ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Вы, молодой человек… подлец! Негодяй!
ПАША. Б-благодарите Б-Бога, что вы женщина, а то…
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Что? Ударили бы? Так бейте! Бейте! Неужели вас хоть что-то может остановить?!
ПАША. Я мужчина, я руку на женщин не подымаю.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Лжете. Лжете. Еще как поднимите! Разве есть грань, которую бы вы не переступили?
ВОЛОДЯ. Как же, Елена Сергеевна, а заповеди? Не такие уж мы чудовища, как вы говорите. Не убий, не укради, не прелюбодействуй…
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ах, не убий… Уж конечно, с топором, как Раскольников, не пойдете. Где вам! Души не хватит. А ложью, а предательством — глазом не моргнув!
ВОЛОДЯ. А знаете, вам очень идет.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (не поняла). Что?
ВОЛОДЯ. Гнев вам очень идет. Глаза горят, лицо пылает. Вы никогда не пробовали играть в самодеятельности? Вас бы взяли, темперамент у вас подходящий, я бы даже сказал — трагический.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Послушайте, а может быть, вы сейчас все такие… не люди?.. Знаете, даже у богов есть своя ахиллесова пята, вы же практически неуязвимы. Как же вам будет удобно жить… Круглые люди, у которых никогда не болит душа. Или ее нет?
ПАША. Это у нас нет души? У нас, да?
ВОЛОДЯ. Да успокойся ты. Не мечи бисер, нас же все равно не поймут. Ты же видишь, это машина, автомат, робот!
ПАША. Ненавижу, ненавижу героев, лезущих грудью на амбразуру! Ненавижу амбразуры, на которые нужно лезть! Почему, почему мы всегда должны лезть на амбразуры? В школе надо изображать комсомольского деятеля, чтобы получить хорошую характеристику, здесь надо изображать подлеца, чтобы вырвать для поступления лишний балл, а когда не хватит этого самого единственного балла и тебя вышвырнут вон, придется изображать идиота, чтобы попасть в психушку и получить белый билет, а вместе с ним хорошую порцию серы и прочей мерзости в компенсацию за свободу. Не слишком ли много усилий для получения элементарной возможности просто заниматься своим делом? Только тупой идиот может всерьез относиться к этой игре, в которой вынуждены участвовать все мало-мальски способные люди. Неужели вам непонятно, что вы защищаете не высокие гуманистические идеалы, а только бюрократическую машину с ее насквозь фальшивой узколобой моралью?
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Замолчите! Замолчите! Я не желаю вас слушать! (Зажимает ладонями уши, бормочет: «Пока свободою горим…»)
ПАША. Вы сетуете на нашу неуязвимость, но как пробиться к вашей собственной душе, обросшей штампами, фальшивыми лозунгами, мертвыми принципами, чувствами и словами? И если в школе мы вам не верим, то только потому, что вы сами не верите ни себе, ни тому, что пытаетесь нам внушить!
ВОЛОДЯ. Браво! Браво! Цицерон ты наш! Слушайте, слушайте, Елена Сергеевна!
ПАША. Глядя на вас, мы с детства учимся лицемерить, фальшивить и показушничать. И учат нас этому десятки учителей и сама жизнь! Так что бросьте, Елена Сергеевна, мы — ваши дети. Кровные дети, а не пасынки, и не открещивайтесь от нас руками и ногами, вы нас породили сами!
ВОЛОДЯ (ласково). Дайте нам ключ, Елена Сергеевна, и ложитесь спокойно спать. Вы устали, вон — синяки под глазами. Посмотрите, уже третий час. А завтра рано вставать, проверять контрольные. Ну, будьте умницей. Надо спешить делать людям добро, пока бьется сердце и есть возможности. (Обволакивающим голосом.) Помните притчу о луковке? Подайте луковку страждущим — и вам многое отпустится. Не спешите кинуть камень в своего ближнего, ибо кто из нас без греха? Это ведь тоже сказал учитель.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (неожиданно кричит). Встать!.. когда разговариваешь с учителем! (Володя невольно приподнимается.) Щенки! Они будут учить меня жизни! Будто я невинный младенец или слепой котенок, которого надо тыкать носом в дерьмо… Истеричные барышни, зажимающие носы душистым платком! Визжащие при виде ножа поросята! Неужели я меньше вашего видела зла, лицемерия, подлости, фальши? Чем вздумали меня удивить! Что видят ваши зашоренные глаза, кроме разноцветных автомобилей, золотых побрякушек и ослепительного барахла, от которых у вас кружится голова и текут розовые слюни? Плевать я хотела на все это! Новаторы! Уже научились оправдывать свою подлость несовершенством мира! Ты, цитирующий Евангелие, а это помнишь: не хлебом единым жив человек?! Племя маленьких паразитов, уже приспособившихся потихоньку сосать кровь! Карлики с куриными мозгами, встающие на котурны, чтобы самим себе казаться монументальнее! Стадо баранов, жмущихся к кормушке! Ваши желания элементарны, как у питекантропа, — послаще жратвы да потеплее шкуру. Моральные ублюдки! Убирайтесь вон, пока я не подпалила вам хвосты! От вас смердит!
ВОЛОДЯ (поражен). Елена Сергеевна…
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Молчать! Я слушала вас довольно! Неужели ты думал всерьез загнать меня в угол? Ты льстишь себе, крохотный Наполеончик, обыватель, мнящий себя гением зла! Я в разных одеждах видела подлецов! Какие вы подлецы? Вы мещане. До скуки, до одури, до оскомины, с головы до ног — мещане. Ваш бог — копейка. На брюхе, по трупам, предавая, только помани пальцем! Я плюю в ваши копеечные души! Вон из моего дома! Или я буду кричать, пока не лопнут барабанные перепонки, а когда разорвется горло, я разобью стекла, я пущу газ, я подожгу дом! Утрите сопли, прежде чем вступать в бой с женщиной, годящейся вам в матери! Вон! (Расшвыривает их вещи.)
ВОЛОДЯ. Елена Сергеевна! Выслушайте!
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Что вы можете еще сделать? Убить меня? Убейте! Я и тогда скажу, что подлость — это только подлость, а грязь — это только грязь и убийство — это только убийство.
ВОЛОДЯ. Только одно слово!
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. И ложь — это только ложь, и низость — это всегда только низость.
ВОЛОДЯ (кричит). Вы победили, Елена Сергеевна! Вы победили! (Пауза.) Эксперимент закончился полной вашей победой. Поздравляю. Я надеюсь, Паша, что ситуация исчерпана, и тебе больше не потребуется никаких доказательств. Мы сейчас вас покинем, и простите нас ради Бога. Я рад, что не ошибся в вас.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Как… не ошибся?
ВОЛОДЯ. Игра зашла слишком далеко, и я даже не знаю, как вымолить у вас прощение за то волнение и беспокойство, которые мы вам причинили. Но, поверьте, этот жестокий эксперимент был нам крайне необходим. На вашем примере мы хотели вернуть веру в жизнь и веру в людей нашему товарищу. Долгое время он находился в отчаянном положении и в своем безверии дошел почти до самоубийства. И тогда мы, его друзья, решились на крайний шаг. Мы решили ему доказать, что жизнь вовсе не так черна и беспросветна, как ему казалось, что существует добро, правда, справедливость, существуют высокие идеалы, а главное, люди, для которых поступиться ими означает нравственную смерть. Простите нас, Елена Сергеевна, за ту невольную жестокость, с которой мы поступили с вами, играя в злодеев, но, может быть, вас утешит то, что вы спасли человека… молодого человека от петли. За это мы вам будем всю жизнь благодарны, Елена Сергеевна.
Пауза.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (медленно). Я… вам… не верю.
ВОЛОДЯ (дрогнувшим голосом). Как… не верите? Паша, скажи ты!
ПАША (потрясенно). Да, действительно… я хотел… но теперь я понял… и я… больше не буду.
Пауза.
ВОЛОДЯ (тихо). Проси прощения у Елены Сергеевны.
ПАША. Я… я прошу прощения… прошу простить.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Это невозможно…
ВОЛОДЯ. Неужели вы нас не простите, Елена Сергеевна?
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Нет…
ВОЛОДЯ. Вы ставите меня в такое положение… ужасно… Мы поступили по-свински, согласен, но у нас была благородная цель. Спасти друга! Что же нам было делать, Елена Сергеевна, поймите! Я на коленях готов просить (опускается на колени), пока не простите. (Паше.) И ты становись.
Паша опускается на колени рядом с Володей.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Встаньте. Что вы делаете? Встаньте…
ВОЛОДЯ. Елена Сергеевна, вы нас прощаете? Скажите — прощаете?.. Пока не простите!
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (мучительно). Я… не знаю… Если это действительно так… Пустите! (Хочет отойти, но Володя удерживает ее.)
ВОЛОДЯ. Елена Сергеевна, позвольте нам постоять еще. Мы преклоняемся…
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Не надо. Встаньте…
ВОЛОДЯ. Но мы же заставили вас страдать. Это больно…
