Антон выходит из кабинета и становится у двери; входит Юсов, потом Белогубов.
Явление третье
Антон, Юсов и Белогубов.
Юсов (с портфелем). Доложи-ка, Антоша.
Антон уходит. Юсов поправляется перед зеркалом.
Антон (в дверях). Пожалуйте.
Юсов уходит.
Белогубов (входит, вынимает из кармана гребенку и причесывается). Что, Аким Акимыч здесь-с?
Антон. Сейчас прошли в кабинет.
Белогубов. А сами-то как сегодня? Ласковы-с?
Антон. Не знаю. (Уходит.)
Белогубов стоит у стола подле зеркала.
Юсов (выходя, заметно важничает). А, ты здесь.
Белогубов. Здесь-с.
Юсов (просматривая бумагу). Белогубов!
Белогубов. Чего изволите-с?
Юсов. Вот, братец ты мой, возьми домой, перепиши это почише. Приказали.
Белогубов. Мне приказали переписать-с?
Юсов (садясь). Тебе. У него, сказали, почерк хорош.
Белогубов. Мне очень приятно слышать-с.
Юсов. Так ты слушай, братец: ты не торопись. Главное чтобы было почище. Видишь, куда посылать…
Белогубов. Я ведь, Аким Акимыч, понимаю-с. Каллиграфически напишу-с, всю ночь просижу.
Юсов (вздыхает). Охо-хо-хо! охо-хо-хо!
Белогубов. Мне, Аким Акимыч, только бы обратили внимание.
Юсов (строго). Что ты шутишь этим, что ли?
Белогубов. Как можно-с!..
Юсов. Обратили внимание… Легко сказать! Чего еще нужно чиновнику? Чего он еще желать может?
Белогубов. Да-с!
Юсов. Обратили на тебя внимание, ну, ты и человек, дышишь; а не обратили — что ты?
Белогубов. Ну, что уж-с.
Юсов. Червь!
Белогубов. Я, кажется, Аким Акимыч, стараюсь-с.
Юсов. Ты? (Смотрит на него.) Ты у меня на хорошем замечании.
Белогубов. Я, Аким Акимыч, даже в пище себе отказываю, чтоб быть чисто одетым. Чисто одетый чиновник ведь всегда на виду у начальства-с. Вот извольте посмотреть, как талия… (Поворачивается.)
Юсов. Постой. (оглядывает его и нюхает табак.) Талия хорошо… Да еще, Белогубов, смотри, пограмотней.
Белогубов. Вот правописание-то я, Аким Акимыч, плохо-с… Так что, поверите ли, самому обидно.
Юсов. Эка важность, правописание! Не все вдруг, привыкнешь. Напиши сначала черновую, да и попроси поправить, а потом уж с этого и пиши. Слышишь, что я говорю?
Белогубов. Уж попрошу кого-нибудь-с поправить, а то все Жадов смеется-с.
Юсов. Кто?
Белогубов. Жадов-с.
Юсов (строго). Да сам-то он что такое? Что за птица? Еще смеется!
Белогубов. Как же-с, ведь надо показать, что уче-ный-с.
Юсов. Тьфу! Вот что он.
Белогубов. Я даже никак не могу определить его Аким Акимыч, что он за человек-с.
Юсов. Ничтожество!..
Молчание.
Сейчас я там был (показывая на кабинет), так говорили (тихо): не знаю, что с племянником делать! Пойми из этого.
Белогубов. А ведь как о себе-то много мечтает-с.
Юсов. Высоко летает, да где-то сядет! Уж чего лучше: жил здесь на всем готовом. Что ж ты думаешь, благодарность он чувствовал какую-нибудь? Уважение от него видели? Как же не так! Грубость, вольнодумство… Ведь хоть и родственник ему, а все-таки особа… кто же станет переносить? Ну, вот ему и сказали, другу милому: поди-ка поживи своим разумом, на десять целковых в месяц, авось поумнее будешь.
Белогубов. Вот глупость-то до чего доводит-с, Аким Акимыч! Кажется, то есть… Господи… этакое счастие! Поминутно должен Бога благодарить. Ведь так я говорю, Аким Акимыч, должен он Бога благодарить-с?
Юсов. Еще бы!
Белогубов. Сам от своего счастия бегает. Чего ему еще нужно-с! Чин имеет, в родстве с таким человеком, содержание имел готовое; кабы захотел, мог бы место иметь хорошее, с большим доходом-с. Ведь Аристарх Владимирыч ему не отказали бы!
Юсов. Ну, вот поди же!
Белогубов. Мое мнение такое, Аким Акимыч, что другой человек, с чувством, на его месте стал бы сапоги чистить Аристарху Владимирычу, а он еще огорчает такого человека.
Юсов. Все гордость да рассуждение.
Белогубов. Какое же рассуждение! Об чем мы можем рассуждать? Я, Аким Акимыч, никогда…
Юсов. Еще бы ты-то!
Белогубов. Я никогда-с… потому это ни к чему не ведет хорошему, окромя неприятности.
Юсов. Как же ему не разговаривать! Надобно же ему показать-то, что в университете был.
Белогубов. Какая же польза от ученья, когда в человеке нет страху… никакого трепету перед начальством?
Юсов. Чего?
Белогубов. Трепету-с.
Юсов. Ну, да.
Белогубов. Меня бы, Аким Акимыч, столоначальником-с.
Юсов. У тебя губа-то не дура.
Белогубов. Я ведь больше потому-с, что у меня теперь невеста есть-с. Барышня и отлично образованная-с. Только без места нельзя-с, кто ж отдаст.
Юсов. Что ж не покажешь?
Белогубов. Первым долгом-с… хоть нынче же… как вместо родственника-с.
Юсов. А об месте я доложу. Мы подумаем.
Белогубов. Мне бы уж это место на всю жизнь-с. Я хоть подписку дам, потому выше я не могу-с. Мне не по способностям.
Входит Жадов.
Явление четвертое
Те же и Жадов.
Жадов. Что, дядюшка занят?
Юсов. Занят.
Жадов. Ах, жалко! А мне очень нужно его видеть.
Юсов. Можно и подождать, у них дела-то поважней ваших.
Жадов. Почем вы знаете мои дела?
Юсов (смотрит на него и смеется). Какие у вас дела! Так, вздор какой-нибудь.
Жадов. С вами лучше не говорить, Аким Акимыч; вы всегда на грубость напрашиваетесь. (Отходит и садится на авансцене.)
Юсов (Белогубову). Каков?
Белогубов (громко). Не стоит внимания разговаривать-то! Только вам, на старости лет, себя беспокоить. Прощайте-с. (Уходит.)
Явление пятое
Жадов и Юсов.
Юсов (про себя). Ха, ха, ха! Жили, жили, да, слава Богу, дожили. Мальчишки стали нос поднимать.
Жадов (оглядывается). Что вы там ворчите?
Юсов (продолжает). Делать, что приказано, мы не любим, а рассуждать вот наше дело. Как можно нам в канцелярии сидеть! Нас бы всех министрами сделать! Ну, что ж делать, ошиблись, извините, пожалуйста, не знали ваших талантов. Сделаем министрами, непременно сделаем… погодите немножко… завтра же.
Жадов (про себя). Надоел!
Юсов. Боже мой! Боже мой! Ни стыда, ни совести. У другого еще и губы не обсохли, а уж амбицию показывает. Кто я! Не тронь меня!
Входит Антон.
Антон (Юсову). Пожалуйте к барину.
Юсов уходит в кабинет.
Жадов. Скажи Анне Павловне, что я хочу их видеть.
Антон. Слушаю-с. (Уходит.)
Явление шестое
Жадов (один). Что этот старый хрыч разворчался! Что я ему сделал! Университетских, говорит, терпеть не могу. Да разве я виноват? Вот и служи под этаким начальством. А впрочем, что же он мне сделает, коли я буду себя вести хорошо? А вот как вакансия откроется, так, пожалуй, местом и обойдут. От них станется.
Вышневская входит.
Явление седьмое
Жадов и Вышневская.
Вышневская. Здравствуйте, Василий Николаич!
Жадов. Ах, тетенька, здравствуйте! (Целует у ней руку.) Я вам новость скажу.
Вышневская. Садитесь.
Садятся.
Что за новость?
Жадов. Я жениться хочу.
Вышневская. Не рано ли?
Жадов. Влюблен, тетушка, влюблен. И какая девушка-то! Совершенство!
Вышневская. А богата она?
Жадов. Нет, тетушка, у ней ничего нет.
Вышневская. Чем же вы жить-то будете?
Жадов. А голова-то, а руки-то на что? Неужели мне весь век жить на чужой счет? Конечно, другой был бы рад, благо случай есть, а я не могу. Уж не говоря про то, что для этого я должен, из угождения дяде, противоречить собственным убеждениям. А кто ж будет работать-то? Зачем же нас учили-то! Дядя советует прежде нажить денег, каким бы то ни было образом, купить дом, завесть лошадей, а потом уж завести и жену. Могу ли я согласиться с ним? Я полюбил девушку, как любят только в мои лета. Неужели я должен отказаться от счастия оттого только, что она не имеет состояния?
