Лидия. Иван Петрович, вы такой болтун, вы меня рассмешите.
Надежда Антоновна. Да вы, пожалуй, в самом деле, рассмешите, а он войдет.
Телятев. Скрыться прикажете?
Лидия (томно). Нет, останьтесь! Мне так приятно видеть вас, вы мне даете силу.
Телятев. Если вам приятно, то я не только не уйду, а, как привинченный, буду стоять против вас. Смотрите на меня, сколько вам угодно. Только позвольте мне в этой комедии быть лицом без речей.
Входит Андрей.
Андрей. Господин Васильков.
Лидия (слабым голосом). Проси!
Андрей уходит, Надежда Антоновна оправляет подушки, Телятев подносит платок к глазам своим. Входит Васильков.
Явление седьмое
Лидия, Телятев, Надежда Антоновна и Васильков.
Васильков (сделав общий поклон). Вы меня звали?
Лидия. Я умираю.
Васильков. В таком случае нужен или доктор, или священник; я ни то, ни другое.
Лидия. Вы нас покинули.
Васильков. Не я, а вы меня, и не простившись даже как следует.
Лидия. Так надо проститься?
Васильков. Если вам угодно.
Лидия. По-русски проститься — значит попросить прощенья.
Васильков. Просите.
Лидия. Я виновата только в том, что оставила вас, не сообразя своих средств; в остальном вы виноваты.
Васильков. Мы поквитались: я был виноват, вы меня оставили. О чем же больше говорить! Прощайте!
Лидия. Ах, нет, постойте!
Васильков. Что вам угодно?
Лидия. Вы за свою вину ничем не платите, а я могу поплатиться жестоко. Я кругом в долгу, меня посадят вместе с мещанками в Московскую яму.
Васильков. А! Вы вот чего боитесь? Вот какое бесчестье вам страшно? Не бойтесь! В яму попадают и честные люди, из ямы есть выход. Бояться Московской ямы хорошо, но больше надо бояться той бездонной ямы, которая называется развратом, в которой гибнет и имя, и честь, и благообразие женщины. Ты боишься ямы, а не боишься той пропасти, из которой уж нет возврата на честную дорогу?
Лидия. Кто вам позволил говорить здесь такие слова?
Васильков. А кто позволяет зрячему вывести на дорогу слепого, кто позволяет умному остеречь неразумного, кто позволяет ученому учить неученого?
Лидия. Вы не имеете права учить меня.
Васильков. Нет, имею. Это право — сострадание.
Лидия. Вам ли говорить о сострадании! Вы видите жену в таком положении и не хотите заплатить за нее ничтожного долга.
Васильков. Я даром денег не бросаю. Ни боже мой!
Надежда Антоновна. Я не понимаю вашей философии. Все это для меня какая-то новость, принесенная с луны. Разве платить за жену — значит бросать даром?
Васильков. Какая же она мне жена! Да она ж сама сказала, что у нее денег больше, чем у меня.
Надежда Антоновна. «Сказала». Мало ли что может сказать женщина в раздражении! Как бы жена ни оскорбила мужа, все-таки надо жалеть жену больше, чем мужа. Мы так слабы, так нервны, нам всякая ссора так дорого обходится. Горячая женщина скоро сделает глупость, скоро и одумается.
Васильков. Да она же не говорит, что одумалась.
Лидия. Я одумалась и раскаиваюсь в своем поступке.
Васильков. Не поздно ли?
Надежда Антоновна. Ах, нет! Она может увлечься, но до падения себя не допустит.
Васильков. Я знаю, что не допустила: ваша прислуга гораздо больше получала от меня, чем от вас. Но я не знаю, что спасло ее от падения — честь, или недостаток денег у Кучумова. (Лидии.) Чего же вам угодно?
Лидия. Я бы хотела жить опять вместе с вами.
Васильков. Невозможно. Вы так быстро меняете свои решения, что, пожалуй, завтра же захотите уехать от меня. Для меня одного позора довольно, я двух не хочу.
Лидия. Но вы должны меня спасти.
Васильков. Как я вас спасу? Есть только одно средство; я вам предложу честную работу и за нее вознаграждение.
Лидия. Какую работу и какое вознаграждение?
Васильков. Подите ко мне в экономки, я вам дам тысячу рублей в год.
Лидия (встает с дивана). Ступайте вон!
Васильков уходит.
Телятев (отнимая платок от глаз). Теперь вы выздоровели, я могу перестать плакать.
Лидия. Ах, теперь не до шуток! Бегите, догоните, воротите его, во что бы то ни стало.
Телятев убегает.
Надежда Антоновна. Ах, какой он упрямый! Какой несносный! Человек из порядочного общества так поступать не может, он скорее убьет жену, а такого предложения не сделает.
Возвращаются Васильков и Телятев.
Лидия. Вы меня извините, я не поняла вас. Объясните мне, что значит слово «экономка» и какие ее обязанности?
Васильков. Извольте, объясню; но если вы не примете моего предложения, я больше не вернусь к вам. Экономка — значит женщина, которая занимается хозяйством. Это ни для кого не унизительно. А вот обязанности: у меня в деревне маменька-старушка, хозяйка отличная, вы поступите к ней под начальство — она вас выучит: грибы солить, наливки делать, варенья варить, передаст вам ключи от кладовой, от подвала, а сама будет только наблюдать за вами. Мне такая женщина нужна, я постоянно бываю в отъезде.
Лидия. Ужасно, ужасно!
Васильков. Прикажете кончить?
Лидия. Продолжайте!
Васильков. Когда вы изучите в совершенстве хозяйство, я вас возьму в свой губернский город, где вы должны ослепить губернских дам своим туалетом и манерами. Я на это денег не пожалею, но из бюджета не выйду. Мне тоже, по моим обширным делам, нужно такую жену. Потом, если вы будете со мною любезны, я свезу вас в Петербург, Патти послушаем, тысячу рублей за ложу не пожалею. У меня в Петербурге, по моим делам, есть связи с очень большими людьми; сам я мешковат и неуклюж; мне нужно такую жену, чтоб можно было завести салон, в котором даже и министра принять не стыдно. У вас все есть для этого, только вам надо будет отучиться от некоторых манер, которые вы переняли от Телятева и прочих.
Телятев. Но разве я знал, что Лидии Юрьевне предстоит такая блестящая перспектива от деревенского подвала до петербургского салона.
Васильков (глядя на часы). Согласны вы на мое предложение или нет? Только помните, что прежде всего вы будете экономкой и довольно долго.
Лидия. Пожалейте меня, пожалейте мою гордость! Я дама, дама с головы до ног. Сделайте мне какую-нибудь уступку.
Васильков. Никакой! Мне ли жалеть вашу гордость, когда вы не жалели моей простоты, моей доброты сердечной! Я и теперь предлагаю вам звание экономки, любя вас.
Лидия. Ну, хоть слово измените, оно жестоко для моего нежного уха.
Васильков. Нет, это слово хорошее.
Лидия. Я должна подумать.
Васильков. Думайте.
Телятев. Ах, кабы меня кто взял в экономки!
Входит Андрей.
Андрей. Следственный пристав желает описать имущество.
Лидия и Надежда Антоновна. Ах, ах! Ай, ай! (Лидия прячется в подушки.)
Телятев. Что вы испугались? Утешьтесь! Вчера описали мебель у двух моих знакомых, сегодня у вас, завтра у меня, послезавтра у вашего Кучумова. Это нынче такое поветрие.
Лидия (мужу). Спасите меня от стыда! Я на все согласна! Что делать? Я хотела блистать неугасающей звездой, а вы хотите сделать меня метеором, который блестит на минуту и погаснет в болоте. Но я согласна, согласна. Умоляю вас, спасите меня.
Васильков уходит с Андреем. Андрей возвращается.
Андрей. Господин Кучумов.
Лидия. Я думаю принять его.
Телятев. Примите.
Лидия (Андрею). Проси!
Андрей уходит. Входит Кучумов, потом Васильков.
Явление восьмое
Лидия, Надежда Антоновна, Телятев, Кучумов, потом Васильков.
Кучумов (напевая). Io son rico… Что с вами?
Лидия. У меня описывают имущество, привезли вы сорок тысяч?
Кучумов. Io son rico… Нет, вы представьте себе, какое со мной несчастье.
Входит Васильков и останавливается у двери.
Мой человек, которого я любил, как сына, обокрал меня совершенно и убежал, должно быть, в Америку.
Телятев. Очень жаль мне твоего человека! С тем, что у тебя можно украсть, не только до Америки, но и до Звенигорода не доедешь.
