Уильям Йейтс - Туманные воды

Сейчас я с колдовством твоим покончу.

Пусть этот меч положат с ним в могилу.
Он бился им. Я пряди распущу
И горько закричу, ломая руки.
Он гордым и веселым раньше был,
Голубоглазым, сильным, быстроногим.
Его убили тыщу лет назад.
О смелый мой!..

Нет, всё иначе было.
Его убили на моих глазах…
О златорукий Иолан любимый!
Как громко он смеялся. Боже мой!
Смеялся… Почему я так сказала?
Звук этой арфы мне напомнил всё.
Зачем они набросились так злобно,
Рубя мечами золото доспехов?

Меня вы узнаете, госпожа?
Я тот, по ком вы плачете.

Неправда.
Золоторукий Иолан убит.
О горе мне!

Так говорили после.
Но я вам докажу, что гробокопы
В безумном ослеплении зарыли
Лишь золотой доспех. Внемлите струнам
Смеющейся в моих руках луны,
И вы узнаете мой лик и голос.
Вы им внимали сотни лет подряд,
Припомните.

Что нужно этим птицам?
Зачем вы так захлопали крылами?
О чем кричите вы, кружась над мачтой?
Браните? Упрекаете? Смеетесь
Над тем, что я в ней пробудил любовь
Волшебной музыкой? Я вам отвечу:
Так мне велели голоса и сны,
Посланники от Тех, Живущих Вечно.
И как я мог им не повиноваться?
Так в чем вы упрекаете меня?

Вот истинно неслыханное чудо:
Должна я плакать по тому, кто жив,
Над крепким и здоровым убиваться.

Так в чем же причиненное мной зло?
Вы видите – она развеселилась.
Нет, в ваших криках вовсе не упрек.
В плесканье крыльев – радость, а не горе,
В гортанных кликах – свадебная песнь.
Но если и упрек, я вам отвечу:
Средь вас нет никого, кто бы любил
Иначе. Называйте это страстью,
Великодушьем или благородством,
По сути, это все – обман, уловка,
Чтоб лестью женщину переупрямить.
Любовь – война. В ней хитрость и коварство.
Вы скажете, она по доброй воле…

Зачем ты отворачиваешь взор
И прячешь от меня свое лицо,
Мой вечно ненаглядный?

О печаль!

Я сотни лет любила не тебя ли?

Но я – не златорукий Иолан.

Не понимаю. Мне твое лицо
Знакомее, чем собственные руки.

Я обманул тебя.

Не правда разве,
Что ты родился сотни лет назад
На острове, где Энгусовы дети,
Блаженные, танцуют под луной,
И ты меня возьмешь туда?

Прости.
Я обманул.

Как это может статься?
Ты смотришь на меня с такой любовью.
Ужели ты принадлежишь другой?

О нет!

А если даже это так,
Что мне за дело? Пусть их будут толпы;
И думать не хочу о них. Молчи!
Упрямы женщины и своенравны,
Им лестью головы вскружить легко;
Вот почему влюбленные боятся
Сказать всю правду.

Суть совсем не в том.
Поверь, я так виновен пред тобой,
Что никакая мера не вместит
Моей вины.

К чему признанья эти
Теперь, когда душа моя плывет
И тело начинает смутно грезить?
О чем бы ты мне не желал сказать –
Что ты околдовал меня коварно,
Или убил возлюбленного друга
У ног моих, – я слушать не хочу.
Вчера, а не сегодня это было.
Довольно! Уши я свои заткну –
Вот так, смотри же.

Отчего ты плачешь?

Я плачу оттого, что у меня
Нет ничего для глаз твоих прекрасных,
Помимо ветхих мачт и волн пустынных.

О, подними же на меня глаза!

Я плачу оттого, что здесь лишь ночь,
А не резной сияющий чертог
Из золота и драгоценной кости.

Мне бы наскучил золотой чертог
И опостылела бы кость резная.
Хочу, чтоб в мире были я и ты,
И больше не было б ни дня, ни ночи,
Ни прошлых, ни грядущих лет, чтоб всё
Исчезло – кроме встречи наших губ.

Ты отвернулась и глядишь куда-то…
К кому мне ревновать теперь – к волнам
Или к луне?

Я на луну смотрела,
Мечтая сделать из нее корону
И возложить на голову твою.
Но ты и сам задумался о чем-то.
Ты смотришь в море. Разве ты не знаешь,
Как вредно и опасно для любви,
Когда задумывается влюбленный?

Куда ты смотришь?

Погляди туда.

Там только стая странных серых птиц,
Летящих к западу.

Нет, ты послушай.

Я слышу птичьи крики – вот и все.

Прислушайся! Быть может, в этих криках
Ты внятные расслышишь голоса.

Да, человеческие голоса!
Мне кажется, теперь я различаю.
Откуда и куда они летят?

К блаженству, непостижному для смертных.
Они кружились, поджидая нас;
Теперь нам надо следовать за ними,
Как следуют за лоцманом. Пора.
И пусть их крылья серы, точно пепел,
Но в криках их – ты слышишь? – обещанье:
«Там, за морем – блаженная страна,
Родившиеся в ней не умирают».

Корабль набит сокровищами!

В трюмах –
Несметная казна.

Бесценный клад!

Коробки с пряностями.

Сундуки
С каменьями и златом.

Я приметил:
Там есть дракон с рубинами в глазах.

Весь трюм сверкает, словно сеть с уловом.

Скорей домой; богатства хватит всем.

Я знаю, девки падки на рубины.

Форгэл, пора нам повернуть назад.
Теперь у нас сокровищ разных столько,
Что мы и не мечтали. Ты богат
И женщина желанная с тобою.
Чего тебе еще искать в морях?

Нет, я отправлюсь дальше – до конца.
А что до этой женщины, она
Отправится со мной.

Ты обезумел.
То происки бессмертных. Или нет;
Я понял – эта женщина из мести
Тебя толкает к гибели. А я-то,
Дурак, надеялся, что образумит.

Неправда; это он мне обещал
Там, за морем – неслыханное счастье.

Пустая греза! Пена на волне,
Мечта безумца и пушинка в ветре.
Такого счастья в мире не бывает,
Ну, разве, в царстве мертвых,

Нет, не там,
А на волшебном острове, где жизнь
Не плещется у ног волной докучной,
А брызжет вверх фонтаном!

Он-то знает,
Что к гибели зовет тебя с собой.
Спроси его – он скажет.

Это правда?

Не знаю; я уверен лишь в одном –
Что надо следовать путем, которым
Ведут вожатые.

Обманы, тени,
Проделки духов, оборотней, вечных
Насмешников, что голосами ветра
Морочат смертных.

Милый, отвези
Меня в какой-нибудь знакомый край,
В страну простую. Разве мало нам
Друг друга? Разве жизнь нам может дать
Иное, лучшее?