КАРИН. Прости.
ГОЛОС РЕЖИССЕРА (из репродуктора). Пауза! Да, и вот еще что: сюда ломится твоя мамаша.
КАРИН. Снова она?!
ГОЛОС РЕЖИССЕРА (из репродуктора). Пожалуйста, разберись с ней побыстрее!
КАРИН выходит из студии. Перед ней стоит АННА.
КАРИН. Что тебе снова нужно?!
АННА (восторженно). Я раздобыла корь!
КАРИН. Какую еще корь?
АННА. Для Петрика! У внучки моей приятельницы как раз корь!
КАРИН. И что?!
АННА. Если бы ты привела Петрика к ним в гости, он переболел бы уже сейчас!
КАРИН. Ты не в себе!
АННА. Все так делают! И у вас одной заботой было бы меньше!
КАРИН. Я не собираюсь инфицировать собственного ребенка.
АННА. А сама ты ее как подцепила? Я сводила тебя к Аленке Шварцовой, вы поиграли вместе, и вот пожалуйста!
КАРИН. Спасибо тебе большое.
АННА. Вчера я видела объявление… «Ищу ребенка с ветряной оспой». Зачем они ищут ветрянку, как ты думаешь?!
КАРИН хочет уйти.
Я хочу тебе помочь, а ты на меня плюешь!
КАРИН. Потому что ведешь себя как психопатка.
АННА. Что это за тон?! Я ведь твоя мать!
КАРИН. Извини.
АННА. Разве я тебе не нужна?
КАРИН. Ну, ма-ам…
АННА. Что, моя киска?..
КАРИН. Не приходи к нам хотя бы месяц. Прошу тебя.
АННА. Ты запрещаешь мне видеться с внуком?!
КАРИН. Нет, но пойми…
АННА. Ты хочешь отнять у меня внука!
КАРИН. Ничего я не хочу у тебя отнять.
АННА. Я и так редко его вижу…
КАРИН. Если бы не Петрик, нам с тобой вообще не о чем было бы поговорить.
АННА. Но на Рождество нам было хорошо вместе, разве нет?
КАРИН. Ужасно.
АННА. Разве это я обстригла елку ножницами для разделки птицы?!
КАРИН. Йен это сделал из-за тебя! Кошмарное было Рождество!
АННА. Почему вы так ругаетесь? В жизни не видела, чтобы дочь ругалась с мужем на глазах у собственной матери! У собственной матери! Да к тому же — под елкой! Ты не представляешь, что я при этом пережила! Не понимаю, почему вы так поступаете. Молодые, здоровые, ребенок, дом — все у вас есть. Чего тебе еще надо? Большего и желать невозможно! Пойми ты это ради бога и не испытывай судьбу!
КАРИН. Разве я начинаю первая?! Я всегда молчу. А вот Йен бывает иной раз такой противный, посмотрела бы ты на него!
АННА. Когда у меня были нелады с твоим отцом, мы разбирались сами! Даже ты об этом не знала.
КАРИН. Да, и включали при этом проигрыватель, чтобы я вас не слышала. Вивальди!
АННА. И зачем надо было печатать про это в газетах?! «Артистка подралась с мужем»?!
КАРИН. Мы подавали жалобу на редакцию.
АННА (пытается обнять дочь, Карин выворачивается). Говорят, ты ходишь в гипермаркет слушать музыку…
КАРИН кивает.
А знаешь, голос из громкоговорителей — это я.
КАРИН кивает.
Одна продавщица мне сказала, та, с которой мы ходили в кружок декламации. Я иногда смотрю на тебя потихоньку. У нас там такое фальшивое зеркало, мы оттуда за ворами следим. Что ты сейчас дублируешь?
КАРИН. «Побережье страсти».
АННА. Тебя вставили в титры?
КАРИН. Там читают мое имя, мама. Дублирование не пишут.
АННА. Нет, им следовало вставить вас в титры. Вы так прекрасно это делаете.
КАРИН. Наши имена читают!
ГОЛОС РЕЖИССЕРА. Внимание, начинаем!
КАРИН убегает в студию, АННА кричит ей вслед.
АННА. Ты ведь не будешь разводиться, правда?!
Включается табло с красными буквами НЕ ВХОДИТЬ.
ПЕТЕР дома пьет водку.
ПЕТЕР. Мне часто снится сон, будто в гипермаркете нет ни души, а я иду мимо бесконечного ряда полок и веду за руку Марту, мою жену. Марта от изумления открывает рот, но ничего не говорит. Она пятнадцать лет как умерла. Посмотри, сколько тут сортов чипсов, могла ли ты себе представить? Когда-то у нас были только одни, соленые. А теперь? С перцем, чесноком, луком, чилли, с ветчиной, копченостями, соевые, кошерные и — вот, посмотри — картофельные монстрики. Дети их обожают. Играют с чипсами в кукольный театр. А Марта восхищенно вздыхает и хочет меня поцеловать, но, когда я наклоняюсь к ней, там уже никого нет…
АННА (входит). Услуги видеосъемки «Петер»?
ПЕТЕР (прячет бутылку). Да, вроде того.
АННА. Я нашла вашу рекламу. Про видеосъемку. В гипермаркете у трассы.
ПЕТЕР. Я там работаю.
АННА. И я тоже!
ПЕТЕР. Серьезно?
АННА. С новенькими я еще мало знакома. Приболела немного. Только недавно вышла. А вы делаете копии на видеокассету?
ПЕТЕР (кивает). Извините за этот беспорядок, мой офис здесь, дома. По крайней мере, до работы близко. И за аренду плачу себе сам. Очень удобно.
АННА. Я вас не побеспокоила?
ПЕТЕР. Сегодня у меня ночная смена.
АННА. А я с утренней иду.
ПЕТЕР. Когда-то у меня была самая первая в городе камера! Я уже открывал малое предприятие, пока другие только просыпались. Тогда мало кто снимал на видео. Свадьбы, крестины, корпоративы… пару лет с этого можно было прожить.
АННА подает ему коробку с кинопленкой 8 мм.
Восемь миллиметров? Сегодня уже каждому подавай видео. (Вставляет пленку в проектор. На экране черно-белые кадры, снятые на любительскую кинокамеру: молодая Анна на прогулке с маленькой девочкой. Рядом тень от оператора.)
ПЕТЕР. Это вы?
АННА. Тяжело на это смотреть.
ПЕТЕР. Ваша дочь?
АННА (кивает). А эта тень — мой муж. Он уже умер. Ужасно со мной обращался.
ПЕТЕР. Я не спрашиваю вас о таких подробностях.
АННА. Он часто мне изменял. Минимум раз в неделю.
ПЕТЕР. Присядьте. (Убирает с кресла кучу белья.)
АННА. Я вас правда не побеспокоила?
ПЕТЕР. Глажка подождет.
АННА (смотрит кадры, на которых маленькая Карин бегает по лугу). Когда я носила ее в животе, он изменял мне почти каждый день. Будто с цепи сорвался или не знаю что.
ПЕТЕР. Достаточно одной копии?
АННА. Я боялась каждой ночи. Он возвращался домой почти в полночь. Я притворялась, будто сплю, но от него невозможно было отвязаться. Провонявший чужими духами, он ложился ко мне как ни в чем не бывало.
ПЕТЕР. Вам не обязательно…
АННА. Я хочу это кому-нибудь рассказать. Даже, бывало, душ не примет — и прямо в постель. И хотел этого еще и со мной, понимаете?! Но ничего не получал. И все-таки мы остались вместе. Я сохранила семью. А вообще-то, мы жили неплохо. Он о нас заботился, что правда, то правда, мы ездили и в Татры, и в Болгарию. Одно только я в нем не переносила — то, что он даже душ не принимал. Мы каждый раз из-за этого ссорились. А он включал проигрыватель, чтобы дочь нас не слышала. Вивальди… С тех пор ненавижу эту пластинку. Тогда я начала писать стихи. В отместку ему. Короткие, резаные слова, как тесто для лапши. Я подсовывала ему их в командировки. В чемодан, между рубашками. Вот эту я упаковала ему в Карл-Маркс-Штадт. (Декламирует.)
Однажды утром все мужские члены
вылезли из штанов как птицы из гнезда
удивленно огляделись
и улетели от своих хозяев
далеко далеко на север
в край вечной стужи
а мужчины просыпались
с гладким местом между ног
сперва немного покричали точнее
кричали сильно орали бесновались умоляли
потом кричали тише и на третий день
утихомирились и присмирели
как никогда раньше думаю
что мой муж начал меня наконец понимать
впервые в жизни мы всю ночь
лежали просто так и до утра
разговаривали
и планировали отпуск
куда-то далеко далеко
может даже
на ледовый север
Черно-белый фильм кончается.
ПЕТЕР. Копия готова, пани.
АННА. Зовите меня Анна, пожалуйста.
ПЕТЕР. Анна, я не разбираюсь в стихах, но мне понравилось. Хотя, конечно, не знаю, должен ли я обидеться. За всех мужчин.
