Вера. А для меня этот проект знаете что? Первый широкий шаг в жизнь. Ведь после института — это мое первое большое дело.
Илья. И для меня… Фронт подземных работ, моему оружию — поле боя.
Вера. Мы же союзники!
Илья. Получается так.
Вера. Вот и докажите мне свою верность. Завтра, на совещании.
Илья (понурившись). Кто меня слушать станет? Оружие-то мое осечку дает.
Вера. Агрегат?
Илья. Да, что-то мы с Иваном Петровичем не дотянули.
Вера (с тревогой). Вы меня просто пугаете, Илья. Ведь если ваша машина, то и… Нет, нет, даже говорить страшно! Она должна работать, слышите?
Илья. Слышу.
Вера. И вы должны выступить на совещании.
Илья. Понятно.
Вера. Ох, как вы меня напугали. Что с машиной? Исправили?
Илья. Завтра с утра попытаемся отрегулировать. Опять — скорость, опять — сплав…
Вера. У вас и у Никонова дорога почти неизведанная… (С легкой грустью.) У меня ж… (Вдруг весело тряхнув головой.) А знаете, оказывается, даже вынимая давно открытые земные клады, можно чувствовать себя первооткрывателем.
Илья. Да, если б не так… я и одного цикла не сделал бы.
Вера (с увлечением). А когда сам, когда первый… Вот вы же ходите на лыжах?
Илья (улыбаясь). Как себя помню, так и ходить стал.
Вера. Не могу бежать по чужой лыжне, хоть и легче. Люблю — по нетронутому снегу… Только елочки мелькают!
Илья. Эх, повел бы я проходку этого квершлага… Только б стоечки крепления мелькали!
Вера. Поведете, Илья. (Смотрит на свои ручные часы, Илья берет ее за руку. Вера отходит на середину комнаты). Тогда… разрешите присесть…
Илья (спохватившись). Простите. (Ставит в центре комнаты стул). Садитесь, пожалуйста.
Вера (садится). Задержали, так развлекайте меня теперь.
Илья не находит чем бы занять Веру. Он с тоской оглядывается, переставляет на столе вазу, подходит к радиоприемнику и включает его. Передается вальс Чайковского.
Илья. Гм… Ну, вот… здесь я, значит, живу… (Входит в свою комнату.)
Вера. Вижу. (Смеется). Развлек! (Входит в комнату Ильи.) Что это? Ах, распорядок дня. Позвольте?
Илья (пытается выхватить листок из рук Веры). Да ничего особенного.
Вера. А мы рассмотрим. (Читает.) «Подъем — четыре тридцать». В такую-то рань встаете? Я бы ни за что на свете. «Зарядка, умывание»… Ну, это и я делаю, умываюсь. Кстати, вы «заряжаетесь» в комнате или на улице?
Илья. Только на улице.
Вера. А зимой, в мороз?
Илья. И зимой. Я, в основном, бегаю… бегаю вокруг дома.
Вера (не давая Илье выхватить листок). Да, картина: совершенно взрослый человек в четыре часа утра бегает вокруг дома… Загляденье.
Илья. Никто же не видит! Все еще спят.
Вера. «Утренний урок… Завтрак — десять минут». — Бедненький, что же вы успеваете проглотить за такой срок?
Илья. Все, что поставят. Аппетит зверский.
Вера. Это хорошо. «Шахта… Обед и отдых (чтение) — существенное примечание! Вечерний урок… Ужин и сон…» Плотно вы живете. (Выходит из комнаты Ильи.) Ой, мне страшно на вас смотреть. Весь в часах и минутах. (Серьезно.) Позвольте-ка, ведь сейчас у вас что-то должно быть? А я срываю!
Илья. По воскресеньям особое расписание. Читаю.
Вера. Должна сознаться: я и месяц не прожила бы по такому распорядку.
Илья. Армия приучила… Года через два все изменится. Последний курс буду очно заниматься. А пока трудновато, — вот я и…
Вера. Ничего. Держитесь! Я училась во время войны… День — в аудиториях, а вечером, всем факультетом — на шахту, руду выдавать. Да и сейчас нелегко… (Пауза.) Тоже о партии мечтаю. Но мне еще в кандидаты. Вот, если удастся моя работа…
Илья. Удастся, ручаюсь.
Вера. Ну, вы еще пока не директор.
Илья (настойчиво). А все равно будет по-нашему.
В комнату заглядывает Максим Федосеевич.
Вера. Обязательно будет! Вот таким я вас люблю.
Максим Федосеевич скрывается.
Илья. Как вы сказали?..
Вера (смущенно улыбаясь). Да просто… когда вы такой, то вы мне… очень… нравитесь.
Илья. А разве я другим бываю?
Вера. Случается.
Илья. Пойдемте куда-нибудь, а?
Вера. А распорядок?
Илья. Наверстаем! (Быстро собирается.) Входит Ольга Самсоновна с самоваром.
Ольга Самсоновна. Самовар-то вскипел.
Илья. Вскипел, мама, вскипел! (Уходит с Верой.)
Ольга Самсоновна (смотрит им вслед с улыбкой). А ежели вскипел, то и заварить недолго.
Входит Максим Федосеевич.
Максим Федосеевич (усмехаясь, поглаживает усы). Ушли?
Ольга Самсоновна. Отправились.
Максим Федосеевич. Геолог, инженер.
Ольга Самсоновна. А что тут такого? Илья тоже инженером будет.
Максим Федосеевич. Инженер-геолог да инженер-механик… подходяще. Девка-то больно хороша.
Ольга Самсоновна. Разбираешься?
Максим Федосеевич. Не разбирался б, так и тебя б не заметил. (Расправляет грудь.) Оно и мы с тобой погуляли славно.
Ольга Самсоновна. Погуляли, да ранехонько ты меня полонил. С другими полюбезничать не успела.
Максим Федосеевич. Зато со мной наверстала.
Ольга Самсоновна. Годы-то летят. Седые мы с тобой, Максим.
Максим Федосеевич. Души бы не седели, а кудри и подкрасить можно… (Обнимает Ольгу Самсоновну.)
Ольга Самсоновна. Но, но! Не балуй! Ты мне перво-на-перво скажи, как же все-таки с ремонтом? Разругались тут, про ремонт и думать забыли. И дома-то покою нету.
Максим Федосеевич. Теперь, Оленька, и в доме шахта, и в шахте дом.
Ольга Самсоновна. Ну, так и обнимайся в своей шахте с вагонетками!
Занавес
Картина вторая
Кабинет директора рудника, Николая Порфирьевича Фурегова, помещающийся в новом здании рудоуправления. В одном из кресел, стоящих перед директорским столом, сидит Безуглый с папкой «для доклада». Входит Вера. Увидав, что Безуглый в кабинете один, она останавливается у двери.
Входит Вера. Она в форме горного инженера третьего ранга.
Безуглый. Проходите, проходите, Вера Ивановна. Вы — по какому делу?
Вера. Принесла свой проект, с поправками.
Безуглый. Скоро же вы справились. Ведь совещание было в понедельник… Два дня.
Вера. Живу этим проектом, Владислав Сергеевич. А где же директор?
Безуглый. Вышел в диспетчерскую. Очень жаль, что я не могу вам его заменить.
Вера. Да, не можете. (Садится.) А вам скорее пошло бы сидеть в этом кресле. (Указывает на кресло директора.) У вас такой… внушительный вид.
Безуглый. Нет, с некоторых пор моя стихия: тишина и глубокая душевная работа. В этом же кабинете я ни на одном совещании не высиживаю больше часа. Уважаемый Николай Порфирьевич глух, как стена. Все телефоны у него звонят, как пожарные колокола. Радиоприемник ревет на весь рудник. А когда говорит сам Николай Порфирьевич, мне так хочется заглянуть ему в горловой аппарат, не скрывается ли там особый звукоусилитель. Если бы я занял этот кабинет… впрочем, я ни за что не согласился бы на это! Я это говорю лишь к тому, что в моем кабинете, в главке, всё было иначе… (Вздыхает). Когда меня… когда мне предложили другую работу, в мой кабинет сел какой-то ортодокс. Я в первый же день убрал мой толстый ковер, зуммерные телефоны сменил на звонковые.
Вера. Печальные воспоминания.
Безуглый. Как полна еще наша жизнь всякими странностями. Я решительно рос, я заведывал крупнейшим отделом главка и вдруг… Оказывается, у меня были враги, о которых я и не подозревал. Когда человек идет вверх, появляется масса завистников и недоброжелателей. Нет, я больше не хочу сидеть в высоком кресле.
Вера. Вы — тоже по делу?
Безуглый. Ставлю вопрос о внедрении многозабойного метода бурения.
