Даша. Да чего мне ждать н вперед-то, коли отец от него отступился совсем?
Агафон. Отец отступился, да, может, Бог не отступился. Потерпи.
Даша. Рада бы я терпеть, да мука-то моя нестерпимая. Я его не виню, Бог с ним, а жить с ним не хочу.
Агафон. Все это не дело, все это не дело! Ох, ох. ох! Нехорошо! Ты сама права, что ль? Дело сделала, что нас со старухой бросила? Говори, дело сделала? Так это и надо? Так это по закону и следует? Враг вас обуял! Вы точно как не люди! Вот ты и терпи, и терпи! Да наказанье-то с кротостью принимай да с благодарностию. А то что это? что это? Бежать хочет! Какой это порядок? Где это ты видала, чтоб мужья с женами порознь жили? Ну, ты его оставишь, бросишь его, а он в отчаяние придет — кто тогда виноват будет, кто? Ну, а захворает он, кто за ним уходит? Это ведь первый твой долг. А застигнет его смертный час, захочет он с тобой проститься, а ты по гордости ушла от него…
Даша (бросаясь на шею). Батюшка!
Агафон. Ты подумай, дочка милая, подтекай хорошенько. (Плача.) Глупы ведь мы, люди, ох как глупы!.. Горды мы!
Вася и Афимья входят.
Явление четвертое
Те же, Вася и Афимья.
Вася. Боже мой! Что это такое! Что у нас случилось?
Афимья. А что?
Вася. Да Петр Ильич попался мне на Москве-реке, такой страшный, без шапки, бегает с ножом, ведь того и гляди в прорубь попадет.
Даша. Что же это? батюшки мои!
Вася. Вы бы хоть людей послали за ним.
Афимья. По всем концам разосланы, посылать больше некого.
Агафон. Пойдемте сами, други мои, пойдемте!
Даша. Пойдемте!
Петр входит.
Явление пятое
Те же и Петр.
Петр (озирается). Кто тут? Что вы за люди? Жена!.. Живые вы люди или нет? Скажите мне, ради Бога.
Даша. Что с тобой?
Петр. Не сто́ю я, окаянный, того, чтобы глядеть-то на вас! Да и не глядел бы, кабы не чужие молитвы. Простите меня, добрые люди, ради господа! (Становится на колени.)
Агафон (подымая его). Что ты, что ты? Петр Ильич! Встань, встань!
Петр. Я ведь грешник, злой грешник!.. Уж я покаюсь перед вами, легче мне будет на душе моей. Вот до чего гульба-то доводит: я ведь хотел жену убить… безвинно убить хотел. Взял я тут, пьяный-то, ножик, да и иду будто за ней. Мерещатся мне разные диковины да люди какие-то незнакомые, я за ними… я за ними… Спрашиваю: где жена? Они смеются да куда-то показывают. Я все шел, шел… вдруг где-то в колокол… Я только что поднял руку, гляжу — я на самом-то юру Москвы-реки стою над прорубем. Вспомнить-то страшно! И теперь мороз по коже подирает! Жизнь-то моя прошлая, распутная-то, вся вот как на ладонке передо мной! Натерпелся я страху, да и поделом! Вспомнил я тут и батюшкины слова, что хожу я, злодей, над пропастью. Вот они, правдивые-то слова. Так оно и вышло! Уж не забыть мне этой ночи, кажется, до самого гроба! Батюшка, матушка, поживите у нас!.. Помогите мне, добрые люди, замолить этот грех!.. Да и к батюшке-то сходите, скажите ему… сам-то я не смею идти.
Все. Помоги тебе Бог!
Агафон. Что, дочка, говорил я тебе!
Даша (бросаясь к Петру). Голубчик, Петр Ильич!
«Исковое прошение» представляет первоначальную редакцию пьесы «Семейная картина».
Впервые рукопись «Искового прошения» была напечатана Н. П. Кашиным (Н. П. Кашин, Этюды, т. II, М., 1913, стр. 371–398), но с рядом неточностей. При этом Н. П. Кашин стремился воспроизвести весь процесс работы драматурга над рукописью.
Мы не ставим себе подобной задачи и, опуская исправления и переделки, даем лишь окончательный текст рукописи. Сделанные Островским сокращения имен, фамилий и отдельных слов, а также в некоторых случаях пропуски слов мы раскрываем и печатаем в прямых скобках.
Печатается по рукописи, хранящейся в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина (№ М. 3097. 7). Текст подготовлен А. Н. Ревякиным.
Действие первое
ДЕЙСТВ[УЮЩИЕ] ЛИЦА:
Купец Пузатов [Антип Антипович],
Жена [его] 30 [лет], Матр[ена] Савиш[на].
Сестра мужа [то есть Пузатова] 20 [лет] Мар[ья] Ант[иповна].
Мать Пузатова.
Сосед, куп[ец] Ширялов, Пар[амон] Пар[амовович].
В доме Пузатовых.
Явление первое
Матр[ена] Сав[ишна] и Мар[ья] Антип[овна] сидят у окна и смотрят.
Мар[ья Антиповна]
Что это Дарья нейдет так долго. — Ах, какая скучная.
Мат[рена Савишна]
Да ты видела.
Мар[ья Антиповна]
Видела. Сейчас прошли.
Мат[рена Савишна]
А куда прошли.
Мар[ья Антиповна]
Сначала[6] вот так прошли, а потом назад, а потом опять назад, да на углу-то за лавочкой у бутки и остановились. Я сейчас же Дарью и послала, да вот и нейдет.
Матр[ена Савишна]
Что ж это она в самом деле так долго. А в чем они?
Мар[ья Антиповна]
Да уж я, сестрица, не ошибусь. Чижиков в сером пальте, а на Зябликове черный альмавив и соломенная шляпа. Что, сестрица.
Матр[ена Савишна]
Это они.
Мар[ья Антиповна]
Ах! Что ж это Дарья-то.
Вбегает Дарья.
Дарья
Ну мат[ушка] барыня, совсем было самой попалась.
Мар[ья Антиповна]
Как же это ты.
Дарья
Я бегу назад-то, а Степ[анида] Трофимов[на] стоит у подъезда, что-то дворнику показывает. Куда ты, говорит, это Дарья ходила: да ведь я, мат[ушка], — тоже девка-то не промах, за шелком, мол, в лавочку бегала, а сама к вам поскорей. А то чего доброго остановит пожалуй. Скажет, ты за шелком ходила, а ну покажи. Тогда куды деваться. Она у нас до всего доходит. Вот вчерась приказчик Петруша…
Мат[рена Савишна]
Ах Даша, да они-то что ж.
Дар[ья]
Да. Кланяться приказали (оглядывается кругом, вынимает из-за пазухи два письма). Побольше-то вам, а вот поменьше-то вам, барышня. Да еще приказывали, чтобы непременно, говорит, в пятницу в Останкино приезжали, — этак в вечерни, говорит. Да ты, говорит, Дарья, скажи, чтобы непременно приезжали, хоть и дождик будет, все бы приезжали.
Мар[ья Антиповна]
Что ж, сестрица, поедемте.
Мат[рена Савишна]
Ну, так ты, Дарья, беги опять да скажи, что, мол, приедут а пятницу; а ответ, мол, ужо пришлют, слышишь,
Дар[ья]
Слушаю-с — больше ничего.
Мар[ья Антиповна]
Да скажи, Даша, что принесите, мол, каких-нибудь книжечек — почитать, — бар[ышня] просит.
Дар[ья]
Слушаю-с — больше ничего.
Мат[рена Савишна]
Ничего.
Дар[ья]
Ну, так я побегу (уходит).
Распечатывают пис[ьма] и читают.
Мат[рена Савишна]
Ну-ка, Маша, что они нам пишут.
Мар[ья Антиповна]
Ах, сест[рица] что этот Зяб[ликов] пишет, бог его знает.
Мат[рена Савишна]
А что.
Мар[ья Антиповна]
Да вот (читает). «Невинный ангел Марья Антиповна. Как часто ночью, когда луна, царица ночи, плавает по горизонту, я мечтаю об вас, обожаемое существо. Когда сердце тоскует и душа покрыта печалью, я вспоминаю ваши черты и как бы в тумане вижу ваш образ». Уж это я и не знаю, что такое. Да и дальше-то. «Ваш образ как лучезарное светило в эфирном пространстве». Никак не поймешь. Вот всякий раз так. Может быть, он это насмех подымает.
Мат[рена Савишна]
Маша, что ты! Это он уж так от сильного чувства.
Мар[ья Антиповна]
А вот и стишки на конце.
Матр[ена Савишна]
Ну-ка прочти.
Мар[ья Антиповна]
Стонет сизый голубочек…
Мат[рена Савишна]
Ах, Маша, какие чувствительные! (Читает про себя.)
Мар[ья Антиповна] (смотрит в окно).
Сестрица, сестр[ица], идут. Сестрица, оглянулся.
Мат[рена Савишна]
Ты, Маша, не очень высовывайся-то, Лопатиха увидит; старуха-то уж и то замечать начинает. Что тогда, Маша.
Мар[ья Антиповна]
Беда, сестрица.
Мат[рена Савишна]
Ах, Маша, какая беда-то.
Мар[ья Антиповна]
Ну, сестрица, в переулок поворотили (отходит от окна, вздыхает).
Мат[рена Савишна]
Ну-ка, Маша, ты побойчее моего читаешь-то. Что это такое, вот не разберу (читает). «Хотя вы и говорите, что муж ваш очень ревнив, но неужели он такой» — такой — вот это какое-то нехорошее слово,
