ПАРМЕНО. А ведь считается, что прилично только три раза пригубить.
СЕЛЕСТИНА. Сынок, тут, верно, ошибка: тринадцать, а не три.
СЕМПРОНИО (хохочет). Давайте есть, не то мы не успеем поговорить о любовных делах нашего пропащего хозяина и прелестной Мелибеи.
ЭЛИСИЯ (немного выпила, а уже охмелела). Чтоб тебе подавиться! Прелестная! Иисусе! Противно и мерзко твое бесстыдство! Она — прелестная? Разрази меня Бог, если в ней есть что-нибудь хорошее! Иные глаза, конечно, и гною рады! Мелибея прелестна? Прельщает дорогими нарядами, только и всего! Надень их на бревно — назовешь его прелестным! Я не хуже вашей Мелибеи!
АРЕУСА. Да, да! Круглый год сидит взаперти и мажется снадобьями, натрет лицо и сладким, и гадким, и вареным, и сушеным, и такими вещами, о которых за столом и говорить не стану. У неё груди что две тыквы, будто она уже трижды рожала, а ведь она ещё девушка. Живот у нее дряблый, как у пятидесятилетней. Не знаю, что нашел в ней Калисто.
СЕМПРОНИО. В городе-то говорят о ней другое.
АРЕУСА. Всё, что чернь думает, — вздор, всё, что говорит, — ложь, всё, что ругает, — добро, всё, что хвалит, — зло. Это самое обычное и известное дело!
СЕЛЕСТИНА (смеётся). Хватит! А ты, Элисия, брось сердиться, садись за стол!
Элисия распалилась ни на шутку, на стол полезла, стала в Семпронио кидать посудой, дерётся и плюётся. Будто прям не в Испании мы, а в России.
ЭЛИСИЯ. Ты хочешь, чтоб я обедала с этим? Да мне кусок в глотку не лезет! Негодяй, мне в лицо говорит, что его поганая Мелибея лучше меня!
СЕМПРОНИО (хохочет, от ударов Элисии уворачивается). Замолчи, жизнь моя!
АРЕУСА. Иди ешь, сестра. Нечего выставлять себя на потеху дурням.
ЭЛИСИЯ (Семпронио). Чтоб рак изъел твой мерзкий, надоедливый рот!
СЕЛЕСТИНА. Не отвечай ей, иначе мы никогда не кончим. Скажите лучше, как поживает Калисто?
ПАРМЕНО (ест, смеётся). Он отправился, полубезумный, в церковь и поклялся не возвращаться домой, пока ты не принесешь ему Мелибею в подоле.
СЕЛЕСТИНА. Я бы разбогатела, достанься мне из его хозяйства один только мусор. Таким людям не жаль того, что они тратят, да еще по такой причине. Ничего они не чувствуют в любовном восторге, не видят и не слышат. Если вы были когда-либо влюблены, можете сами судить, правду ли я говорю.
СЕМПРОНИО. Согласен. Вот та, из-за которой я ходил точь-в-точь как Калисто: проводил утро в любовных песнях под ее окном, прыгал через ограды, дразнил быков, объезжал лошадей, метал копья, ломал шпаги, лазил по лестницам и вытворял тысячу глупостей, как все влюбленные! Все старания пошли на пользу, раз я добился своего счастья!
ЭЛИСИЯ. Будь уверен, не успеешь отвернуться, как в доме объявится другой, милее и любезнее, чем ты: он-то не будет меня дразнить!
СЕЛЕСТИНА. Чем больше таких слов услышишь, тем она крепче будет любить тебя. Она, думаю, ждет не дождется конца обеда, чтобы заняться — известно чем. Как я жалею о той поре, когда меня, девчонку, любили! А вот теперь состарилась и никому не нужна! Целуйтесь, старухе Селестине придётся от зависти жевать беззубыми деснами. Ишь как вы смеетесь да забавляетесь, шлюхины детки! Вот и пронеслись грозовые тучи! Стол не опрокиньте!
В дверь постучала Лукресия.
Посмотри, дочка, кто там. Может, с гостем будет еще веселее!
ЛУКРЕСИЯ (входит). Кушайте на здоровье! Много хлопот у тебя, матушка, с таким множеством девушек? Большое стадо тяжело сторожить!
СЕМПРОНИО. Мы пойдем, а ты дай ответ девушке.
Парочки ушли за занавеску и там — хи-хи, охи и ахи.
СЕЛЕСТИНА. Зачем пожаловала?
ЛУКРЕСИЯ. Тебе известно, зачем. За шнурком. Госпожа просит посетить ее, да поскорее, ее замучили обмороки и боли в сердце.
СЕЛЕСТИНА. Молоденькая девушка жалуется на сердце?
ЛУКРЕСИЯ. Чтоб тебя разорвало, притворщица! Будто не знаешь отчего? Наколдует, хитрая, и уйдет, а потом прикидывается, будто ничего не знает!
СЕЛЕСТИНА. Что ты мелешь?
ЛУКРЕСИЯ. Дай, говорю, мне шнурок!
СЕЛЕСТИНА. Идем, он у меня при себе.
Заглянули обе за занавеску, вздохнули и пошли на улицу. Несутся, подняв юбки, по дороге к дому Мелибеи.
А Мелибея на кровати, руки к небу поднимает, пьесу «Ромео и Джульетта» разыгрывает.
МЕЛИБЕЯ. О, горе! О женщины, робкие создания! Почему не позволено нам, как мужчинам, открывать свою пылкую любовь? Тогда Калисто не пришлось бы сетовать, а мне грустить.
Селестина и Лукресия прежде, чем войти, у двери послушали, потом — вошли.
ЛУКРЕСИЯ. Входи, входи, это она сама с собою.
МЕЛИБЕЯ. Откинь занавесь, Лукресия. О, мудрая и достойная женщина, благословен твой приход! Ты сможешь отплатить мне за милость, которую просила для того дворянина? Ведь он уже исцелен силою моего шнурка?
СЕЛЕСТИНА. Какой недуг наложил печать на цветущие краски твоего лица?
МЕЛИБЕЯ. Сердце мое пожирают змеи, скрытые в моем теле.
СЕЛЕСТИНА. Отлично. Все идет, как я хочу!
МЕЛИБЕЯ. Ты догадалась о причине мук моих?
СЕЛЕСТИНА. Ты не поведала мне, каковы муки — как узнать причину?
МЕЛИБЕЯ. Прошу тебя, дай мне какое-нибудь лекарство.
СЕЛЕСТИНА. Желать здоровья — наполовину выздороветь. Да еще запомни: врачу, как исповеднику, говорят всю правду, без утайки.
МЕЛИБЕЯ. Болезнь моя — в сердце. Волнения начались от тебя!
СЕЛЕСТИНА. Ясно. Я открою тайну твоей болезни.
МЕЛИБЕЯ. Говори, Бога ради!
ЛУКРЕСИЯ. Эта колдунья прибрала ее к рукам.
МЕЛИБЕЯ. Что сказала?
СЕЛЕСТИНА. Я не слышала. Если хочешь излечиться — свидетелей здесь не должно быть, и потому вели ей выйти. А ты уж извини!
МЕЛИБЕЯ. Живо, убирайся!
ЛУКРЕСИЯ. Ухожу, сеньора!
Селестина, выпроводив Лукресию, по-хозяйски села на кровать рядом с Мелибеей.
СЕЛЕСТИНА. Ну так вот. Любовь пронзила твое сердце, не порвав одежды, и я исцелю его, не поранив тела.
МЕЛИБЕЯ. Как зовется боль, овладевшая моим телом?
СЕЛЕСТИНА (улыбается тихо). Нежная любовь — скрытое пламя, приятная рана, вкусная отрава, отрадная смерть.
МЕЛИБЕЯ. Вряд ли я излечусь.
СЕЛЕСТИНА. Когда всемогущий Бог посылает болезнь, он дарит и лекарство. Калисто!
МЕЛИБЕЯ. Калисто? Нет, нет! Пропала моя честь, погибло мое целомудрие!
СЕЛЕСТИНА. Я устрою так, что желания твои и Калисто исполнятся.
МЕЛИБЕЯ. Устрой, чтоб я немедля могла с ним свидеться.
СЕЛЕСТИНА. И свидеться и говорить.
МЕЛИБЕЯ. Говорить? Невозможно!
СЕЛЕСТИНА. При желании все возможно.
МЕЛИБЕЯ. Но где?
СЕЛЕСТИНА. Я все обдумала: на пороге твоего дома.
МЕЛИБЕЯ. Когда?
СЕЛЕСТИНА. Нынче ночью. В полночь.
И тут, как гром средь ясного неба, в комнате появилась грозная мама — Алиса.
АЛИСА. С чего это ты, соседушка, зачастила сюда?
СЕЛЕСТИНА. Вчера, сеньора, я не довесила немного пряжи, вот и принесла ее сегодня, как обещала, а теперь ухожу. Да хранит тебя Господь!
АЛИСА. И тебя также! Ступай с Богом!
Селестина выкатилась из дома и побежала по дороге, к Калисто.
Что понадобилось этой старухе?
МЕЛИБЕЯ. Она продала мне немного румян.
АЛИСА. Это больше похоже на правду, чем ответ подлой старухи. Остерегайся ее, она известная обманщица. Ловкий вор всегда бродит возле богатых домов.
МЕЛИБЕЯ. Благодарю за предупреждение, матушка.
Селестина летела по дороге. Маленькая страна Испания. Не успела Селестина как следует разбежаться, как пришлось тормозить: ведь навстречу ей шли Калисто, Семпронио и Пармено.
СЕЛЕСТИНА. Я бежала за вами, да никак не могла догнать, юбки длинны!
КАЛИСТО. Ты весела, но не знаю, несешь ли ты мне жизнь.
СЕЛЕСТИНА. Несу в своих устах.
КАЛИСТО. Возможно ли, счастье мое и отрада? Поясни?
СЕЛЕСТИНА. Весь нынешний день хлопочу я по твоим делам и упускаю другие, очень для меня важные. Сколько я на этом потеряла! Но все к счастью!
КАЛИСТО. Что я слышу?
СЕЛЕСТИНА. Она твоя и над собой уже не властна.
КАЛИСТО. Повежливей! Не говори так. Мелибея — моя госпожа. Мелибея — мое божество, Мелибея — моя жизнь, я ее пленник и раб, я мелебеянин!
СЕМПРОНИО. Дай-ка лучше Селестине за труды, она к тому клонит.
КАЛИСТО. Возьми вот эту цепочку, повесь ее на шею и продли мою радость.
ПАРМЕНО. Это он называет цепочкой? Да он цены ей не знает!
СЕЛЕСТИНА. Я же взамен возвращаю тебе здоровье, которого ты лишился. Мелибея тебя любит и жаждет тебя увидеть. Мелибея — твоя раба.
КАЛИСТО (полез на яблоню, что стояла у дороги). Где я? Что я слышу? Не брежу ли я? День сейчас или ночь? Господь Бог, отец небесный! Молю, да не будет это сном! Нет, я не сплю! Ты все выдумала, чтобы расплатиться со мною словами!
