Любовница. Боже избави.
Дочь. Вы так много на себя берете…
Жена (словно предлагает тему для обсуждения). Какой я была девочкой, когда он пришел ко мне.
Любовница (Дочери). Так ли уж много? (Жене.) Интересно, ведь только мать точно знает, чей у нее ребенок. Мужу известно лишь, что родила жена…
Жена (весело смеется). Однажды он отвел меня в сторону — это было еще до того, как появились вы, но дети уже выросли, — и виновато спросил, глядя куда-то в сторону: «Неужели это и вправду мои дети? Неужели мы с тобой произвели их на свет? Ты и я, и никто больше?» Я засмеялась радостно; хотя дело и шло к концу, но тогда мы еще разговаривали и не избегали друг друга, молчание и исчезновения начались потом. Исполины еще были за работой. И я сказала: «О да, любимый. Ты и я, и никто больше». (Тихонько смеется.)
Короткая пауза. Дочь встает, не спеша подходит к Жене, дает ей пощечину, спокойно, никак не проявляя своих чувств, возвращается на место.
(После паузы; Любовнице, слегка улыбаясь.) Простите. (Встает, так же не спеша подходит к Дочери, дает ей пощечину, так же спокойно, никак не проявляя своих чувств, возвращается на место. Вздохнув, смотрит на Дочь, которая яростно глядит прямо перед собой в пустоту, спрашивает Врача через плечо.) А теперь вы что думаете?
Врач (с терпеливой улыбкой). Вы опять о моей интуиции? О моем вещем сердце? Смеетесь надо мной после стольких лет, что я наблюдал вас? И ваших родителей, и его родителей тоже? После шестидесяти лет моей практики? (Показывает на Сиделку.) И тех сорока, что она приходит со мной, чтобы по ночам дежурить возле вас?
Жена. Да.
Любовница (с удивлением). Шестьдесят лет?
Жена (все так же, Врачу). Даже если это прозвучит так, будто я тороплю события, даже если я покажусь бессердечной, хотя это неправда, я все-таки спрошу вас — вы стараетесь его удержать или помогаете ему переступить черту?
Дочь вскакивает, потом резко поворачивается и быстро выходит из комнаты, хлопнув дверью.
Врач (внимательно следит за Дочерью, потом отвечает). Я перестал делать внутривенное вливание. Мы не… подкармливаем его, если угодно. Сейчас он дышит очень медленно… словно во сне. Сердце у него… (пожимает плечами)… очень ослабло… вернее — устало. У него продолжается внутреннее кровотечение. Дальше рас сказывать?
Жена (без выражения). Пожалуйста.
Врач. Если подойти и взглянуть… впечатление такое, будто всякий раз, как я на минуту отвернусь, он за это время уменьшается… Червям достанется немного.
Любовница. Огню.
Жена (настороженно.) Вот как?
Любовница. Он будет кремирован. «И не выхватывай моего сердца из пламени, — сказал он мне, — это не очень-то привлекательный орган».
Жена (уходит от прямого ответа). Возможно. Возможно, он и будет кремирован.
Друг (серьезно, взволнованно). Надеюсь, он не имел в виду сожжения под открытым небом… погребального костра?
Его прерывает согласный дуэт Жены и Любовницы, которые не могут сдержать холодный горький смех.
Сын (выждав, пока они немного утихнут). А у вас ничего… нет? Никаких бумаг?
Жена (обессилев от тихого, жуткого смеха). Должны быть!
Сын (страстно, как еще никогда в жизни). ДОЛЖНЫ БЫТЬ!
Любовница. Да!
Друг (растерянно, после паузы). У меня есть… бумаги… в запечатанных конвертах, которые я пока не вскрывал в соответствии с распоряжениями. Возможно, в них…
Любовница (сдержанно, но непримиримо). Это был устный… конверт.
Друг. Я буду руководствоваться тем, что написано.
Жена (полунасмешливо, полусочувственно). Еще бы!
Любовница (холодно, твердо как алмаз, в то же время женственно). О господи, что вы за люди! Вы будете руководствоваться тем, что я вам скажу. И как я скажу, так в конце концов и будет. Я же объясняла.
Жена (бодро, словно ее вдруг осенило). Нет. Мы будем руководствоваться тем, что есть. Тем, что реально существует. Господи, если человек хочет, чтобы его сожгли, пусть так и напишет — черным по белому. А может, подойдем к нему, потрясем за плечо… пусть пробудится перед лицом вечности, пока она еще не наступила. Пусть увидит над собой двух женщин, а за ними своего лучшего друга и пусть наконец примет решение. «Дорогой, мы просто хотим знать! Пламя или черви? Твоя любовница говорит, что ты предпочитаешь пламя, ну а я, — о, всего лишь твоя жена вот уже пятьдесят лет, мать твоих детей — сомнительных детей, правда, твоя правда, дорогой, — хочу отдать тебя червям. Скажи же нам сам, хорошо? Разомкни на миг свои бескровные губы или глаза, открой и закрой их, включи и выключи, дай же нам… окончательно… тебя не попять».
Любовница улыбается, медленно аплодирует, пять хлопков, семь, во всяком случае нечетное число. Короткая пауза. Жена в ответ на аплодисменты наклоняет голову.
Врач (про себя, но не понижая голоса). Смерть — это такая старая болезнь. (Замечает, что его слушают; обращается к Женей Любовнице с коротким смешком.) А раз это так, значит, приятно видеть у своей постели такого старика, как я; знакомого с ней так близко и так давно.
Любовница. Должна вас разочаровать. Я была недовольна, что вызвали вас. Тебе нужен врач помоложе, сказала я ему…
Жена. Не будьте жестокой.
Друг. Существуют обычаи…
Врач (не обижен, не сердится, пожимает плечами). Да ведь вы их приглашали… хирургов, консультантов, гораздо моложе меня — не то чтобы нахальных, но вряд ли тут нужны такие…
Жена. …Какой-нибудь хвастливый юнец со скальпелем в руке и ракеткой под мышкой.
Любовница (немного раздраженно). Не говорите глупостей.
Врач (усмехается). Я вроде священника: меня зовут на крайние случаи, к началу и к концу, к рождению и к смерти. Ну и в промежутке, конечно, если кто-нибудь ушибся, порезался. Но если привязался кашель, вскрывать вам гортань или грудную клетку буду не я; нет, нет, не я. Я посылаю к другим… да поживее. Я самый… общий специалист.
Любовница. Простите.
Врач. Конечно, если вы думаете, что врач помоложе будет здесь уместнее, вызовите его. Он будет стоять вон там, у камина, позвякивать льдом в бокале с виски — картинка и только…
Любовница (больше не хочет этого слушать). Нет! Я же сказала: простите. Зачем… обсуждать это дальше? (Мягко.) Простите меня.
Друг (говорит это Любовнице, но обращается к Врачу и к остальным). Обычай дома. Так оно повелось издавна. «Ты кончаешь тем, с чего начал».
Жена (тихо, со сдавленным смехом). О господи! Какой я была девочкой, когда он пришел ко мне.
Любовница (после паузы). Обычай дома? Какого же дома?
Друг (настойчиво, но дружелюбно). Неважно какого. Его дома, дома, который он несет на своих плечах или в своем сердце.
Любовница (мягко заявляя свои права, слегка растерянно). По-моему, уж я-то могла бы знать: ведь я так… настолько полно вошла во все.
Жена (Лучшему другу). Это тоже записано у тебя в документах?.. В твоих драгоценных бумагах? Что мы все кончаем тем, с чего начали? Или если не все, то по крайней мере он?
Друг (со спокойной улыбкой). Нет.
Жена. Я так и думала. Ведь доктор Дей, который помогал ему появиться на свет… войти в наш прекрасный мир… утонул… ну, на этом корабле, что столкнулся с айсбергом… Или это была немецкая подводная лодка?.. Нет, кажется, айсберг.
Сын. «Титаник».
Жена. Благодарю.
Сиделка. Дей не утонул.
Жена и Друг (почти одновременно). Не утонул?
Сиделка (Врачу). Вы разрешите?
Тот кивает.
Дей умер той же смертью, что и все мы умрем. Просто в один прекрасный день он осознал, что у него печет в груди и почки отказывают, и внезапно понял, что все это тянется уже давно. И есть какая-то конкретная причина, только вот какая? Съел тогда лишний кусок, этот салат, или его прохватило холодным ветром с вершины… С какой? Вот это-то мы и пытаемся понять всю жизнь… Словом, он обнаружил ту единственную причину, которую все мы рождены найти, но так никогда и не находим. (Пауза.) Он обнаружил своего убийцу. Поглядел на него и сказал: «Я этого не потерплю». (Пауза.) Ну и, конечно, купил билет на «Титаник».
