил отдохнуть. Кроссворды не шли, поэтому я решил включить телевизор. Но как только я его включил, я увидел такую надпись на спортивном канале: "Открытый чемпионат Австралии 1992 по большому теннису'. Это был финал, где играл Джим Курьер против Стефана Эдберга. Счет был один-один по сетам. Я сразу выключил телевизор, ища другой способ не умереть от скуки. Единственным адекватным решением было сходить к Мэри. Возможно, она знает, что мне делать…
Том уже успел приехать с работы, пока я собирался к Мэри.
— Да вообще, слишком уж быстро идут январские дни, — воскликнул я, а Том не понял к чему я это…
— Ты куда? — спросил он.
— К Мэри, — ответил я. — Я поел, уроки сделал, жди где-то через два часа.
— Давай сын, буду ждать!
Снег в лицо сразу после выхода на улицу. Ох уж этот вьюжный ветер, подзывающий с каждый разом все больше снега и холода. Благо, я был тепло одет в пуховую куртку, которую купил мне Том. Я бежал по замерзшим улицам Йорка, иногда проскальзывая по ледяным дорожкам. Я бежал к Мэри, чтобы вновь насладиться любовью, проводя время вместе с ней. В некоторые моменты я останавливался и давал себе отдохнуть, чтобы потом не вспотеть. Идти от моего дома до дома Мэри было всего-ничего пятнадцать минут. Поэтому то я к ней часто приходил, то она ко мне.
За несколько месяцев любви мы уже придумали свои методы… Один из них — это общение через стекло. Всегда, когда я подходил к дому Мэри, мне не хотелось идти к главному хожу, я хотел сразу увидеть Мэри через ее окно в спальню. Так я делал постоянно: стучал в окно и звал ее, чтобы поговорить. Но, к моему несчастью, в этот вечер меня настигли плохие новости.
После постукивания в окно Мэри, она подошла к нему, но не смогла открыть его из-за замерзшего замка. Я понял, что окно не открыть, поэтому мимикой показал Мэри знаки, направленные на главный вход. Она сразу поняла мои намерения зайти на через входную дверь. Мэри сразу стала махать руками, чтобы мне не делал этого. Почему-то она не хотела сегодня видеть меня в своем доме. Этих жестов, которые показывала Мэри в окне, я не заметил, так как уже направился к главной двери.
В радостном настроении, что сейчас побуду у Мэри, я звонил в этот звонок, но открыл мне ее отец Мэриан.
— Зачем ты пришел сюда? — злостно сказал он.
— К вашей прекрасной дочери, — говорил я, не обращая внимания на его тон.
— Ты никому здесь не нужен, — сказал Мэриан. — Иди отсюда!
— В каком это смысле? — я заметил Мэри за спиной отца. — Мэри, что происходит?
— Дело в том, что я рассказала папе твою историю, — призналась она.
Этих слов было достаточно.
— Кто вы для Мотиса Кемерсона? — спросил я у Мэриана. — Похоже, вы были знакомы…
— Этот человек нашей семье помог, давая деньги, чтобы нас прокормить, — ответил отец Мэри.
— А сперва как отдавать вам в руки эти деньги, он их своровал у других людей! — возмутился я. Тогда я был не в очень хорошем состоянии, поэтому спор я вел очень хорошо.
— Иди отсюда, — сказал Мэриан, когда у него закончились аргументы. — И чтобы к дочери моей больше не подходил.
Конечно, мне ничего не оставалось делать как спокойно уйти с глаз долой от дома Фуллеров. Я знал, что дело не в Мэри, так как она не могла представить такую реакцию ее отца на мою историю. Уже в тот момент мое желание началось потихоньку угасать, чтобы что-либо делать в сторону Мэри. Мне ухудшили мое настроение, которое было и так достаточно подавлено…
Прогуливаясь по городу, я все еще размышлял в своей голове на эту тему: разве мы не сможем быть вместе с Мэри. Я не шел по скольким дорогам, а, наоборот, обходил лет, идя по снегу, чтобы не поскользнуться. Я знал, что у нас с Мэри все получится и не переживал по поводу негодований отца. По дороге домой мне приспичило прогуляться по району, где обычно в вечернее время устанавливали ярмарки. Почему бы не сходить и купить
