Анна. Вот и возглавьте!.. А пока – сюда пришлите всех гостей… и кардинала!.. (Кромвель тихо двинулся к выходу.) С Богом! Я верю в вас!
Неожиданно Кромвель издал странный победный вопль. Затем, дергаясь в каком-то странном танце, исчез. Анна подходит к Генриху, обнимает его.
Анна. Генрих, я тебя люблю!
Генрих (он подавлен). Я не смогу… Скажи все им сама!
Анна (целуя его). Сможешь! Ты – король! Теперь ты – пастырь англиканской церкви…
Генрих. Какой я пастырь? Я молитв не знаю! Латынь не знаю… Я – язычник, Анна! Молюсь одной тебе… (Падает перед ней на колени.) Будь добрым божеством! Смирись и отпусти меня…
Анна (нежно). Я отпускаю, милый… Но там, внутри меня, кричит твой сын! (Прижимает голову короля к своему животу.) Девятый Генрих Генриха Восьмого, рыдая, молит о своей судьбе! Услышь и этот крик! В нем – голоса всех тех, кому лишь предстоит рождаться… от этой ночи! Помнишь ли ее? Ту, первую?! Когда земля и небо перемешались?.. И мы летели где-то между звезд?!.. Когда бы Бог был против этой ночи, зачем бы Он соединял нас вместе… в ребенке нашем?! Ну?! Ответь!
Генрих внимательно смотрит на Анну.
Генрих. Не знаю, кто сейчас в тебе – Бог или дьявол?… Но спорить не берусь! Устал! Пусть будет так как будет!.. (Встает с колен.) Теперь молчи, жена! Я должен все продумать! И подобрать слова… (Поднял брошенное папское послание, молча читает.)
Анна. Мне, может быть, уйти?
Генрих. Стой и молчи!
Анна (опустив голову, как бы сама себе). Я и молчу… Как будто у меня есть право произнести хоть слово в этом доме…
Генрих (улыбнулся). Какая же ты стерва! Обожаю!..
С двух сторон сцены появляются гости: Елизавета, Норфолк, Мор, Уайет, леди Сеймур, Норрис, Смитон. В стороне – Вулси и епископ Фишер. Чуть сзади – слуги и Экономка, подручные Кромвеля. Кромвель, с блокнотом в руке, тихо направляется к Анне.
Кромвель (почти шепотом). Ваше величество… Собрали всех, кто в замке был. Внизу – охрана… рыцари… и несколько проверенных людей.
Генрих (обращаясь ко всем, нарочито весело). Друзья мои! Давно хотел спросить: как думаете вы, кто перед вами сейчас стоит? Вы скажете: король! Я был того же мненья… Я думал, власть дана мне Богом и происхожденьем… и всей моей возлюбленной страной… (Гости недоуменно переглядываются.) Так вот, все это – чушь! Я – лишь слуга у папы римского. Свидетельство тому – его посланье, где мне предписано… вы вдумайтесь… «пред-писано»… не думать о разводе и жить с женой, которая не может не только мне внушить любовь, но даже дать наследника стране!.. В противном случае грозят мне отлучением от церкви!
Норфолк. Наглость!
Генрих (перебивая). Помолчите, Норфолк! Понятен мне ваш благородный гнев. Мой был не меньше… Но не за себя! В конце концов, могу отречься я от короны… и в монастырь уйти… Но вам как дальше жить? Если раб король, то вы – рабы раба!.. Что может быть позорней?! Мой гнев усилился, но лишь за мой народ, за нацию!.. Пора решить: мы – кто? Великая страна или отхожье место, куда любой наместник Ватикана имеет право бросить грязную бумагу? Хочу ответить папе сейчас… При всех… Вот так! (Рвет папское послание.) Он думал отлучить меня от римской церкви – я отлучаю эту церковь от себя!.. А в новом… нашем… Англиканском храме быть главным пастырем отныне – королю! (Общее замешательство.) Решенье это подсказал мне кардинал… Наш благородный Вулси.
Вулси (изумленно). Я?!
Генрих (невозмутимо). Так я вас понял, друг мой… Вы вдохновили эту смелую идею.
Вулси. Я вдохновил?.. Ваше величество… Как я мог?..
Генрих (Вулси). Могли! И это подтвердит ваш секретарь… Скажите, Кромвель!
Кромвель. Все точно. Мной записана беседа… Дословно!
Норфолк (возмущенно ворчит). Так что ж он крутит, старая сова?! Сказал – держись! Боишься – помолчи…
Генрих (обращаясь к Вулси). Я ж вам ответил, что готов возглавить церковь Англии, когда ее примасом вы станете… мой верный кардинал… И опытом… и верою своей… поднимете ее авторитет среди других церквей!.. Вы что? Забыли?
Вулси (обдумывая). Да, сир… Мой возраст… Я почти не спал в дороге… Ну, да… Конечно!.. Так мы и решили… Порвать с опекой Рима… И сделать вас главой… Английской церкви… (Пошатнулся, ноги его подкосились.)
Генрих (бросился к нему). Держитесь, Вулси! Вот – моя рука!
Вулси. Спасибо, сир… (Целует руку.) И мой духовный пастырь! (Вновь целует руку Генриху.)
Генрих (облегченно). И вам спасибо… сын мой… друг мой! (Обнимает и целует Вулси.)
Норфолк (обрадованно). Вот! Наконец-то! В Англии – порядок! Король – глава всему! Страна встает с колен! И Бог у нас – не римско-ватиканский, латинско-мавританский, а свой, английский, Бог, понятный и родной…
Вулси (тихо). Что вы несете, Норфолк? Бог у всех один!
Норфолк. Я – в переносном смысле…
Генрих (строго). Не надо в переносном! И в прямом – не надо! Милорд, прошу вас, отвечайте ясно – вы одобряете мое решенье?
Норфолк. Я?.. Да я ж и предлагал! Еще весной! Когда горела пристань! Ну, помните?.. Горит, никто не тушит! А итальянцы мечутся! Потом в палате лордов… еще хотел сказать, но – перерыв! Ну, что тут сделаешь?..
Генрих. Все! Благодарю вас за поддержку! (Обернулся к Фишеру.) Вы, епископ Фишер? Вы – образец всех добродетелей, что скажете?
Фишер (робко). Мой король… боюсь вас огорчить…
Генрих (резко). Не огорчайте! А говорите, думая над каждым словом…
Фишер (решительней). В вопросах веры есть мгновенья, когда приходится довериться лишь чувствам… Ведь в наших мыслях – наше хитроумье, а в чувствах наших – промысел Творца! Тогда и верим мы, не думая, не сомневаясь… Я верю в католическую церковь! Я верю, что святейший папа главенствует над нею… с согласия апостола Петра…
Генрих. Чушь!
Фишер (решительно). Может быть! Я – верю!
Генрих. Но в Англии закон: «Любой, кто ставит чью-то власть над властью короля, повинен…» Мера наказанья вам известна?
Фишер. Да, мой король! Но знаете ли вы, что тысячи священников, монахов… и просто верующих, как и я, откажутся признать главенство ваше? Что будет с ними?
Генрих. То же, что и с вами! Поэтому своим решеньем вы можете спасти их жизни… Думайте! Вы – англичанин или нет?
Фишер. Я – католик!
Генрих (повернулся к Вулси). Примас! Что делать нам с епископом, который не желает быть служителем у нашей церкви?..
Вулси. Начать придется нам с лишенья сана…
Генрих. Разумно! (Фишеру.) Епископ, снимайте свой наряд – он вряд ли пригодится вам в Англии… (Фишер медленно снимает епископский головной убор, плащ, кладет все это на пол.) А теперь – ступайте! Дальнейшее вам Кромвель объяснит!
Фишера уводят люди Кромвеля. Генрих подходит к Смитону и Норрису.
Генрих. Что скажет молодежь?.. Ну? Дерзкие умы! Не очень круто заварил я кашу?..
Смитон. Мы – полностью за вас!
Норрис. Вы угадали тайное желанье всех наших сверстников! Уже давно мы протестуем против глупых правил, предписанных нам Ватиканом. Все анекдоты – про монахов и попов! Признаемся, и в церковь уж не ходим!
Генрих. Но в новую ходить придется!
Смитон. Непременно! Но только без латыни, без икон…
Норрис. Без исповедей! Глупых индульгенций…
Генрих. Да! Да! Все это реформируем… (Кромвелю.) Секретарь! Вы все записывайте! В молодых умах таится много ценных пожеланий… А что нам скажут женщины?
Елизавета. Я – вне себя от счастья!
Генрих. От мамы я другого и не ждал. Но что подруга скажет? Леди Сеймур?
Сеймур. Я счастлива за Анну! Она по-королевски прошла все испытания судьбы и коронации вполне достойна! Поздравляю, ваше величество! (Делает книксен.)
Анна. Спасибо, Джейн! Я знаю, вы искренно болели за меня.
Генрих (улыбаясь). А говорят, что женщины завистливы к чужим удачам! Эту глупость придумали мужчины! (Все улыбаются.) Послушай, Нэн, а почему б тебе не сделать фрейлиной свою подружку? (Анна молчит.) Решено! Вы – фрейлина при королеве Анне и вам открыта дверь в ее покои…
