ЗАНАВЕС.
На авансцене Гагарин и Беляев.
БЕЛЯЕВ. Поздравляю, Юра. И с дипломом, и с полетом, и конечно Улыбнулся. с предстоящим заданием партии.
ГАГАРИН. Что-то легко мне разрешили летать, Павел Иванович. Сколько били, а тут почти сами предложили.
БЕЛЯЕВ. Простили. Они любят быть добрыми. Да и тебя нельзя сейчас прижимать.
ГАГАРИН. Тревожно мне что-то.
БЕЛЯЕВ. Может быть, отказаться от полетов?
ГАГАРИН. Ну уж нет. Да и что это даст? Мне на земле опасно. А там им меня не достать. Это ж для меня родная стихия... Кстати. После возвращения из ООН мне обещали космический полет. Очень похоже на подачку. Мол, успокойся и езжай. А вернусь и все начнется по старому.
БЕЛЯЕВ. Ничего, Юра. Будет и на нашей улице праздник. Дождемся.
ГАГАРИН. Я вед так ничего и не решил, Павел Иванович. И похоже не решу, пока не выйду на трибуну. А может быть и тогда не решусь.
БЕЛЯЕВ. И ладно. Чтобы ты не решил, знай, что ты не один. В одиночку жутковато бывает.
Затемнение. Открывается занавес. В квартире Гагарина Беляев. Накрыт стол.
ГАГАРИН. Ну, вот и стол готов. Молодец Валя. Постаралась. Входит Валя.
ВАЛЯ. Явились. Не запылились. Могли бы и помочь.
БЕЛЯЕВ. Я на кухню. Уходит.
ГАГАРИН. Народу много набирается . Тебе наверное трудно будет?
ВАЛЯ. Тебе то что? Выпьешь, наговоришься и уснешь...
ГАГАРИН. Валя, а почему ты не выставила на стол ту бутылку, что я из Франции привез?
ВАЛЯ. Отчего, почему?... До чего же ты нудным становишься. Ну какое твое дело? Я стол накрывала. Как захотела, так и сделала.
ГАГАРИН. Ну чего ты заводишься? Я же как лучше. Придут друзья отметить защиту моего диплома. Хотел сделать им приятный сюрприз. Это же не только моя радость, не только мой труд. Они мне здорово помогали.
ВАЛЯ. Если и был у вас общий труд, так только за бутылкой водки. И похоже радости от твоего диплома они мало испытывают.
ГАГАРИН. Ты шутишь?
ВАЛЯ. Почему? Они грамотные. Понимают, что ты теперь и Начальником Центра можешь стать, а значить и круг собутыльников изменится.
ГАГАРИН. Прекрати.
ВАЛЯ. А ты мне рот не затыкай. Ты ни в друзьях, ни в семье ничего не понимаешь.
ГАГАРИН. Да что с тобой?!
ВАЛЯ. На, почитай, что пишут о тебе твои ненаглядные друзья. Подает, потом сразу забирает газету. Читает. Статья в Известиях Алексея Леонова, которого ты не один раз из грязи вытаскивал. Называется «О правилах хорошего тона в космосе».
ГАГАРИН. Читай дальше.
ВАЛЯ. В конце статьи он пишет: «... В июле 1962 года первый космонавт мира сделал на сборнике статей Комиссии по правовым вопросам межпланетного пространства Академии Наук СССР, тогда еще первом сборнике, любопытную надпись: «Теоретикам, с пожеланиям разработать самые справедливые правовые положения в космосе.» И подпись оставил «Практик космоса Гагарин».» Неплохо ты над теоретиками поиздевался, товарищ практик от юриспруденции. Либо ты был пьян, либо твой любимый Леша дерьмо! Тебе повезло, но это не значит...
ГАГАРИН. Дай-ка сюда. Смотрит. Что-то зло пишет на статье. Входит Беляев. Павел Иванович, почитай. Я отметил красным карандашом. Беляев читает. Я не могу высказать всех моих чувств. Так что прошу – переда автору мой автограф и величайшее презрение. Сопли висят, а в умники лезет!
БЕЛЯЕВ. Юра, я хотел бы...
ГАГАРИН. Потом. Сейчас я ничего не могу. Ладно, Павел Иванович?
БЕЛЯЕВ. Хорошо. Я снова на кухне. Ушел.
ВАЛЯ. И ты думаешь, что это поможет? Леша знает свое дело и мысли паршивые о тебе все равно поползут... И может быть заслуженно.
ГАГАРИН. Валя, давай помолчим.
ВАЛЯ. Зачем ты рвешься летать? Мало тебе дел на Земле.
ГАГАРИН. Я ж летчик!
ВАЛЯ. Пора бы и успокоиться. Ты свое дело сделал.
ГАГАРИН. Помолчи, Валя... Может быть, скоро я и повзрослею.
ВАЛЯ. Вот так у нас всегда. Вроде и праздник, а по сути... Вернись на Землю.
ГАГАРИН. Я постараюсь.
ВАЛЯ. И на детей обрати внимание. А то мы тебя и не видим вообще.
ГАГАРИН. Валя, я же просил.
ВАЛЯ. А что Валя? У других семьи как семьи, а у нас... проходной двор. Я ведь тоже не старуха, которой только и осталось, что за каждым нужник чистить. Ты поел, поспал, и нет тебя. А я после твоих гостей три дня не разгибаюсь.
ГАГАРИН. Но ведь мы часто бываем в обществе.
ВАЛЯ. Да зачем мне это общество? Только и смотри, кому улыбнуться, кому что сказать, чтобы дурой не считали. И ведь все равно считают. Да и ты мной каждый раз тяготишься. Ты ведь и не бываешь возле меня.
ГАГАРИН. Но, Валя.
ВАЛЯ. Нет, ты скажи. Скажи, зачем таскаешь меня по всем этим приемам?
ГАГАРИН. Но ведь положено.
ВАЛЯ. Кем положено? Кому положено? Оставляй меня лучше дома. Я хоть что-то полезное делать буду. Ведь ты мне все равно ни в чем не помогаешь. Я для тебя очень удобная домработница. И не больше! Кухарка, прачка, посудомойка, уборщица. Кто-то заглядывает в дверь и закрывает ее.
ГАГАРИН. Валя. Хоть сегодня. Давай не будем об этом. У нас гости.
ВАЛЯ. А я тебя просила их приглашать? Мог бы организовать ваш обычный пикничок. Да пришел бы домой пораньше. Но тебе все некогда! Тебе все надо не как у людей, а чтобы мир удивить! А оправдание – как всегда – так требуют интересы дела! Как же, знаю... Длинноногие Венеры...
ГАГАРИН. Прекрати!
ВАЛЯ. А что ты еще знаешь? Солдатами своими командуй, а не мной. Мне мужик в семье нужен! Уж! Отец моим детям, а не приходящий дядя!
ГАГАРИН. Ты... Ты.
ВАЛЯ. Вот, вот. И ничего больше. Ну и тыкай себе на здоровье. А если надумаешь всерьез семьей заняться, тогда и поговорим серьезно. Насмешливо. Герой. Видели бы они тебя сейчас. Ушла.
Гагарин. Когда же это кончится? Мне так нужна поддержка! Так нужна! А я один. Не с кем поделиться. Входит мама, Анна Тимофеевна Гагарина.
МАМА. Юрочка, что с тобой? На тебе лица нет. Родной мой! Как же это?
ГАГАРИН. Нет, нет, мама. Все хорошо.
МАМА. Да неужто, я не вижу... С Валей опять поругался? Ну, неужели она не понимает твоего положения? Ох, бабы, бабы! Все вам мало...
ГАГАРИН. Нет, мама. С Валей все нормально. Скорее всего, я очень устал...
МАМА. Кого ты хочешь обмануть, сынок? Нет, я все равно поговорю с ней. Хоть ты мне и не разрешаешь. Ох, болит у меня сердце за вас, Юра. Ох, болит.
ГАГАРИН. Я люблю ее, мама. И по своей женской сути, она права... Просто... Я чего-то боюсь, мама... боюсь того, чего всегда боялся отец – позора, клеветы, бесчестья. Ох, как много ее сейчас вокруг меня. Я боюсь посоветоваться с отцом. Он слишком прямолинеен. Да я и сам не все до конца понимаю, чтобы объяснить ему свою тревогу...
МАМА. Да господь с тобой, Юра. Что ты такое говоришь? Не пугай нас с отцом.
ГАГАРИН. Действительно. Что это я? Извини, мама. Почему-то вспомнилось, как ты с отцом, учили меня всегда и везде говорить только правду...
МАМА. И правильно учили. Скажи, может быть, у тебя болит что-то? Ты не стесняйся. Расскажи мне. Я же не ваша комиссия. Когда болит, то многое в другом цвете кажется. Надо, чтобы кто-то рассеял туман.
ГАГАРИН. Я пошутил, мама. Извини. Мыслей много и дел накопилось.
МАМА. А, может быть, поделишься?
ГАГАРИН. Нечем делиться, мама... Об одном только прошу. Если что-нибудь случится со мной, вы с отцом не верьте плохому обо мне.
МАМА. Что ты такое говоришь, Юрочка!
ГАГАРИН. Это на всякий случай. Вот поговорил с тобой и мне уже легко и свободно.
МАМА. Вот и хорошо. Юрочка, ты на меня не обидишься. Я должна уехать. Отец что-то прихворнул. Нет, нет. Не сегодня. Завтра.
ГАГАРИН. Конечно, поезжай.
МАМА. Ты Валюшу покажи врачам. Что-то она жалуется на здоровье. Может быть, и нервы от этого.
ГАГАРИН. Обязательно. Я как-то вовсе выпустил это из виду. А она жаловалась, что сильно устает.
МАМА. А за детишками сестра присмотрит. Мы договорились. Она еще побудет у вас.
ГАГАРИН. Ой, мама! Чтоб я делал без тебя? Несколько слов и все проблемы решены.
МАМА. Так на то ж я и мама, сынок. Поживешь с мое...
ГАГАРИН. Я постараюсь.
Входят гости. Шум. Праздник. Суета...
На авансцену выходит Ведущий.
ВЕДУЩИЙ. Через месяц 28 марта 1968 года Юрий Алексеевич Гагарин взлетел на учебном самолете и не вернулся на аэродром. Это был контрольный полет с инструктором перед самостоятельным вылетом. Одна и главных версий причин катастрофы гласит: «Экипаж во избежание столкновения с посторонним предметом выполнил резкий маневр ухода. Самолет вышел на критический угол атаки и сорвался в штопор. Высоты для вывода машины из штопора не хватило. Всего двух секунд. Экипаж погиб».
Прошло более сорока лет. Теперь уже точно известно, что в зоне полета Гагарина находился неизвестный самолет-истребитель. Но до сих пор никто не назвал точно ни фамилию летчика этого самолета, ни аэродром, с которого он взлетел.
Нет данных и о маневрах обоих самолетов, так как именно в эти минуты отказала система радиолокационного контроля полетов. Самолет Гагарина вопреки правилам был снабжен подвесными баками и неправильные данные выдавал высотомер.
Говорят, что перед полетом Гагарину заменили старенькую потрепанную планшетку на новую.
