партии. Депутат сельсовета и опять же комиссии нашей ревизионной председатель.
М о ш к и н. Чепуха! Явно антисоветский элемент. Против создания государственных резервов агитирует, а вы слушаете. Кому вы потакаете? Кому?
Г о р о ш к о. Товарищ Мошкин, честное слово, не потакаем…
М о ш к и н. Ну, Горошко, я свою голову под обух подставлять не буду. Я доложу товарищу Калиберову. Я ему доложу, кого ты слушаешь!
Г о р о ш к о (Михальчуку). Ну, чего ты стоишь? Иди снимай с поля людей!
М и х а л ь ч у к. Егор, пусть уж сегодня они поработают. Завтра…
М о ш к и н. Что завтра? Что завтра?
М и х а л ь ч у к. Когда вы станете бригадиром, тогда милости просим, распоряжайтесь. А пока я тут бригадир. И людей гонять не буду. Вот. И не гоните вы меня в шею. Я тоже про государство думаю. Может, еще больше, чем вы. Вот! (Уходит.)
М о ш к и н. Ну, Горошко, что ты теперь думаешь?
Г о р о ш к о (почесав затылок одной рукой, затем другой, развел руками и опустил их, как неживые). Скрутит мне голову Калиберов. Разве нет?
М о ш к и н. Если ничего не придумаешь, скрутит.
Г о р о ш к о. А что я придумаю? Что я придумаю? Хоть круть-верть, хоть верть-круть, ничего не придумаешь.
М о ш к и н. А что у нас на плечах? Голова или тыква?
Пауза.
Если захочешь, завтра ты будешь первым передовиком в районе.
Г о р о ш к о. Таких чудес не бывает…
М о ш к и н. И еще как бывает. Если хочешь, сегодня же директор спиртзавода выпишет тебе квитанцию. Сразу на пятьдесят тонн. Хочешь?
Г о р о ш к о. А где я возьму эти пятьдесят тонн?
М о ш к и н. Где возьмешь? Вон в той чернильнице. Спиртзаводу ты напишешь сохранную расписку, а нам отдашь квитанцию, и за пять минут ты станешь передовиком. С директором спирт-завода я уже договорился. Он эту квитанцию сам сюда привезет.
Г о р о ш к о (размышляя). Расписка… квитанция… передовик… Боязно. Разве нет?
М о ш к и н. Чего тебе боязно?
Г о р о ш к о. А вдруг дознается Степан Васильевич?
М о ш к и н. А зачем ему дознаваться? Он совсем не хочет этого знать. А если не хочет, так и не будет.
Г о р о ш к о. Боюсь я, товарищ Мошкин.
М о ш к и н. Кого же ты еще боишься?
Г о р о ш к о. Прокурора боюсь.
М о ш к и н. Почему ты, Горошко, всех боишься? Что он, волк? Товарищ прокурор — не волк. Ты ж ведь не крадешь.
Г о р о ш к о (в раздумье). А какой расчет Печкурову мне квитанцию давать?
М о ш к и н (усмехнулся). Будь спокоен — расчет есть. Склады он отремонтировать не успел. Вот вы друг друга и выручите.
Г о р о ш к о. Узнает Калиберов — будет нам и дудка, будет и свисток. Разве нет?
М о ш к и н. Зачем нам свисток? (Решительно надевает кепку и берет портфель под мышку.) Хватит с вас и дудки. Не хочешь? Как хочешь! Но имей в виду: послезавтра от Калиберова не только дудка — труба тебе будет! (Решительно идет к выходу.)
Г о р о ш к о. Куда ж вы, товарищ Мошкин? Дайте хоть немного подумать.
М о ш к и н (возвращаясь). Ему говорят: товарищ Горошко, будьте передовиком, — так он еще хочет немножко подумать. Вот и стройте с такими коммунизм. (Делает вид, что уходит.)
Г о р о ш к о (хватает его за руку). Да постойте ж. Разве можно так делать?
М о ш к и н. Можно! Все можно! Сам Калиберов так сказал. Я ж тебе говорил: запомни, Горошко, его слова!
Г о р о ш к о. Ну ладно, прижали вы меня. Хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно. Я согласен! (Вытирает с лысины пот.) Ну и голова у вас, товарищ Мошкин… (В раздумье.) Расписка… Квитанция… Я бы сам никогда не додумался до такого… Не будет такой горячки — и мне вольнее. Можно и другие работы подтянуть. Разве нет?
Входит П е ч к у р о в.
М о ш к и н (Горошке, кивнув в сторону вошедшего Печкурова). Видал? На ловца и зверь бежит. Сам бог его тебе послал.
П е ч к у р о в. Ну, не сам — через архангела. (Здороваясь.) Как у вас тут? Все готово?
М о ш к и н. Ему же на пользу, а едва уломал.
П е ч к у р о в. Упирался?
Г о р о ш к о. Такое дело, что…
П е ч к у р о в. Э… э… да ты, брат, хитришь. Смотри, Егор Сергеевич, как бы ты нас не объегорил!
Г о р о ш к о. Что вы, Кузьма Прохорович! Вы бы меня не подкузьмили.
П е ч к у р о в. Ну, раз ты крутишь, то и я рисковать не буду.
М о ш к и н. Вы ли это, Кузьма Прохорович? Знаете, если внимательно приглядеться к солнцу, так и на нем можно найти пятна. А мы ж не солнце. Мы — люди, человеки. И если Степан Васильевич присмотрится, например, к вам, так он сразу заметит, что домик у вас хороший, а складов не хватает.
Г о р о ш к о. А у меня что?
М о ш к и н. Тоже ничего себе — саботаж…
П е ч к у р о в. А, была не была! Квитанции готовы. На пятьдесят тонн. Как договорились. (Горошке.) Давай расписку со штампом и печатью по всей форме.
Г о р о ш к о. Коли так, то пойдем в правление.
П е ч к у р о в. Можно было бы и по чарке выпить, да некогда. Чего доброго, Калиберов и ко мне на завод заедет. (Достает из портфеля уже знакомую нам грелку и передает ее Горошке.) На, держи! А мне пусть там приготовят килограммов пятьдесят огурчиков. Без всякого бюрократизма.
М о ш к и н. Ну, пошли, пошли.
Появляется Л е н я.
Г о р о ш к о (передавая ему грелку). На, положишь, за буфетом.
Л е н я (встряхнув грелку). Булькает, а холодная. Кому ж мы ее ставить будем? (Поворачивает вниз пробкой.)
Г о р о ш к о. Тише ты!
П е ч к у р о в (смеясь). Папа сам найдет, кому ее ставить.
М о ш к и н. Довольно вам — время не ждет.
Л е н я уходит в дом. Мошкин направляется к выходу. Навстречу ему выбегает Г а н н а.
Г а н н а (Мошкину). На вот, гляди, что я при оккупации делала. Вот медали, вот и орден. А ты где был во время оккупации?!
Г о р о ш к о. Да успокойся ж ты, сорока! Ох, и язык у бабы!
Г а н н а. А ты, Горошко, молчи! Молчи, не дыши! За семенной я никому спуску не дам! Правительство постановление писало не потому, что ему бумаги девать некуда. Закон есть закон! По голове тебя не погладим!
М о ш к и н. Ну и ну!
П е ч к у р о в. Н-да… хорош перец!
Г о р о ш к о (кричит). Черт вас возьми всех! Что вы меня все пугаете?! Никого я не боюсь! Что тебе от меня надо? Что, я спрашиваю?
На крик Горошки из дома выходят Н а т а ш а и Л е н я.
Г а н н а (спокойно). Чтоб не трогал семенной участок.
Г о р о ш к о. Никто его не трогает! Отцепись от меня! (Надев фуражку, идет к выходу.)
За ним — П е ч к у р о в и М о ш к и н.
Г а н н а. Смотри, как переменился человек. (Идет вслед за ними.)
Л е н я. Ну и тенденция… Ну и лопотуха!
Н а т а ш а. Можно ли так говорить про старших?
Л е н я. А тебе что?
Н а т а ш а. Как это «что»?
Л е н я. Мы не в школе, а дома. И ты мне здесь не учительница, а сестра.
Н а т а ш а. Значит, только в школе надо быть культурным, а дома и хулиганить можно?
Л е н я. Слыхали мы это. (Передразнивая.) «Дети, надо быть примерными не только в школе, но
