Р. Дедушка мой говаривал: стрела назад не летит… Старик мой был — таких еще поискать. Когда он брал ружье и шел в тайгу, звери слезы лили, потому что знали, у них — никаких шансов.
Л. Ух ты! Расскажи еще что-нибудь о нем?
Р. Он торговал соболиными шкурками.
Л. Словом, ты хочешь переделать какие-то вещи?
Р. Ты где родилась, милая?
Л. В Венеции, дядя Гриша.
Р. Я слышал — это красивое место. (Пьет.) Не зови меня дядей. Я Григорий. Или Гришка. Ты видела когда-нибудь соболя? Итальянцы ведь… Ну, не важно, не обращай внимания. Пей. Еще три дня… И все. Семьдесят два часа. Три дня, даже меньше.
Л. Ты что — собрался напиться? Ничего лучше не мог придумать? Когда ты тут, рядом со мной, тебе в голову ничего больше не приходит, только напиться, как свинья? Но зачем я тебе для этого нужна? Зачем ты выложил за меня такие деньжищи? Что с тобой, Грегуар, чего тебе надо? Грегуар? Слышишь? Какая у тебя на груди пушистая кошка, Гриша!..
Р. Что я хочу, Лулу?.. То, о чем я мечтаю, это ведь… простая вещь… мне и сказать стыдно, хотя я мужик…
Л. Ну говори же, не будь таким стыдливым, Грегуар. Ты уже не мальчик. Ты даже не представляешь, чего наслушались в своей жизни мои уши…
Р. Вот это славное ушко? Это? Или другое?
Л. Мне ты можешь доверить любое желание, даже то, в чем себе самому не смеешь признаться.
Р. Но то, что я хочу, бутончик ты мой, цветочек мой, это совсем другое, и тут ты мне не можешь помочь, ma piccola bella bimba[2]…
Л. Чего бы тебе хотелось?
Р. Ответ проще, чем ты думаешь. Я хочу сбежать от себя. Как соболь в тайге. Я хочу сбежать от своей роли. Чтобы меня не было тут. Я — не в своей роли, я — это не я. А я хочу быть собой. И хочу все забыть. И, если возможно, то немедленно. Сейчас. Немедленно. Все.
Л. Сейчас, немедленно? А я тебе мешаю? Отвлекаю тебя? Грегуар, не грусти. Почему ты мне не сказал? Какой ты неловкий… глупый… А хочешь, я сделаю так, что ты обо всем на свете забудешь? И радуйся, если не ослепнешь при этом… Не думай, я не просто так говорю…
Р. Не просто так? Ну-ну…
Л. Да-да, и радуйся, если не ослепнешь.
Р. (сладострастно хохочет). Хе-хе-хе. Расскажи мне о гондолах.
Л. Я не знаю, что тебя угнетает, но ты об этом забудешь, ты увидишь, сейчас увидишь…
Р. Ой, ой, если бы это было правдой, маленькая моя, dulcissima bella[3], если б это было правдой!.. Знаешь, я все время слышу крик совы. Беспрерывно.
Л. Что тебя так угнетает?
Р. Судьбы мира, ma bella.
Л. Да брось ты. Как есть, так пусть и будет.
Р. Уверена?
Л. Конечно, уверена. Я-то думала, что-то серьезное.
Р. Но это — достаточно серьезно.
Л. Чепуха какая…
Р. Ну, ладно… Теперь и ты расскажи о себе. Например, о чем ты мечтаешь? Что твоей душеньке угодно?
Л. (кокетливо). Моей душеньке? Например — платье испанской принцессы.
Р. Ну-ка, еще раз.
Л. Mon âme, la robe d’une infante… Это я на прошлой неделе слышала от одного гостя. Его звали Альбер.
Р. Альбер?
Л. Да. Ты его знаешь?
Р. Нет, вряд ли.
Л. Нравишься ты мне, Гриша. Имя у тебя такое красивое!
Р. Знаешь, Лулу, чего я не могу?
Л. Скажи, батюшка, чего ты не можешь?
Р. (полусерьезно, почти рыдая, почти хохоча над своей глупой шуткой, принимается громко петь). Нет, не могу я, не могу остановить песочные часы…
Л. Иди ты, знаешь куда, со своими сибирскими песнями…
Р. Ладно, тогда давай, мой бутончик, посмотрим, что ты мне покажешь…
Распутин и Франц Иосиф I.
Шёнбрунн. Все время слышен громкий крик совы.
Ф. И. Да, тот священник-воспитатель из Веспрема, который присматривает за маленькими Габсбургами, уже встревожил весь наш двор: он, видите ли, страшный сон видел. Сон, конечно, может означать и дурное что-нибудь…
Р. На сей раз он означает дурное.
Ф. И. Но австрийская корона…
Р. Не будет австрийской короны. Будет хилая, чахоточная австрийская республика, которую через двадцать лет поглотит немецкая империя.
Ф. И. Что? Как? Гогенцоллерны?
Р. Нет. Они будут свергнуты с трона…
Ф. И. Интересные ты вещи говоришь, Распутин. Но как я тогда должен это понимать? Гогенцоллернов не будет, но Германия все-таки останется империей? Или чем она будет? Причем тут империя?
Р. Для этого у меня нет слов, чтобы сказать, чем станет Германия.
Ф. И. Вернемся к Австрии. Она что, потеряет часть своей территории?
Р. Немного, только Южный Тироль. Зато получит западные области Венгрии, чтобы Вена не была все-таки совсем на границе.
Ф. И. А Венгрия…
Р. Венгрия больше всех потеряет в этой войне. И в следующей. Ее ждут две тяжкие оккупации. О чем она понятия не имеет.
Ф. И. Хотя… вроде бы неплохие солдаты… Только все время чем-нибудь недовольны, это их беда, согласен?
Р. Нет.
Ф. И. Я тебя уверяю. А вообще-то смелые, бравые солдаты… Ты сказал: Венгрия много потеряет?
Р. Ужасно много. Но не на полях сражений.
Ф. И. А где?
Р. На мирных переговорах. В Трианоне. Там будет много куртизанок, и они будут работать не на венгров.
Ф. И. То есть… эта беспокойная нация вообще-то победит, если речь идет о сражениях, но проиграет войну в постели.
Р. Некоторое упрощение, но — недалеко от истины.
Ф. И. Так им и надо, смутьянам.
Р. Вот теперь они поплатятся.
Ф. И. Чего они теперь сделают?
Р. Я говорю, теперь они за все расплатятся.
Молчание.
Р. Ваше Величество, монархия — перед смертельным прыжком.
Франц Иосиф ухмыляется, словно немного не в себе.
Ваше Величество!
Ф. И. Нельзя безнаказанно пытаться обвести вокруг пальца Всевышнего.
Р. Да уж это точно. А что там за сумасшедшие крики?
Ф. И. Это мои птички, я их в спальне держу… и в кабинете. И даже в гостиных полно этих милых созданий, совы это. Очень симпатичные птицы. Я их с ладони кормлю. Хочешь попробовать?
Р. Спасибо, пока нет.
Молчание.
Ф. И. Слушай, то, что ты сказал, серьезно?
Р. Очень серьезно.
Ф. И. (встрепенувшись). Что ты сказал? Что я еще никогда не выигрывал войну? Одну выиграл, и то благодаря русским. Ты это сказал?
Р. Ваше Величество, я такого не говорил.
Ф. И. И не думал?
Молчание.
Р. Тогда предлагаю сосредоточиться на самой проблеме.
Ф. И. А? Что сделать?
Р. Сосредоточиться.
Ф. И. Ага.
Молчание.
Что ж, давай перейдем к проблеме… О чем, бишь, мы говорили?
Р. Когда?
Ф. И. Что ты имел в виду, когда сказал о проблеме?
Р. Я конкретно думал о войне.
Ф. И. А, ну конечно.
Молчание.
Р. Тогда — как вы решаете, Ваше Величество?
Ф. И. Это о чем?
Р. О чем? О войне.
Ф. И. Ты что мне советуешь?
Р. Эту войну ни в коем случае нельзя начинать, потому что за ней последуют ужасные вещи.
Ф. И. Не раздражай меня.
Распутин молчит.
Ты говоришь, нельзя?
Р. Да.
Ф. И. Ну, тогда… Тогда пускай не будет войны.
Р. (вскакивает). Ваше Величество, вы необыкновенный человек! Великан! Благодаря вам будут спасены сто миллионов человек, будет спасена Европа! Спасибо! Спасибо! Вы — мессия! Ваше имя останется в веках! Победа! Ангелы в небесах уже начищают трубы!
Ф. И. (скромно улыбается, потом постепенно мрачнеет). Знаете, несколько лет назад у меня убили жену. Это случилось в Швейцарии.
Р. Мои глубочайшие соболезнования. Она точно была бы против этой войны.
Ф. И. Опасность исходит от Швейцарии.
Р. Это чистая правда.
Ф. И. Как?
Р. Именно оттуда она скоро выедет в запломбированном вагоне. Я имею в виду — опасность. Если мы не предотвратим войну…
Ф. И. Моя супруга, императрица…
Р. Да, она была бы против этой войны. Она наверняка не допустила бы ее. Это — sicher.
