КОБЫЛЯЦКАЯ. Мы, так сказать, выдвигаем кандидата на вечные муки.
ВЕРЗИЛОВ. Не понял. Мне сказали, что приходят и одного забирают…
ГЕНКИНА. Они приходят и забирают одного из нас, все верно. Но кого именно — решаем мы сами. Вчера все единогласно проголосовали за кандидатуру банкира. Знаете, я искренне считаю, что он заслужил геенну огненную! Он, если называть вещи своими именами, перешел все границы!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Вы только его трусы вспомните! Я вас умоляю… А этот анекдот про поручика! Ну, знаете…
ГЕНКИНА. Действительно, невыносимо.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Процессы открытые, никаких закулисных интриг.
ГЕНКИНА. У нас гласность!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Имеются присяжные заседатели. Демократичная процедура. Мы спорим, отстаиваем мнения…
ВЕРЗИЛОВ. И сами решаете, кого отдать на вечные муки?
ГЕНКИНА. Местное начальство нам доверяет. Мы делаем свой выбор самостоятельно.
ВЕРЗИЛОВ. Подождите. Минуточку. Каждый день вы кого-то отправляете на вечные муки?
ГЕНКИНА. Это наша почетная обязанность. Я, знаете ли, считаю это своим долгом. Администрация мне доверяет…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Госпожа Генкина у нас судья.
ГЕНКИНА. Так уж сложилось. Выполняю свой гражданский долг…
ВЕРЗИЛОВ. Это все — символически? Огонь ведь бумажный?
Все молчат
А почему вы молчите? Мы же логически все обсудили… Разумеется, бумажный… Вы отсылаете одного из группы в огонь… и он, что, не возвращается?
Молчание
Вы считаете — огонь настоящий?
молчание
Вы действительно уверены?
ХОЛОДЕЦ. Уж куда там.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Очень даже настоящий.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Это и есть Страшный суд! Работает постоянно…
И там, показывает на окно слева
и там, показывает на окно справа
и там показывает на окно в центре комнаты
— везде сейчас начинаются судебные заседания…
ГЕНКИНА. Так вот, общими усилиями…
ХОЛОДЕЦ. Сводим счеты друг с другом.
ГЕНКИНА. Боремся за справедливость!
ВЕРЗИЛОВ. Тогда почему… почему… вы не пошлете…
смотрит на Сталина
почему не пошлете в огонь его?
ГЕНКИНА. Не могу вам ответить. Несколько раз мы были близки к этому… но потом мнение коллектива менялось.
ЛЯМКИН. Ужа-жа-жа-жа-сно…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Как-то не договорились.
ВЕРЗИЛОВ. Допустим на минуту, что некий адский огонь существует. Пусть символический, не важно. Важно то, что мы можем убрать Сталина прочь — отселить в другое помещение. Так что, мы можем проголосовать, чтобы вот его, Иосифа Сталина, послали в геенну? Где вечный плач и скрежет зубовный?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Можем, если все вместе проголосуют.
ВЕРЗИЛОВ. Так давайте, граждане, покончим с этим раз и навсегда. Разве в вас нет сознательности? Это ведь наш долг, друзья мои! Мы должны обозначить общественные приоритеты!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Узнаю темперамент лидера партии! В принципе, я согласна, с прошлым однажды надо покончить, чтобы уверенно шагнуть в будущее!
ВЕРЗИЛОВ. Заявляю как лидер партии «Справедливость»: пока не перевернем позорную страницу истории, покоя в нашей стране не будет! Говорю вам, люди, покайтесь в прошлом, расправьтесь с тенями диктаторов — и заживем! Жизнь, господа, наладится! Вздохнем полной грудью!
ЛЯМКИН. Да-да-давно пора!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Заживем наконец-то!
ВЕРЗИЛОВ. А кто же нам мешает жить, господа, кроме нас самих? Объединим усилия! Все на выборы!
ГЕНКИНА. Как судья я должна оставаться беспристрастной. Но господин Генкин любит говорить, что рано или поздно надо подвести баланс.
ВЕРЗИЛОВ. Объединим усилия, друзья!
КОБЫЛЯЦКАЯ. С вами, господин Верзилов, куда угодно.
ХОЛОДЕЦ. Верзилову, отходя от дверей, где вел переговоры. Маляву на волю передал. Сделают в лучшем виде. Вопрос с Прохором Семенычем решим. Так что, давайте, вы мне тоже обещали помочь…
ВЕРЗИЛОВ. Подождите, исторический вопрос решаем!
ХОЛОДЕЦ. Мы этот вопрос каждый вечер решаем, надоело уже. Вы обещали наверх звоночек сделать.
ВЕРЗИЛОВ. Я нажал кое-какие рычаги… работа идет…
ХОЛОДЕЦ. Без обмана?
ВЕРЗИЛОВ. Думаете, все так просто? Тут знаете, на кого выйти надо? Представляете себе цену вопроса?
ХОЛОДЕЦ. Вы уж поторопитесь. А то, неровен час, угодим на сковородку…
ВЕРЗИЛОВ. А почему, кстати, одному Сталину так повезло, что он еще не в геенне? А Гитлера, Берию, Пол Пота — их уже осудили? Или, допустим, Муссолини…
ГЕНКИНА. Они в других комнатах, входят в свои группы… И они тоже участвуют в открытых процессах… Присяжные голосуют… Видите показывает в окно новый костер… здесь постоянно кому-то выносят приговор…
ВЕРЗИЛОВ. Он никак не может поверить Жгут? Реально? Жгут часто?
ХОЛОДЕЦ. На каждого по костру… Постоянно горят… Каждый день кого-нибудь в огонь подбрасываем…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Вы никак не хотите понять… Я, знаете ли, тоже не сразу привыкла… Все время выбираем, кого сжечь… Заседаем по вечерам, в ежедневном режиме. В каждой группе кого-нибудь судят.
ВЕРЗИЛОВ. А я и не думал, что на Страшном Суде судят себя сами…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Говорю вам, жгут заживо…
ХОЛОДЕЦ. Конкретно палят…
ГЕНКИНА. Здесь абсолютно демократическая система вынесения приговоров. Мы все вносим посильную лепту в дело справедливости…
ВЕРЗИЛОВ. Наша партия как раз и называется «Справедливость»… Ладно, приступим. Как у вас принято: садимся в круг? Выступаем по очереди? Какая процедура?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Обыкновенное судебное заседание. Судьей у нас всегда Генкина, она самая принципиальная. А прокуроры меняются.
ГЕНКИНА. Все очень просто. Предлагаю вам стать сегодня обвинителем. Как вам роль прокурора, господин Верзилов? Справитесь?
Верзилов растерян
Решайтесь, господин Верзилов! Я буду судьей. Мне господин Генкин всегда говорил, что я прирожденный судья. Дело в том, что у меня естественная тяга к принятию верных решений. Сама не знаю, откуда это…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Просто вы очень искренний человек, моя дорогая…
ГЕНКИНА. Должно быть, так… Холодец, Кобыляцкая, Лямкин — присяжные. Или тройка народных заседателей. Где моя шапочка?
надевает судейскую шапочку, такую же шапочку с кисточкой вручает Верзилову.
Прокурору тоже шапочка полагается.
ВЕРЗИЛОВ. Ну что ж, попробую…
ГЕНКИНА. Открываем заседание регионального отделения Страшного Суда! Встать, Страшный суд идет! Обвиняемый — Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин. Вы намерены представить суду своего адвоката?
СТАЛИН. Мне адвокаты ни к чему. Постараюсь защитить себя сам.
ГЕНКИНА. Очень хорошо. Господин обвинитель, вы готовы выступать? Речь написали — или будете импровизировать?
ВЕРЗИЛОВ. Дайте мне минут десять. Так все неожиданно…
ГЕНКИНА. Хорошо, объявляется перерыв на десять минут. Страшный Суд удаляется на совещание.
Те же декорации: кровать, три стула, окна по трем сторонам комнаты. Занавеска на центральном окне отодвинута. За окном — темнота, и в темноте далекие костры. Огня за окном становится все больше, постепенно разгораясь, костер охватывает все пространство окна, и к концу действия открываются все окна и в комнату входит гул пламени.
В комнате все те же, что и в первом действии. Генкина, Верзилов, Сталин прохаживаются по комнате. В рядок на кровати сидят: Кобыляцкая, Лямкин, Холодец. Это присяжные. Они, разумеется, как и в первом действии, в нижнем белье. Ежатся от холода. Холодец держит свою голову на коленях.
КОБЫЛЯЦКАЯ: Который раз заседаю, а все-таки никак не привыкну.
ХОЛОДЕЦ. Я всегда нервничаю. На стрелках с черножопыми так не переживал. Холодно, а руки потеют.
вытирает руки о волосы своей оторванной головы
КОБЫЛЯЦКАЯ. Показывает на окно Глядите, зарево. Рано сегодня зажгли.
ХОЛОДЕЦ. Это у кого так разгорелось? У Франко?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Нет, это Пиночет. Франко левее. Как полыхает.
ХОЛОДЕЦ. Хорошо горит. Видно, кто-то жирный попался. С костлявых какой огонь.
КОБЫЛЯЦКАЯ. А помните нашу депутатшу? Небольшого росточка, а ярко горела!
ХОЛОДЕЦ. Так это силикон. Полимеры горят ярко.
Смотрят на зарево. Огонь разгорается.
ЛЯМКИН. Да, это у Пи-пи-пи-пиночета. Принципиальный человек! Говорят, у него суды быстро проходят. Мы вот только начинаем, а они уже своего сдали в костер. Раз-два — и в пе-пекло!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Все боюсь, что однажды меня вот так, в огонь.
ХОЛОДЕЦ. А вас-то за что?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Докопаются… Найдут… Скажу вам как присяжный заседатель — присяжному заседателю: кто без греха?
ХОЛОДЕЦ. Не преувеличивайте…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Я пламенно любила одного человека… а его жена покончила с собой…
