Иван Лажечников - Опричник

           А!.. кончено!..
Ты слышала: «Невесту»?.. зятем звал?
Семеныч весел, как жених, а тот
Трясется, словно в лихорадке злой...
Теперь другое сватовство пойдет!..

Здорово, крестничек!

          Здорово, крестный!

Давно ли из Литвы?

          Кажись, и нынче
Я в вражьем стане... Толковать не время!
Иди своей дорогою, боярин!

Что больно так спесив? Всегда как сына,
Тебя любил.

      Помилуй!.. молодец
Такой... ус только пробивает... в братцы
Годишься мне!.. Ступай же, братец, с Богом.

Не понимаю!.. знать, с ума рехнулся!..
Пока в отлучке буду, может статься,
Ты образумишься. Хоть ты, кума, прости!

Прощай!

     Темна вода во облацех!

Ну что тебе, старушка, надо?

              Прежде
Садись. Не просит он тебя садиться!

Старушка?.. Не безродная какая!
Кажися, у Морозовой есть имя
И отчество. Мой муж и местом
Был старее тебя.

        Беда какая!
Пожалуй, хоть Прасковья Ниловна,
И Ниловна еще, для старшинства.
Зачем же посетила ты меня?

А вот зачем, мой батюшка: есть счетцы
У нас с тобой.

Покончить их.

       Давно? Ты знаешь сам,
Андрюшка был в Литве, а я в Печоры
Поплакать ездила над той землицей,
Где муж лежит, и помянуть его.

Уж я творил богатые поминки.

Богатые?..

     Пускай! зачем тревожить
Из этого покойника!.. Спрос будет
Когда-нибудь.

       Еще не мертвых час:
Живых!.. Наступит скоро и тогда
Оденьтесь, кости в плоть, и станьте здесь
Лицом к лицу: да будет суд из гроба!

Теперь ты повесть поведи с начала.

Так слушай же ее, Жемчужный князь.

Я слушаю.

     Ты помнишь ли, когда
Татары, будто волки жадные в овчарню,
В Москву ворвались и почти до тла
Огнем и полымем ее спалили?

Давно уж этому.

        Лет десять и с хвостом.
Но в память ли тебе, как с пепелища
Ты в этот самый дом к нам прибежал?
Он уцелел, благодаренье Богу!..
Едва ль не в эту гридню, где теперь
С тобой считаемся, боярин гордый,
Ты прибежал в лохмотьях обгорелых,
Весь в язвах... на тебе лица живого
И образа людского не было... как зверь
Израненный, стонал ты и метался.
Захарьевна моя еле живую
Наташу на руках своих несла
И наготу ее своим убрусом
Прикрыла... После всех сюда внесли
Твою покойницу; она была
Уж мертвая; но страшными очами
Искала будто бы кого... наверно
Свое дитя. Здесь гроб ее стоял,
На этом месте, где теперь сидишь.
Не говорю, кто бросил землю на нее,
Кто проводил ее, кто помянул,
Кто приютил бездомных: уж и то
Довольно, слишком много я сказала!
Не я, кровь говорит. Ты сам меня
На этот грех навел.

          Я заплатил
За все, за все с покойником расчелся.

Как будто деньгами за это платят?

Потом ты обжился у нас, как дома,
И скоро две семьи одною стали.
Не знали мы, что наше, что твое.
Не только что добра, не различали
Детей: вот этого ты сыном называл,
А я Наташу, будто кровь свою,
Любила. Положили мы тогда же
Их обвенчать, когда пора придет:
И стали с тех часов их звать в дому
Невестою и женихом. Не правда ли?

Да мало ли что в шутку говорится!

Шутил бы ты с холопами своими!
Боярин смехом слово даст, исполнит,
Хоть умереть!.. Бесстыжему другое дело!

Есть шутки — плачут кровию от них.

Потом, боярыня?

        Потом, боярин,
Когда сожитель мой построил рядом
Другой дом, этот уступили мы тебе.
Побожишься ль, что деньги заплатил?

Духовная вам запись все откроет.
Твой муж не так, как ты, умел быть благодарным.

Посмотрим!.. С той расстались мы поры.
Потом нашла война... клич стали кликать...
Покойника не утерпело ретивое;
Послышал ворога, взыграли очи,
И тотчас он велел коней седлать.
Тогда Андрей и ты с ним снарядились.
Год миновал тому, а словно совершилось
Теперь в очах моих. Ты помнишь, здесь
Прощались мы; я плакала навзрыд,
Как будто чуяла, что он не будет
Назад. «Не плачь, — сказал он мне, прощаясь, —
Я возвращусь, как прежде, с доброй славой;
А если Бог пошлет кончину с честью
За дом Пречистые, так вот тебе
Родной и сыну нашему отец».
Тут указал он на тебя, и свету
Не взвидела я Божьего; лишь помню,
Когда очнулася, конь его любимый
Заржал так звонко, инда в сердце отдалось.
Хотела воротить голубчика...
Простыл и след! не воротился боле!
Хоть бы коня-то привели ко мне:
Уж как бы холить стала я его! (Рыдает.)
Теперь, Андрюша, очередь твоя.

Длинненька повесть, да к тому ж знакома:
Нескучно говорить, так скучно слушать!
Рассказчикам пора и со двора:
Ведь надо знать и честь!

            Сейчас конец.

Боярин! не взыщи: старушка говорила —
Скучненько было... Эй! Морозов молодой!
Для милости его повеселее,
Потешней что-нибудь!.. Отца сюда!
Отца подайте нам!.. Ведь он был весельчак
Такой!.. Вот он пришел с последней шуткой.
Перед тобой он; из глубокой раны
Сочится кровь... смотри!.. и взял он руку
Твою...

     Что, холодна рука его?

Как лед!

     И говорит: «Друг, мы с тобой крестами
Когда-то поменялись... Цел ли крест?»

Цел!

   «Цел! Он самый... ты сберег... спасибо!
И твой на мне без пятнышка... гляди!

Лишь кровь на нем за родину святую.
Я сыну твой залог передаю;
На нем, молю тебя, Андрею будь
Отцом. Мы братьями с тобой ведь жили.
Ты обещал ему Наталью: крест
На том целуй! Отдай ему Наталью!»
И ты... ты страшный крест поцеловал!..
Теперь я с сватовством пришел, боярин!
Не свах к тебе привел, отца из гроба,
И стал Господь свидетелем у нас.
Отдай Наталью мне: она моя
По праву Божьих и людских законов:
Отдай, и кровного греха на душу
Не положи.