НАРОД (рассаживаясь). А если виноват – так и дать.
ПАРТБОСС (крутит диск телефона). Алло! Семенов? Ну, как там у тебя дела? Почему в штаб не докладываешь? Ну так что – «ездил по объектам», – докладывать надо! Людей не хватает? Да вот тут есть у меня еще, кто потрусливее. Да, скоро придут к тебе. (Кладет трубку.) Люди работают, без отдыха, а вы тут… стыдно. Несознательно.
СЕРЫЙ. Вы видите! Там люди работают, борются, рук не хватает, а вы… Как же можно не доверять!.. Это выпад! провокация!
НАРОД. Это он все! Пошли. Пойдемте. Ладно, пора.
СЛЕПОЙ. Секундочку.
СОСЕД. Чего?
СЛЕПОЙ. Я, правда, ничего не вижу…
СОСЕД. Твое счастье.
СЛЕПОЙ. …зато слышу хорошо.
СОСЕД. Ну, и что ты слышишь, интересно?
СЛЕПОЙ. Ничего я не слышал.
СОСЕД. А ничего не слышал, так чего ты!
СЛЕПОЙ. Из трубки его телефонной я ничего не слышал. Кроме сплошных длинных гудков.
СОСЕД. То есть ты чего?
СЛЕПОЙ. Ни с кем он там не разговаривал. Никто ему не отвечал. Спектакль изображает, понял?
СПОКОЙНЫЙ. Точно?
СМЕТЛИВЫЙ. А вот пусть он позвонит еще раз. А мы послушаем.
ВОЗМУЩЕННЫЙ. Опять! под себя! на костях народа! а ну пусть еще позвонит, а мы проверим!
ГЕНЕРАЛ. Я повторяю: никто не отменял военного положения! И ответственность виновные будут нести по законам военного времени!
МЕНТ. Есть! (Передергивает затвор автомата.)
НЕДОВЕРЧИВЫЙ. Значит, правда. Врет.
ПАЦИФИСТ. Дождешься правды от генералов.
ГЕНЕРАЛ. Ты чем недоволен? Дезертир!
ПАЦИФИСТ. Забыли девяносто девятый год, генерал?
ГЕНЕРАЛ. Что вы имеете в виду?
ПАЦИФИСТ. Что? Военную доктрину в действии. Пояснить? Концепцию тактического ядерного удара! Когда – ах! – в трое суток мы разгромили врага. По его войскам и центрам – шарах! – и танки вперед, десант на броне, мотопехота, – и вся территория под контролем. А войска, которые по приказу преодолевали зону после ядерного удара – они знали свою судьбу? Свои дозы и свой срок? Первый эшелон – восемьсот рентген! – двадцать четыре часа боеспособности, и финиш, гуляй Вася! Второй эшелон – семьдесят два часа! – и от винта! А потом складывались штабелями в палатки, на сотню умирающих – один фельдшер для присмотра: обречены, свое выполнили, пусть дохнут. Вы их предупреждали, что они смертники? Что еще в мирное время они были определены штабистами в смертники? Что ни один из них не имеет ни одного шанса уцелеть? Полтора миллиона ребят!
ГЕНЕРАЛ. Война есть война.
ПАЦИФИСТ. Армия создана для войны, как цепной пес – для охраны дома. Но никто не объявит цепного пса главным в доме на том основании, что он загрыз грабителя.
ГЕНЕРАЛ. Я бы тебе показал пса…
НАГЛЫЙ. Разрешите еще вопросик к руководству.
ПАРТБОСС. Пожалуйста.
НАГЛЫЙ. Вот, скажем, объявят: атомная тревога. Это что значит? Что минут через пять-семь ракеты ближнего и подводного базирования грохнут свои мегатонны нам на головы. Знаете, что у меня есть на случай атомной тревоги? Давно припас.
ПАРТБОСС. Что же?
НАГЛЫЙ. Бутылка коньяка – настоящего! – плитка шоколада и пачка сигарет. По сигналу выпиваю стакан, закусываю, закуриваю, и оставшиеся пять минут пью, курю и вспоминаю жизнь. А что еще делать? Убежищ нет. Ползти в сторону кладбища?
ЛАКЕЙ. На предприятиях есть убежища.
НАГЛЫЙ. Во-первых, не на всех, во-вторых, только для работающей смены, в-третьих, устаревшие и ненадежные. А остальные? А ночью? Привет гражданской обороне! На что надеемся?
СЕРЫЙ. Система жизнеобеспечения населения в случае ядерной войны является военной и государственной тайной.
НАГЛЫЙ. От кого тайной – от этого самого населения? Ага – тоже мне бином Ньютона. Так вот вопросик: что делаете вы – вы – по сигналу атомной тревоги?
ПАРТБОСС. Я?
НАГЛЫЙ. Вы, вы. Ведь ваша жизнь драгоценна, вы – наш слуга. Времени бежать далеко у нас нет. А ядерная зима продлится до-олго. Значит, ваше убежище должно быть прямо при рабочем месте, верно? Вода, еда, воздух, радио, электробатареи. В этом-то подвале долго не продержишься, да и велик он слишком.
ОТКРОВЕННЫЙ. Послушайте, а на что вам такое убежище? Кем вы будете править? Кто будет работать, обеспечивать вас? Это же пожизненное заключение в тюремной камере. А?
ПАРТБОСС. Да нет у меня никакого убежища. Что за байки, слухи!
НЕДОВЕРЧИВЫЙ. Не может быть. Если б я был начальник – обязательно обеспечил бы себе.
ЛАКЕЙ. Ваши руководители лучше, чем вы о них думаете.
СЕКРЕТУТКА. И чем вы того заслуживаете.
СКЕПТИК. Чего у них ни хватишься – ничего у них нет. Ни чистого воздуха, ни свободы, ни убежищ даже.
НАГЛЫЙ. Для себя-то у них все есть.
СКЕПТИК. Вот потому и нет для нас.
РАБОТЯГА. А вы вспомните получше. Нигде там дверки не завалялось в стене? Небольшой такой, овальной, металлической? С заклепками.
ПАРТБОСС. Я вас не понимаю.
РАБОТЯГА. А вы нас никогда не понимали. Надобности не было. А мы вас понимали. Только слишком поздно поняли.
СЕРЫЙ (леденяще). Вы на что-то намекаете?
РАБОТЯГА. Да нет, так… напоминаю.
ГЕНЕРАЛ. Что?
РАБОТЯГА. Вы там за портрет давно не заглядывали?
ПАРТБОСС. Какой портрет?
РАБОТЯГА (указывает пальцем). Вождевский, какой же еще.
СЕКРЕТУТКА. Ваши кощунственные намеки…
ВОЗМУЩЕННЫЙ. А ну-ка давай снимай эту рожу!
ОБЩИЙ ВОПЛЬ И ПОРЫВ К ДВИЖЕНИЮ. Снимай!!
ПАРТБОСС. Замахнуться на святое – тут прощения не не будет. (Лакею): Если так просят – что ж, снимай.
ЛАКЕЙ (снимает портрет и ставит сбоку к стене. Обнаруживается дверца). Ну, какой-то люк, что из этого.
НЕДОВЕРЧИВЫЙ. А ты откуда знаешь?
РАБОТЯГА. Ха. Да я его и строил.
СЕРЫЙ (презрительно). Что еще ты придумаешь?
РАБОТЯГА. Ха. Да я тогда в этом спецстройбате и служил, в сотом.
ЛАКЕЙ. Вы сказали – пять мест? (Смотрит на начальство, загибает пальцы, бледнеет.)
МЕНТ. Пять, говоришь? (Щурится на президиум, сжимает зубы.)
ПАРТБОСС (снимает трубку зазвонившего телефона; машинально): Первый слушает.
ТЕЛЕФОН. На электростанции готовится к пуску аварийный генератор. Ремонтная бригада приступила к работе. Дежурный инженер на пульте.
ПАРТБОСС (потрясенно смотрит на трубку). Есть связь! Товарищи, есть связь! Скоро будет пущена электростанция!
СЛЕПОЙ. Не врет. Теперь там говорили.
НАРОД (вполголоса, с надеждой). Ур-ррра…
СЕКРЕТУТКА. Вот видите… Вот видите… (В приливе откровения целует босса.)
РАССУДИТЕЛЬНЫЙ. Кто его знает, то ли они восстановят там что, то ли не восстановят. А пока на всякий случай лучше разобраться тут и составить список. Списочек. Кому идти в убежище.
ПАРТБОСС. То есть как?
РАССУДИТЕЛЬНЫЙ. Так. Сегодня восстановят, а завтра не восстановят; кто его знает, надолго ли это все. А вы что думали, мы – на восстановление, а вы – под землю, руководить оттуда?
СПРАВЕДЛИВЫЙ. Верно. Все принадлежит народу. Мы и есть народ, неизвестно еще, сколько их там наверху, и долго ли они протянут. Вот и решим, кого мы выделим для спасения.
РОМАНТИЧНЫЙ. Для передачи эстафеты в грядущие времена.
СЕРЫЙ. Вы что, не слышали телефон? Отменяется конец света, отменяется!
СВЯЩЕННИК (мягко поправляет). Я бы сказал – откладывается.
МЕНТ (щелкает затвором автомата). Предлагаю по-честному – жребий.
НАРОД. Жребий! Жребий! Судьбе виднее! У кого есть бумага? ручка?
ГЕНЕРАЛ (тихо). Чтоб сгорел этот строитель. Что делать?
СЕРЫЙ (тихо). Разрешите, я его изолирую и ликвидирую.
ПАРТБОСС (в снова звонящий телефон). Первый слушает. Кто докладывает? Как?
ТЕЛЕФОН. Четвертый хлебозавод. Сменный мастер Кочетов. Товарищ секретарь, вторая линия готова к работе. Начали готовить замес, хлеб дадим.
ПАРТБОСС. А энергия есть?
Телефон. Позвонили с электростанции, что дают нам первым.
Слепой. Ура!
РАССУДИТЕЛЬНЫЙ. Да, но уж лучше мы доведем дело до конца. Вот – шапочку мою возьмите под бумажки.
СЕКРЕТУТКА. Вот ножницы – нарезать (смешивает бумажки в шапке).
НАРОД (столпившись, тянет жребии). Пусто… Тьфу… Эх…
ПАРТБОСС. Есть!
ВОЗМУЩЕННЫЙ. Вот так! и мне досталось!
СВЯЩЕННИК. Значит, воля Его, чтоб мне выпало.
СЛЕПОЙ (ощупывает бумажку). Кажется, мне тоже плюс достался.
РАБОТЯГА. Надо же. Сам строил, и самому же пригодилось. Рассказать кому, так не поверил бы.
ЖЕНЩИНА (плачет). Господи, и тут счастья не увидеть. Работаешь, как скотина, и подыхать будешь, как скотина…
МЕНТ. Да ладно убиваться, гражданка, пока еще ничего страшного.
РАБОТЯГА. На, забери (сует ей свой жребий).
ЖЕНЩИНА. Вы что? Что вы?
РАБОТЯГА. А, чего я там не видел. И вообще, не люблю сидеть взаперти. У меня тоже жена была, пока не померла. Кашель задушил. Как вспомнишь… Вам ведь трудней. И работа, и политзанятия, и карточки отоваривать, и дома все. А потом что же – мужики спасаться, а бабы – умирать? Так нельзя все же. У тебя ребенок-то есть?
