вещий, проводник оттуда…”
Луна колышется в реке.
“– Нагнись и ворону желанье
Тихонько на ухо шепни.
Прочту из-за черты посланье.”
Дурман накрыл, ожили пни.
Король исполнил. Ворон взвился,
Растаял в воздухе, пропал.
В тяжелых тучах появился
И на плечо к нему упал.
Прокаркал, темечка коснулся
Смолённым, взмахнутым крылом.
Владыка Польский содрогнулся.
И, побледнев, поник челом.
“– Остатний Ты. Речь Посполиту
Разделят Запад и Восток.
Но ежли Дама будет бита,
То переменится и Рок.”
“ – Она виновница позора?”
“ – Царицу можно превозмочь.”
“ – Что должен после уговора?”
“ – Сумей безбожника сволочь
В нору на гать, а там…” – смеётся.
“ – А Ворон, что в подачу ждёт?”
“ – Он за тобою понесётся,
Что облюбует, заберёт…”
Октябрь листвою полыхает
В закате хладного костра.
Каретный поезд громыхает.
“ – Хай!” – понукают кучера.
По Польше, в Питер и к Самаре.
На Волгу земли заселять.
Струна притихла на гитаре.
Дитя укладывает мать.
Коробки, скарб. Скрипят, трясутся.
Эх, столбовой разбитый тракт!
К зиме возможно доберутся.
Возможно… Но совсем не факт.
В купе по люксу пассажиры
До Петербурга по делам.
На них богатые мундиры.
Владелец банка лично сам:
“ – Призвала Русская Царица.”
Считает прибыль, щурит глаз.
Всего один, и тот косится,
А во втором торчит алмаз.
Его попутчик дремлет сладко.
Так это ж я – миссионер!
Агент особого порядка.
Инкогнито. Же сви Вольтер.
Прервался сон, исчезла греза.
В оконце шторку приподнял.
Луч солнца прыгнул внутрь дормеза.
Бриллиант в глазнице засиял.
И, подытожив, что умножит,
Банкир качнулся чуть вперед:
“ – Мой Милый Друг, Вас не тревожит
Лихой народ? А вдруг налёт?”
“ – Тьфу-тьфу! С обозом охраненье,
Хотя отряд досадно мал.
Не уповая на везенье,
С собой пистолей пару взял.”
Вдруг рог ревёт, спешит охота.
“ – Ату!” – под топот, свист и лай.
Пропала сладкая зевота.
Я передвинулся на край.
“ – Мой, Милый Друг, Вы не боитесь?”
“ – А Вы охотник?” – “Что Вы, нет.”
“ – Тогда покуда притаитесь.”
Банкир примолк, приняв совет.
Камзолы, перья и плюмажи.
Во всю загонщики трещат.
Остановили экипажи.
И стали всех рубить подряд.
От залпа стража первой пала.
Резня, безжалостный разбой.
Жена над мужем зарыдала.
Тут я скомандовал: – “За мной!”
Пинком с размаха дверцу вышиб.
Теперь до чащи напролом.
Банкир надсадно в спину дышит,
Хватая жадно воздух ртом.
Удар, и череп раскрошился.
Глаз покатился по траве.
Попутчик замертво свалился.
Не сообщить о том вдове.
Я взвел курок, злодей на мушке.
Но благородство уловил
И растерялся в заварушке.
Тут он меня и оглушил.
Тускнеет рыжая природа.
Тумана стелет пелена.
Слетает ворон с небосвода,
Где леса мрачная стена.
Где на земле багряно-красной
Убитых тел густой завал.
В траве блистает глаз алмазный.
Добычу ворон увидал,
Схватил и тут же ввысь поднялся.
Растаял вечер, тишь да гладь.
Из облак дождик мелкий взялся.
И по листве давай стучать…
––
Ценный трофей
Торосы. Гиблая округа,
Застывший город под луной.
Пронзает жалом, злится вьюга.
Гоняет вихри над Невой.
“И кто я? Как здесь очутился?”
Когтистый ветер о гранит.
Собачий холод в спину впился.
Камзол для осени пошит.
Скорей под кров отогреваться.
Замерзнуть – горестный конец.
В окошко принялся стучаться.
Закрыт из мрамора дворец.
Щеколда лязгнула, упала.
В проеме показался свет.
Душа от радости вскричала
Под шум, въезжающих, карет.
“ – Где Август?” – “Крепко почивает.”
“ – Час пробил!” Тиун пропустил.
Все в масках, сталь в руках сверкает.
Я тенью следом поспешил.
Меня никто не замечает,
Не отражают зеркала.
Камин уютно полыхает
У кабинетного стола.
До спальни, двери нараспашку.
На ложе Он на склоне лет.
Узнал в морщинах старикашку,
В кого я целил пистолет.
Замялась шайка на пороге:
“ – Не будем медлить. Приступай.”
Дрожат у камергера ноги.
“– Что ждёшь? Души Его. Давай!”
“– Вельможны паны, не посмею…”
“ – Сумеешь, коли хочешь жить”.
Решился. Сжал захватом шею,
Подушкой силясь удавить.
И задавил. Затихло тело.
Поднялся бледный камергер.
“– Изменник получил за дело!” -
С презреньем фыркнул офицер.
“ – Речь Посполиту растранжирил.
Пёс! Неудачник! Конформист!” -
Второй во гневе дерзко кинул.
Я трясся в ужасе, как лист,
И отшатнулся. Половица
Стон издала под каблуком.
В упор таращится убийца.
Ткнул штору офицер клинком.
“– Нет никого!” И в ножны шашка.
Считает деньги камергер.
В поту измоклая рубашка.
Узнал себя – же сви Вольтер.
Всё вспомнил, вскрикнул и очнулся.
Шёлк, бархат, кожа, вензеля.
И Он. Ко мне едва нагнулся:
" – Чуть не убили Короля!"
“ – Почуял сердцем Благородство,
Не надавил в пылу курок.
Пальнуть с трёх метров в Превосходство?
Сберёг Господь и тем жесток!”
“– Так ты – Святоша, мой приятель?”
“ – Ошиблись, сир! Не буду врать.
Кабы не жил в умах Создатель,
Его бы нам пришлось создать.
Но Вы падёте, Сир, не скрою,
От рук наёмников, убийц.
Так предначертано судьбою.
Не разглядел в виденьи лиц."
Тут Он спросил: – “Ты предсказатель?
Кого мне случай в лапы дал?”
“ – В пути инкогнито, писатель.
Для Вас Вольтер. – Я чуть привстал -
Мои попутчики и слуги?”
“ – Мертвы. Лишь ты один живой.”
Я съежился, и лик старухи
Возник с кровавою косой.
“ – Ужель причина от страданья?
Король несчастен? Угадал?”
“ – Охота – царское гулянье! -
И Он завыл, запричитал -
Тревожит часто сновиденье
О том, что присные друзья
Корону пилят в исступленьи.
И то, как призрак, зрею я.”
“– Увы, житьё Царей печально…
Вся середина ерунда.
Смешно начало, смерть фатальна.
Власть без насилья не тверда.
Великим станет тот Правитель,
Кто осчастливит свой народ.
Кто укрепит свою обитель,
К чужим отправившись в поход.
Воспет Он будет в поколеньях.
Освободитель – не тиран.
Без моря крови в достиженьях,
Как Просветитель сотен стран.
Войска под марши в бой шагают.
Они врагу лишь на зубок.
Где батальоны проиграют,
Способен справиться стрелок.”
“ – Дошла молва – ты знаменитый.
Не всяк властитель так велик.
Сей картой Дама будет бита! -
Король в мечтах затих на миг -
Щажу за ум и за отвагу!
Верней иначе поступить.
Вложить в твои идеи шпагу,
И тем отмщенье совершить!”
Зашёлся в хохоте Владыка.
Захлопал, гикнул, пир воззвал:
" – Подать вина! Звени музыка!
Устрою в честь Вольтера бал!"
––
Дуэль
Буланый в сумерках петляет.
Английский, кровный, на рысях.
Последний лист ноябрь роняет.
Да в лужах утопает шлях.
В подсумках золото. Награда!
Король Станислав проводил:
“ – Теперь успей до снегопада,
Мой милый друг…” Я поспешил.
Пришпорил – пару миль осталось
До русской межи доскакать.
С гербом карета показалась.
За ней нужду справляет Знать.
Скакун летит, зубами скалясь.
Как вихрь, мимо проскочил.
Заржал и, словно издеваясь,
Копытом в лыву угодил.
Загваздал барину одежду,
Когда тот чуть портки “приснял”.
Я, извиняясь за невежду,
В оглядку шляпу приподнял.
Вот столб кордона у границы.
Поручик, рядышком денщик.
Похолодало, смолкли птицы.
Скользнул, прощаясь, солнца блик.
Поручик – желторотый малый,
Дымя для важности трубой:
“ – Как вижу, сударь, Вы – бывалый.
Один в седле. Такой порой!
В Париж невеста умоляет,
Решусь о том спросить у Вас.
Чем этот город впечатляет?
Мы за границу в первый раз.”
Парок над чугунком клубился
И аппетитом дергал нос.
Я отобедать согласился,
Чтобы ответить на вопрос.
“ – Кастраты модны в опереттах
Средь прочих сумасбродных пьес.
В чулках, подвязках и корсетах
Возбудят острый интерес.
Невесте тоже приглянутся.
Я по секрету так слыхал:
Любви, как Боги, предаются.
Для адюльтера – идеал.”
Денщик – к иконе, закрестился.
Поручик вишней запылал.
В какой глуши я очутился!
Россия – то и ожидал…
“– Пусть это Вас не удивляет,
Представьте, захожу домой.
Мою жену в плечо лобзает
Гусар, красавец удалой.
Та на подушках возлежала.
Наглец исполнил менуэт.
Она его поцеловала.”
“ – Убили?!” – “Ах, поручик… Нет!
Свобода! Даже подружился,
Оставив ревность для глупцов.”
Поручик нервно разразился:
“ – Нет! Решено! Мы едем в Псков!”
Денщик закашлял не по чину,
Мне даже шляпу не подал.
В сенях столкнувшись с господином,
Я ту карету увидал.
Сам граф Орлов. Я поклонился.
Он пьян,
