НИНА ЛЬВОВНА. А если ты будешь критиковать, я вообще не скажу ни слова.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Хорошо. Продолжай.
НИНА ЛЬВОВНА. За мной ухаживал Потоцкий. Я была молодая, красивая. Он хотел жениться на мне. А у меня не было туфель. То есть не было выходных… Совсем выходных… Нас пригласили Васильевы. Я попросила туфли у сестры. У нее были. Она дала.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. И что она при этом тебе сказала?
НИНА ЛЬВОВНА. Она сказала: Нинка, оторвешь каблук, на твоей голове чинить буду!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Очень хорошо.
НИНА ЛЬВОВНА. Гостей было много. Было весело. Танцевали. Пели. Я ни на кого не обращала внимания. Со мной был Потоцкий.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. И что он тебе говорил?
НИНА ЛЬВОВНА. Ниночка, ты такая хорошая, ты такая красивая, с тобой так радостно…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Отлично. А ты?
НИНА ЛЬВОВНА. А я говорила: Потоцкий, давай убежим!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А он?
НИНА ЛЬВОВНА. А он — ничего. Он остался. Потом, когда все подвыпили, раскрепостились, тут уже ты проявился… во всем блеске. Я тебя даже не замечала до этого. Сидит хмырь, и пусть сидит.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я что-то сказал?
НИНА ЛЬВОВНА. Ты сказал: наполним бокалы, друзья!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, просто отлично! Ты молодец!
НИНА ЛЬВОВНА. И наклонился ко мне…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. И сказал?
НИНА ЛЬВОВНА. И сказал: мадмуазель, разрешите…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Отлично!
НИНА ЛЬВОВНА. И снял мою туфлю!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Блеск!
НИНА ЛЬВОВНА. И наполнил шампанским!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Брависсимо!
НИНА ЛЬВОВНА. И сказал… и сказал… ты сказал: друзья! Я пью за самую красивую женщину из всех красавиц, которых встречал на белом свете!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Брависсимо, Нина! Кино! Кино! Феллини бы меня похвалил!
НИНА ЛЬВОВНА. И выпил!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нинка, ты гений! Ты гений! Ты гений!
НИНА ЛЬВОВНА. Я была молодая, глупая. На меня такие жесты могли еще производить впечатление.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а он?.. он что сказал?
НИНА ЛЬВОВНА. Потоцкий? Что сказал он, уже не имело никакого значения.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ниночка! Как я тебя люблю! Солнце мое, Нинуль…
НИНА ЛЬВОВНА. А потом ты стал говорить: вот именно.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно?
НИНА ЛЬВОВНА. И я стала говорить: вот именно.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.
НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно, Рома. Так и живем.
Пауза.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, я тебя люблю, как никого никогда не любил. Ты даже не можешь представить всю глубину… Столько лет, и хотя бы на йоту… Хоть бы на йоту уменьшилось… Нина! Я — твой! Ты — моя! Моя! Ты!
НИНА ЛЬВОВНА. Не надо, Рома, мне не нравится, когда ты произносишь подобные тексты.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А тебе вообще мои тексты не нравятся.
НИНА ЛЬВОВНА. Если бы мне нравились твои тексты, ты бы уже давно перестал писать.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это женская логика. Нам недоступна.
НИНА ЛЬВОВНА. А ты работай, Рома, работай.
Роман Петрович сел за машинку.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (глядя на белый лист бумаги). Сейчас. (Сосредотачивается).
НИНА ЛЬВОВНА. Вообще-то при здравом размышлении… в этом есть что-то… от извращения.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (не отрывая взгляда от бумаги). Да? В чем же тебе видится извращение: в том, что я пил из туфли или в том, что из туфли твоей сестры?
НИНА ЛЬВОВНА. Я бы сказала не так. (Но как — не говорит).
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, ты не права. Ты гений. (Все так же глядит на бумагу).
Пауза.
НИНА ЛЬВОВНА. «А знаешь, как я жила в девушках?»
РОМАН ПЕТРОВИЧ (не заметив подвоха). Как?
НИНА ЛЬВОВНА. «Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью…»
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Какие… цветы?
НИНА ЛЬВОВНА. «У меня цветов было много, много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, — у нас полон дом был странниц да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату…» надо же, помню!.. «по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют».
РОМАН ПЕТРОВИЧ. «Бесприданница».
НИНА ЛЬВОВНА. Сам ты бесприданница! «Так до обеда время и пройдет». Есть хочется. Ты почему не печатаешь?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тебя слушаю. (Догадался). «Гроза».
НИНА ЛЬВОВНА. Давно бы напечатал что-нибудь.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Давно не печатал. Не начать.
НИНА ЛЬВОВНА. Разучился?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не знаю. Нет. Но бумага… Она… (Отодвигается от машинки). Нина, ты гений. Как я тебя полюбил. (Встает, подходит к стене, берется за вьюшку).
НИНА ЛЬВОВНА. Не открывай! Зачем?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не буду. (Отходит). Мы туда не пошли. Мы молодцы. Бог нас уберег… Вот что, Нина: пусть это будет все с Двоеглазовым. Что ты рассказала.
НИНА ЛЬВОВНА. А не с Катериной?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А не с Потоцким. Я тебя отобью у Двоеглазова. Как у Потоцкого, но только у Двоеглазова. Решено. Отбил. Отобью. С шампанским.
НИНА ЛЬВОВНА. Тебе виднее.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (решительно). Заметано.
НИНА ЛЬВОВНА. Хочешь расскажу, как ты пришел к нам в студию, помнишь… давным-давно, перед самым развалом? А потом ругался. Говорил, что все самодеятельность.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (задумчиво). Да, пожалуй, хочу.
НИНА ЛЬВОВНА. А хочешь, я тебе расскажу, как ты приезжал ко мне в Красную Горку?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.
НИНА ЛЬВОВНА. А как бежал за трамваем, когда разводились?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.
НИНА ЛЬВОВНА. А как кричал меня во дворе, когда я жила в Угловом переулке?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.
НИНА ЛЬВОВНА. Ну так что же тебе рассказать?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, милая, Нинуль, расскажи мне… скажи мне… ты мне когда-нибудь изменяла?
Пауза.
НИНА ЛЬВОВНА. С ума сошел?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а что тут особенного? Что было, то было, если было. Ты же сама знаешь, как я к этому отношусь. Дело прошлое. А не было, так не было.
НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты в своем уме?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да ведь мне это совершенно безразлично. Я ж только из любопытства. Не буду же я ругаться, как ты думаешь?
НИНА ЛЬВОВНА. Я ничего не думаю.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если думаешь, я сцену устрою, я, не думай, не устрою. Кем бы я был, если б устроил?
НИНА ЛЬВОВНА. Ты о чем говоришь, Роман? Ты это серьезно?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну вот видишь… Я ведь знал, что ты не ответишь. Только почему, не понимаю. Потому, наверное, что я к тебе более искренно отношусь… чем ты ко мне.
НИНА ЛЬВОВНА. Рома, дорогой мой… извини… но у тебя, по-моему, маразм начинается.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну хорошо. Прекратили. Просто я тебя очень сильно люблю, и ничего моего чувства к тебе не поколеблет. Теперь это называется маразмом. Не понимаю, почему ты этому придаешь такое значение.
НИНА ЛЬВОВНА. Чему — этому?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Этому. О чем спросил.
НИНА ЛЬВОВНА. Я? придаю? значение? — этому?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если бы не придавала, сказала бы просто, и ничего бы ровным счетом не произошло.
НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты хочешь услышать, что я тебе изменяла…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я не мазохист. Я просто полюбопытствовал. Не хочешь — не говори.
НИНА ЛЬВОВНА. Ты хочешь… чтобы я сказала: да, изменяла…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если нет, сказала бы нет. А что тут такого?
НИНА ЛЬВОВНА. А если да, сказала бы да?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а как же? Если да, то да. Я же правду спрашиваю?
НИНА ЛЬВОВНА. Ну, допустим да, что дальше тогда?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А когда?
НИНА ЛЬВОВНА. Другой бы спросил с кем.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.
НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.
Пауза.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну и с кем?
НИНА ЛЬВОВНА. Ни с кем.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А я знаю с кем.
НИНА ЛЬВОВНА. Знаешь с кем?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. И когда.
НИНА ЛЬВОВНА. И когда?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А тогда. Вот когда. На юге. Тогда.
НИНА ЛЬВОВНА. Когда на юге?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тогда на юге.
Пауза.
НИНА ЛЬВОВНА. С кем же я могла на юге — тогда?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. А с тем усатым, забыла?
НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты идиот. (Пауза). Роман, ты идиот.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. В чем же проявляется мой идиотизм, разрешите спросить?
НИНА ЛЬВОВНА. В том, что ты идиот.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Оскорбила, а дальше?
НИНА ЛЬВОВНА. Я себя оскорбила. Себя! Столько лет… с таким идиотом!.. Идиотка!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если бы я был идиотом, Нинуль… Если бы я не был идиотом… Если бы я был не идиотом… Не знаю, что было бы… если бы не был, а был… С нами!
