Аня. Какую полицию? Он сам полиция! Начальник крупный.
Наталья. Так неужели там честных людей не бывает?
Аня. Бывают. Только не начальники.
Наталья. Что ж делать-то теперь?
Аня. Не знаю.
Прошло полгода. Весна. Возле домика дежурного по переезду из отмерзшей земли вылезли первые цветы. После пыльной и малоснежной зимы, лебеди стали серыми и грустными, они удивленно смотрят на тюльпаны и ярко-зеленую траву. Фигурка деревянной птицы воткнута в землю, ее красит краской Мишка Карабан, теперь ясно, что это белая цапля. Рядом Наталья возится в цветнике. Дверь домика раскрыта, проход завешан шторкой. На крыльце стоит Аня. На ней оранжевая жилетка. Через плечо перекинута брезентовая сумка.
Наталья. Очень люблю я гладиолусы. Гладиолус – король цветов! Вот, новый сорт. Мохеровые.
Аня. Махровые, Наталья Гавриловна.
Наталья. А, без разницы. Красивые, да и ладно. Наши-то, наверно, замерзли. Снега-то не было этой зимой.
Карабан. Зато Ане хорошо.
Наталья. Это точно! Повезло! Первая рабочая зима – и без снега!
Аня. Я не вредная. Хорошо-то как сегодня! Тепло так! А утром как птицы пели! Красота! И чего я все бегала, ездила, мучилась. Надо было сразу сюда, на переезд идти. Столько времени потеряла!
Наталья. Да какие твои годы! Вся жизнь еще впереди! Это я уже старуха. Могу переезд в гололед своим песком посыпать.
Аня. Наталья Гавриловна, ну что вы говорите, вы же еще не на пенсии даже.
Наталья. Вот доживу до пенсии, и помру сразу же. Меня на переезде все равно не оставят. Значок дадут «Почетный железнодорожник» и выпрут. Вместе с песком. Вон, у Мишки есть такой значок. Дали уже потом, когда повторно разбирались. А толку-то теперь? Вы смотрите, со значком меня схороните. Что бы все там видели! Тем более у меня все равно будет рак мозга.
Аня. Началось! (Мишке Карабану.) Миша, а ты хотел когда-нибудь отсюда уехать?
Карабан. Ну, так я постоянно уезжал. Периодически, то есть.
Аня. И куда ты ездил?
Карабан. Да много куда. Но только не по своей воле все. Я когда маленький был, так любил на поезда смотреть, на пассажиров. И так хотелось к ним подсесть. И ехать, ехать, ехать. Куда люди едут, зачем, по какому делу?
Наталья. Да какое дело-то! Казенное только – в тюрьму или в армию.
Карабан. Это я потом понял.
Аня. Почему же, в гости еще ездят, в командировки.
Наталья. А это считай то же самое, в гостях – как в тюрьме, только кормят хорошо. А так, ни вздохнуть, ни…
Аня. А вы часто в гости ездите?
Наталья. Я-то? Ни разу! К кому? Всю жизнь здесь. Тут и помру. Жаль, на переезде не разрешат похоронить. Я бы гладиолусы удобряла.
Аня. Кажется, у вас уже рак мозга начинается.
Наталья. Да ну тебя! Сплюнь.
Карабан. Идет.
Наталья. И как ты слышишь-то? Ведь рано еще переезд закрывать, а ты слышишь! Аня, рано ведь еще?
Аня. Да, пора уж! Пора!
Наталья. Я просто поражаюсь, Мишка, ты откуда знаешь-то? Без расписания, без всего.
Карабан. Я чувствую. Через землю чувствую. Он ведь через землю, через нее мне все говорит.
Наталья. Миша! Кто, что там тебе говорит?
Карабан. Поезд, он же живой. По земле ползет. Как змей. По всей земле такие змеи. А я вот, как цапля эта. Чую его.
Наталья. Цапля тоже мне! Аня вот наша точно цапля. Ноги какие худые!
Карабан. И длинные.
Наталья. Клеишься что ли к Аньке? (Ане.) Смотри-ка вот и жених тебе!
Аня. Наталья Гавриловна, перестаньте, ну что вы.
Наталья. Ой, да ты покраснела, я смотрю!
Аня. Ничего я не покраснела. Просто жарко.
Наталья. Ладно, шучу я, шучу. Ты не порти мне Мишку. Смотри!
Карабан. Я и машины чувствую.
Аня. Правда?
Карабан. Едет кто-то. Сюда, на переезд.
Наталья. Ты прям экстрасенс! Да что-то не верится. Какая машина? Кто тут у нас на машине-то ездит? Трактор разве что у Пашки. И тот без колес.
Карабан. Нет, у трактора голос трескучий, громкий, глупый. А тут шорох такой, мягкий, бархатный.
Наталья. Собираешь тоже мне, цапли, шорохи. Аня, переезд закрывай лучше, заслушалась.
Аня. Бархатный.
Наталья. У меня от вас будет рак мозга! Чушь какую несете!
Аня заходит в домик, включается сигнализация, закрывается шлагбаум, мигают маневровые светофоры. Слышится звук приближающегося поезда. Аня выходит из домика, встает лицом к железной дороге, достает из сумки желтый флаг, держит его в свернутом состоянии. Мимо проезжает поезд. Все завороженно смотрят на него, только Мишка Карабан замечает, как к переезду подъехала машина, и из нее вышел Борис Семенов. Он внимательно смотрит на Аню. Поезд уже уехал, а Наталья и Аня все еще смотрят ему вслед. Наталья все время повторяет: «Доброго пути, доброго пути». Аня убирает флаг в сумку и замечает Бориса, быстро уходит в домик, пытается закрыть дверь, но шторка в проходе ей мешает, она нервничает, дергает ее, и, наконец, закрывает дверь. Выключается сигнализация, перестает мигать светофор, поднимается шлагбаум. Наталья замечает Бориса.
Мишка, смотри! И вправду машина! (Борису.) Переезд открыт, езжайте, мужчина.
Борис. А я уже приехал.
Наталья. Куда приехал?
Борис. Сюда, к вам.
Наталья. Ко мне?
Борис. Это же 44‑й километр? От станции По́тьма?
Наталья. Да. Все верно, только не По́тьма, а Потьма́.
Борис. Извините.
Карабан (Наталье). Это он.
Наталья. Кто он?
Карабан. Ну, он. Тот самый.
Наталья. Который?
Карабан. Ну, тот, тот, ну про которого…
Наталья. Мишаня, ты крась давай, крась. Вон, лебеди еще.
Мишка Карабан начинает красить фигурки лебедей, а сам неотрывно следит за Борисом. Борис подходит к домику, стучит в дверь.
Посторонним вход воспрещен!
Борис. А я не посторонний. Я свой.
Наталья. Какой свой-то, что вы говорите, посторонний вы!
Борис. Вам я действительно посторонний. Поэтому вы вот в этой вот стороне и оставайтесь. А я к своим стучу. (Стучит в дверь.)
Наталья. Мужчина!
Борис. Женщина!
Наталья. Господи! Аня!
Борис. Если я не ошибаюсь, вы… (Достает записную книжку, что-то в ней ищет.) Наталья Гавриловна Драпалюк, 52 года, вдова. Так, так. Разберемся.
Наталья. С чем разберемся?
Борис. Разрешите представиться, Борис Геннадьевич Семенов. Я законный муж Ани.
Наталья. Явился! Не запылился. А ну, не лезь к девке! Она только отошла!
Борис. Отошла? Куда?
Наталья. От издевательств твоих, ирод!
Борис. Издевательств? Интересная версия. Каких именно, можно узнать?
Наталья. Вали давай отсюда! Нарисовался! Опять ее изурочить хочешь?
Борис. Наталья Гавриловна, вы же взрослая умная, женщина, что же вы кричите на меня, обвиняете, не разобравшись? По какому праву вы вообще вмешиваетесь?
Наталья. А по такому!
Борис. По какому? Вы ей мать? Отец?
Наталья. Почти. Она мне как дочь стала.
Борис. Хотите, чтобы она вам вашу дочь заменила?
Наталья. Причем тут моя дочь? Откуда вы знаете?
Борис. Так у меня все записано. Сейчас глянем. Так, Драпалюк, значит. Вдова. Муж – Драпалюк Степан Иванович, 1960 года рождения, служил в воинской части… так, это опустим, трудовой стаж… ладно, дальше, а вот, скончался от алкогольной интоксикации в возрасте 42‑х лет. Дочь, Мария Степановна Драпалюк, 1985 года рождения… на-на-на, школа номер три, не важно, ага… скончалась от удушья, согласно материалам дела – самоубийство.
Карабан. Книга судеб прямо.
Борис. У меня и про вас, Михаил Аркадьевич, информация есть, не переживайте! Ваша фамилия ведь Карабан? Я правильно понимаю? Так может и про вас что интересное найдем? Про судимость вашу, например.
Наталья. У меня от вас будет рак мозга! Откуда вы все это знаете?
Борис. Хотите, что бы я про вашу семью продолжил? Тут про вашу дочку подробно все описано.
Наталья. Не трогай мою дочь! Да по какому праву ты лезешь? Оскверняешь ее память?
Борис. А что, не нравится? Интересная была особа. Наподобие моей Ани.
