в мои родные горы.
Увидишь, как тебе служить я буду.
Карбункулы тебе я покажу
И бриллианты в ямах первобытных,
Где от начала дней они лежат,
Топазы, изумруды, аметисты:
Что молвишь, все я сделаю тебе.
Пусть я хитра, упряма, своевольна,
Ленива, непослушна, все, что хочешь, —
Твои желанья я всегда исполню,
И прежде чем успеешь ты моргнуть,
Тебе кивну я: да! Ты знаешь, даже
И Бабушка Кустов…
Гейнрих
Дитя мое,
Ты говоришь, а я ведь и не знаю,
Кто Бабушка Кустов?
Раутенделейн
Как, ты не знаешь?
Гейнрих
Нет.
Раутенделейн
Как, ее?
Гейнрих
Я человек, и слеп.
Раутенделейн
Ты скоро будешь видеть. Я умею
Открыть глаза для всех небесных далей,
Кому я поцелую их.
Гейнрих
Открой мне.
Раутенделейн
Ты будешь смирным?
Гейнрих
Да, сама увидишь.
Раутенделейн
Глаза, откройтесь!
Гейнрих
Милое дитя,
Ниспосланное мне в последний час мой;
Цветок, рукою Господа отцовской
Мне сорванный в садах весны далекой, —
Побег свободный! Если б я был тот,
Каким когда-то вышел ранним утром
В мой первый день, – я обнял бы тебя,
К моей груди прижал бы нежно, крепко.
Я был слепой, теперь я полон света,
Я силою предчувствия вхожу в твой мир.
Чем больше я тебя впиваю,
Загадка-образ, тем ясней я вижу.
Раутенделейн
Гляди же, сколько хочешь, на меня.
Гейнрих
Как светит красота твоих волос,
И золотых и пышных! О, с тобою,
Любимейший из ярких снов моих,
Челнок Харона будет царской лодкой,
Бегущей на багряных парусах
К востоку, к счастью, к утреннему солнцу.
Вот, с запада повеял легкий ветер,
Ты чувствуешь дыхание его?
Ты чувствуешь, как он над южным морем
Бросает пеной белой по волнам,
Смеющимся в качаньи колыбельном?
Он свежестью алмазною играет
И брызжет ей! Ты чувствуешь? А мы
Покоимся на золоте и шелке,
И полные доверчивости ясной,
Мы измеряем дальнее пространство,
Которое с тобой нас отделяет —
Ты знаешь от чего: ты узнаешь
Зеленый остров, где растут березы
По склонам, убегающим к воде,
Чтобы купаться в светло-синей влаге.
Ты слышишь радость всех певцов весенних,
Они нас ждут, поют…
Раутенделейн
Я слышу их.
Гейнрих
Вот видишь: я готов. Проснусь – и тотчас
Мне скажет кто-то: ну, пойдем со мной.
И свет погас. И веет тайный холод.
Увидевший умрет, как и слепой,
Но все-таки тебя я видел… знаю…
Раутенделейн
(Делая условные движения.)
Спи, художник, сном глухим,
Вновь проснись и будь моим.
Спи, а сила тайных чар
В сердце вспыхнет, как пожар.
(Она делает разные движения около очага, говоря при этом.)
Мраком заклятый, запрятанный клад
Просится к свету, и камни горят.
Воют собаки сокрытых огней,
Воют, не могут сорваться с цепей.
Рабство не вечно, растоплен кристалл,
Нами владеет, кто волю нам дал.
(С жестами обращается к Гейнриху.)
Раз, два, три; и дух твой нов,
В новом волен от оков.
Гейнрих
О, что со мной? В какой дремоте я
Был раньше? И какое это солнце,
Какое утро смотрится в окно,
Мне руку золотит? О, воздух утра!
Так пусть когда твоею это волей,
Твоею силой, небо, я волнуем,
Горя порывом нового огня,
И тот огонь есть знак твоих хотений —
Пусть я, восстав, – лишь только бы
восстать мне,
Еще однажды в эту жизнь войду,
Еще однажды научусь бороться,
Надеяться, желать, стремиться, жаждать
И создавать, быть новым.
Гейнрих
Магда, ты?
Фрау Магда
Уж он проснулся?
Гейнрих
Магда, это ты?
Фрау Магда
(Полная радостного предчувствия.)
Ну, как ты?
Гейнрих
Хорошо! Как хорошо мне!
Я буду жить. Я знаю: буду жить.
Фрау Магда
Он жив, он жив! Мой милый! Гейнрих!
Гейнрих!
Раутенделейн стоит в стороне с горящими глазами.
Конец второго действия
Заброшенная плавильня в горах, неподалеку от снежных залежей. Справа из скалы, образующей стену, бежит вода через глиняную трубу в каменный водоем, образованный природой. Слева, или в задней передвижной стене, кузня с дымовой трубой и раздувальными мехами. Слева, сзади, сквозь открытый вход, похожий на дверь в овине, виден горный пейзаж: вершины, болота, углубленная группа елей, в самой близи крутой срыв. На кровле хижины дымовая труба. Справа дугообразный пролом в скале. Лесной Фавн, уже видимый за хижиной, тащит сосновую корягу к сложенной поленнице, входит нерешительно и озирается. Никельман по грудь приподнимается из водоема.
Никельман
Брекекекекс, войди же!
Лесной Фавн
Это ты?
Никельман
Чтоб черт побрал! От этой срамоты,
От этой сажи – тошно.
Лесной Фавн
Улетели?
Никельман
Кто?
Лесной Фавн
Кто? Они!
Никельман
Чего ж им? Посидели,
И будет.
Лесной Фавн
За опушкою лесной
Рогатого я встретил…
Никельман
Э!
Лесной Фавн
…С пилой
И с топором.
Никельман
Ну, что он там болтает?
Лесной Фавн
Да говорит, что ходит и считает
Твои кворакс и ждет, когда конец.
Никельман
Так уши пусть заткнет себе, глупец.
Лесной Фавн
Что квакает, мол, очень и клянется
Так жалостно.
Никельман
А вот он подвернется,
Я голову сверну ему.
Лесной Фавн
Как раз!
Никельман
Ему, да и другому…
Лесной Фавн
В добрый час!
Проклятый род! Теснится в наши горы,
Ломает наши вольные просторы,
Взрывает землю, строит здесь и там,
Проходит в глушь и рыщет по кустам,
Все, что ни встретит, только мнет и давит,
Металлы исторгает, топит, плавит;
Лесной и водяной ему ничто,
Запанибрата с ними, а не то —
За тачку! В посрамленье всей округи,
Сильфиду нашу взял себе в подруги.
А мы чего? Наш брат гляди и стой,
Она в глаза смеется надо мной.
Цветы ворует, золото, алмазы,
Янтарь, и кварц, и желтые топазы;
Его целует, ночью с ним и днем,
На нас глядеть не хочет нипочем.
Ни в чем себе помехи он не встретит;
Деревья высочайшие отметит,
И ну пилить, дрожит земля кругом,
От молота в ущельях гул и гром.
Огонь на кузне все превысил меры,
Бросает отсвет в дальние пещеры.
В моей норе мелькает по стенам,
Чтоб черт узнал, что делает он там.
Никельман
Брекекекекс, подумать я не смею:
Когда б ему тогда сломал ты шею,
Уж гнил бы он близ чада своего:
Зверь-колокол и делатель его.
В игре азартной раз нашел удачу,
