Тифид (издалека).
Голодные шакалы,
В руках у них кинжалы,
На шканцах и на баке
Всегда готовы к драке.
Добыча на примете
И кулаки что гири,
Они орут, как дети,
Закрытые в сортире…
И солнце в небеса…
Ирида. Вот корабль и пропал из виду, как всегда. Тифидик, мой Тифидик, я стою на набережной одна, как всегда. Только звезды надо мной и волны плещут. Тоже как всегда.
Плеск волн.
Боже мой, я совсем забыла про свою танцовщицу, ведь она идет сегодня к жрецу, а перед этим купается в новой мраморной ванне из Коринфа! О Тифидик, я сегодня же вечером помогу Антраксу, а завтра, когда ты вернешься из Ксантии с верблюдами, я стану твоей женой!
Слышно, как она убегает.
Плеск воды в ванне.
Телезия. Наконец-то ты пришла. Видишь, я уже лежу в ванне, в моей коринфской ванне из черного мрамора. Как это освежает в нашем ужасном климате. Такая жара! Ирида, добавь-ка сюда еще две бутылки ослиного молока. Вот так, хорошо. И миндальные отруби, и бобовую муку. А теперь приготовь косметику. Возьми сегодня растертый крокодилий помет, смешай его со свинцовыми белилами, землей с Хиоса и добавь немного слюны. Надеюсь, ты не ела сегодня на ужин лук! Эта Фракия портит мне цвет лица. Осенью я вернусь в Милет. В Абдере, наверно, страшно холодно зимой. И всюду мошкара. Не понимаю, ведь тут везде лягушки. Сейчас я выйду из ванны, Ирида. Подай мне полотенце. Дай мне египетский головной убор, моему старшенькому жрецу это нравится, и потом — критские браслеты и прозрачное платье с острова Коса. А теперь косметику и духи. И расскажи мне что-нибудь из жизни народа, Ирида, пока я буду украшать себя, — ты же знаешь, я люблю народ.
Ирида. Вот сейчас, госпожа, как раз произошла история с погонщиком ослов Антраксом.
Телезия. Погонщиком ослов? Прелестно! Обожаю погонщиков ослов. Они шествуют гордо рядом со своими ослами, поют песни — бедны, но счастливы. Бедняки всегда счастливы, Ирида, у них нет забот. И что же случилось с этим добрым человеком? Тяжба? Потому что зубной врач уселся в тени его осла? Я все расскажу своему старшенькому жрецу. Он тоже любит народ, совсем как я. Я все расскажу ему сегодня же вечером, когда мне придется изображать эти скучные статуи богинь. Он будет сидеть передо мной на мягких подушках, и глаза его наполнятся слезами, когда я буду рассказывать ему и при этом, под медлительные звуки лидийских флейт, поднимать то одну, то другую ногу. Снаружи, подле открытого окна, ветер овевает кипарисы, а в ближнем храмовом пруду квакают, как обычно, священные лягушки…
Слышно кваканье и звуки лидийских флейт.
Стробил. Какую трогательную историю ты рассказываешь, Телезия, изображая при этом Персефону Праксителя. А теперь — Нику Мирона. Левую руку на правую грудь, левую ногу слегка отставить назад… Отлично! Немножко прямее правое колено и попытайся встать на цыпочки: так мы достигаем большего сходства с необычным движением оригинала.
Телезия (вздыхая от напряжения). Вот так?
Стробил. Превосходно. А теперь я должен обязательно продлить изучение культа Афродиты. Может быть, лучше всего начать с той статуи Фидия, где богиня любви, сидя на коленях у Юпитера, поглаживает его бороду.
Телезия. Но ведь у нас нет Юпитера, Стробил.
Стробил. Неважно. В крайнем случае я могу изобразить Юпитера, ведь меня, как исследователя, ничто не должно останавливать.
Телезия (ласкаясь к нему). А ты поможешь Антраксу, мой старшенький жрец?
Стробил. Не оставлю же я человека из моего прихода в беде. Он ведет тяжбу с зубным врачом Струтионом? Я давно слежу за этим врачом из Мегары. Каждый житель Абдеры, страдавший от зубной боли, с незапамятных времен исцелялся в храме Латоны. Приносили в жертву богине двух куриц и выздоравливали, а теперь явился этот зубной врач, со своими научными фокусами… Конечно, богиня не всегда помогала, но тогда надо было сразу применять рациональный метод лечения, можно было, в конце концов, принести в жертву и трех куриц вместо двух, тогда-то уж помощь богини была бы обеспечена. А что дает народу этот прогресс вместо простой, здоровой веры, которая так необходима всем нам? Одни сомнения, даже больше — отчаяние. Это пропасть, в которую прогресс пытается ввергнуть наш бедный народ. Теперь наконец можно продемонстрировать наглядный пример. Зубной врач почувствует всю силу моей власти! Завтра соберется парламентская комиссия по вопросам культа, и я поговорю с некоторыми судьями, всегда благосклонными к делам храма Латоны. Зубной врач погиб! А теперь вернемся к изображению Афродиты, любимая дочь моя!.. Флейты, громче!..
Верховный жрец Агатирс (его голос слышен сквозь звуки флейт). Старший жрец Стробил, зубной врач не погиб, будь погонщик ослов даже вашим собственным сыном! Простите меня, дамы и господа, я, может быть, несколько произвольно прерываю речь глубокоуважаемого старшего жреца, но в качестве верховного жреца храма Ясона я обязан возразить жрецу Латоны: нам не нужна сегодня вера в лягушек и в истории с богами, нам срочно нужна новая вера в человека! Но разве это можно назвать верой в человека, когда ему предпочитают осла, когда человек, мои возлюбленные, человек должен стоять под палящим солнцем, а не осел? Мы на краю бездны, господин Стробил, и эта бездна — консерватизм во что бы то ни стало. Всегда начиналось с поклонения ослу, а кончалось массовыми убийствами — подобные симптомы нам знакомы. Вот о чем идет речь на этом процессе, старший жрец Стробил, как объяснила мне вчера в вечерние часы любезная госпожа Хлоя Струтион, — о вопросе, что важнее: вера в человека или вера в лягушек и осла! Вы правы: завтра соберется парламентская комиссия по вопросам культа, но и я знаю судей в Абдере. Мы еще увидим, господин Стробил, мы еще увидим!..
Филиппид. Я, городской судья Филиппид, тоже это видел. К сожалению. Результат получился убийственный.
Не должны старшие жрецы вмешиваться в такие смехотворные дела, ведь важнее всего мир. Старшие жрецы сразу становятся принципиальными, а это плохо, когда речь идет об ослах. Вместо того чтобы энергично отговорить обоих от такого идиотизма, как тяжба из-за ослиной тени, пошли на еще больший идиотизм: сделали из этой тяжбы повод для рассуждений о философии, идеалах и прочих возвышенных понятиях! Заседание судебной коллегии по делу Струтиона — Антракса тоже кончилось крахом. Мне сразу показалось, когда я открыл заседание и предоставил слово асессору Мильтиаду: тут что-то не в порядке. Ну, старик Филиппид, думаю я, в чем дело? Ведь обычно судьи стоят себе вокруг и не обращают внимания на предложения Мильтиада, просто сразу соглашаются с ним — и делу конец, слава богам. Такое у нас в Абдере всегда кончалось справедливым приговором. Ну а сегодня, думаю я, черт возьми, сидят все десять судей с мрачными лицами и даже не идут в трактир поесть горячих сосисок и пирожков; да, здесь что-то неладно. Сегодня со справедливостью будет труднее. Чем дольше длится речь, тем мне все больше становится не по себе, а тут еще одни начинают аплодировать, а другие — свистеть… Такого мне еще не приходилось переживать.
Возбужденные голоса. Прекратите!.. Продолжайте!.. Всё!.. Дальше, дальше!..
Филиппид (звонит в колокольчик). Тихо! Прошу не прерывать асессора Мильтиада!
Мильтиад. …Из этого же, досточтимые выборные судьи города Абдеры, вытекает, что тень всех ослов во Фракии, а следовательно, и та, что явилась непосредственной причиной возникновения данного дела, также не может быть частью собственности одного человека: как тень горы Атос или городской башни Абдеры, или как воздух, которым мы все дышим; далее: упомянутая тень не может быть ни унаследована, ни куплена, ни подарена, ни дана напрокат — словом, никоим образом не может явиться предметом какого-либо гражданского договора. Таким образом, по этим, а также по другим приведенным выше причинам жалоба погонщика ослов Антракса на зубного врача Струтиона должна быть отклонена.
Крики.
1-й судья. Неслыханно!
2-й судья. Нет больше в Абдере справедливости!
3-й судья. Да здравствует Мильтиад!
4-й судья. Долой погонщика ослов!
5-й судья. Просто скандал!
Филиппид (звонит в колокольчик). Тихо! Прошу суд успокоиться. Приступаем к голосованию: кто за предложение асессора Мильтиада, поднимите руку. Пятеро судей — за.
2-й судья. А пятеро — против.
Крики.
Филиппид (звонит в колокольчик). Слово имеет адвокат Полифон.
