сказала Кристин.
В спальню вошла Мэгги.
– Мадам, у меня нехорошие новости: Джейн забыла закрыть окна в голубой гостиной, и всю западную стену залило дождем, – сообщила Мэгги, делая глубокий книксен.
– Ах, негодница! И за что только Джейн получает столь высокое жалование!? – тотчас рассердилась Кристин. Она торопливо направилась к двери. – Сиди смирно, Кэсси, я скоро вернусь!
Кристин и Мэгги покинули комнату. Кэсси заскучала в одиночестве и принялась расчесывать щеткой Кристин свои непослушные кудрявые волосы. Щетка впилась глубоко в кудри и не желала отпустить их: девушка попыталась вытащить ее, но лишь причинила себе боль и начала хныкать.
– Кристин, дорогая, я хотел бы… – вдруг услышала Кэсси голос графа за своей спиной и обернулась к нему: лорд Дрэймор стоял в дверях спальни и пристально смотрел на сидящую перед ним девушку.
Увидев Кэсси, такую прелестную, лорд застыл в восхищении ее юной чистой прелестью: она была ослепительна в платье Кристин. Девушка была так божественна, что у графа перехватило дыхание.
«Какое чудо… Не будь она безумной, то покорила бы сердце любого мужчины!» – подумал лорд Дрэймор. Он никогда не желал общения с этой «полоумной девчонкой», но в этот раз его охватило желание побыть в ее обществе. Граф сел на стул рядом с Кэсси, сидящей у зеркала на невысоком пуфе, и, взглянув на ее длинные золотистые кудри, увидел в них запутавшуюся щетку.
– Мисс Кассандра, в ваших волосах запуталась щетка, – мягко сказал он, не в силах оторвать от девушки восхищенный пристальный взор.
«Такая чистая, нетронутая, девственная красота! Недаром хитрый Доминик так горячо желает удочерить ее, – вдруг пронеслось в разуме графа. Он пристально вглядываясь в дивное лицо девушки. – Можно лишь представить, какое прекрасное тело скрывается под этим муслином… Нет, нет! Что за мысли?». – Он поспешно отвел от нее взгляд, пытаясь избавиться от нахлынувших на него темных мыслей и чувств.
– Да, сэр, она запуталась, и я не могу достать ее, – доверительно нежным голосом сказала Кэсси, уже переставшая бояться его.
– Позвольте, я помогу вам. – Графа охватило непреодолимое желание коснуться ее длинных мягких кудрей и погладить их. Лорд принялся аккуратно освобождать щетку из плена мягких густых волос Кэсси, чувствуя при этом что-то необычайно странное и трепетное. Ореол ангельского света, словно окружающий девушку, заставил его мыслить о том, что она была не тронута ни одним мужчиной. Его дыхание участилось, а кровь вскипела.
«Что? Я возжелал это полоумное создание? Что за дьявольские чувства! – вдруг с глубоким отвращением к самому себе подумал он и тотчас покинул комнату, объятый огнем плотского желания обладать этим девственным телом. – Она не должна приходить сюда! По ее милости я чувствую себя нездоровым, психопатом, извращенцем!» – со злостью думал он, стыдясь чувств, что ненароком вызвала в нем ничего не подозревающая бедная Кэсси.
– Чтобы ноги Кэсси здесь больше не было! – гневно крикнул лорд любовнице, увидев ее, идущую ему навстречу: его лицо побагровело от гнева.
– Но почему? – воскликнула Кристин, не ожидавшая такого категоричного приказа и испугавшаяся горящего гневом взора возлюбленного. – Она что-то натворила?
– Я не желаю больше видеть ее в своем поместье! – мрачно изрек граф. – Сейчас же отправь ее домой! Ей здесь не место!
– Колин, прошу! – огорченно вскрикнула Кристин, подходя к любовнику.
– Хозяйке Риверсхольда не подобает иметь дело с грязной крестьянкой!
– Но, она моя сестра! Умоляю тебя…
– Если хочешь видеть ее – уходи с ней! Но чтобы ее здесь не было! Никогда! – Граф зашел в свой кабинет и с силой хлопнул дверью.
Кристин горько расплакалась, но не смела перечить любовнику. Она торопливо вбежала в свою спальню.
– Что ты натворила? Что ты наговорила ему? – закричала она на сестру, которая тут же сжалась от ее криков.
– Я ничего не сделала! Почему ты кричишь? – пролепетала испуганная Кэсси. Ее глаза были полны слез непонимания.
– Ты должна уйти домой… – Кристин всхлипнула. – Колин запретил тебе приходить ко мне… Кэсси, тебе сейчас же нужно идти домой!
Кэсси молча разрыдалась от обиды и кулачками вытирала слезы, побежавшие по ее щекам. Тоже рыдая, Кристин сняла с сестры свои драгоценности, переодела ее в лохмотья, в которых Кэсси пришла в Риверсхольд, и, взяв ее за руку, вывела из дома. Кэсси тут же бросилась прочь из поместья, убегая под проливным дождем. Разум бедной девушки пылал жалостью к собственному существу, ведь она, Кэсси, не сделала ничего дурного! Когда Кэсси прибежала домой, Кэтрин увидела ее промокшую, грязную и заплаканную, и, выслушав ее нервные объяснения подобному виду, была ошеломлена такой жестокостью со стороны Кристин и ее любовника. Она обняла рыдающую Кэсси и прижала ее к своей груди.
– Вот видишь, ты не нужна ей! Она поиграла с тобой и бросила, как старую куклу! Негодяйка! – в сердцах прошептала Кэтрин.
На следующий день о дурном поступке Кристин знал весь Вальсингам, и все, как один, были уверены в коварстве «этой распутницы», хоть сама Кристин в это время горько плакала от горя и упрекала любовника в бесчувственности.
– Как ты жесток! Я и так оторвана от дома! От всех, кого люблю! – кричала Кристин, пытаясь ударить графа по лицу.
– Значит, меня ты не любишь? – жестоко усмехнулся тот.
– Как ты смеешь! Тебе совсем меня не жаль! Кэсси не совершила ничего, чтобы ты поступил с ней так бессердечно!
На эти упреки граф промолчал.
«Эта полоумная девчонка все разрушила! Сделала меня ненавистным самому себе! Как она трогательна, эта кудрявая овечка! И Кристин была такой же, но превратилась в фурию. Нет, эта Кэсси никогда больше не смутит мой покой!» – со злостью думал граф, все еще не в силах прийти в себя после волнения, в которое ввергла его близость к Кэсси: он вспоминал мягкость ее волос, и его вновь охватывали темные мысли о том, что ни один мужчина не смел прикоснуться к этой полоумной красавице.
В тот день любовники крупно поссорились и продолжали ссориться каждый день. День ото дня Кристин становилась все более язвительной и упрямой, а граф считал, что, выгнав Кэсси и запретив ей приходить в поместье, поступил более чем правильно. Он считал свое влечение к девушке, обладающей разумом ребенка, ненормальным и постыдным, и не желал видеть перед собой ее прелестное личико с почти синими глазами. Лорд Дрэймор отчаянно пытался отделаться от желания протянуть руку и погладить нежную мягкую щеку Кэсси. Он думал о том, что его постыдное плотское желание к больной девчонке возникло еще тогда, когда он увидел ее, задумчивую, с чуть приоткрытыми губами, и осознание того, что, что он желал Кэсси, приводило его в ужас, смущало его, заставляло чувствовать себя облитым грязью. Он был зол на себя за то, что стал думать о Кэсси. О ненормальной Кэсси! Апогеем зацикленности лорда на
