Лаврухин. Точно не скажу. (Вынимает фотографию из рамки.) Ну что ж, Оленька, поедем с нами. Воевать. (Прячет фотографию в карман.)
Бочкин. Это правильно. Пускай сопутствует. (Долго кашляет.) Эх, грудь я застудил!
Возвращаются Нина и тетя Тася.
Нина. Вот и чай горячий, пейте.
Тетя Тася. Простите, товарищ Бочкин, но у нас есть зеленый горошек и селедка маринованная.
Бочкин. Горошка мы не обожаем, а вот селедочкой воспользуемся.
Нина, все еще не веря, что они сейчас уйдут, стоит перед ними, растерянно улыбаясь.
Лаврухин и Бочкин закусывают и пьют чай, стоя как-то странно, почти навытяжку.
Лаврухин. Как Ольга?
Нина. Спасибо. То есть хорошо. Последний курс ведь самый трудный, да еще практика в госпиталях.
Лаврухин. А как твои успехи? Весной – актриса?
Нина. Если выпустят. У нас теперь каждый день выступления в госпиталях, у летчиков, у зенитчиков. Ты откуда сейчас?
Лаврухин. Из Тулы.
Нина. Как там?
Лаврухин. Города не отдадут. А где Павлик? По-прежнему в Севастополе?
Нина. Да. Он часто пишет, и такие у него письма веселые! Спрашивает, какие новые пьесы идут в Москве?
Лаврухин. Галина Сергеевна заходит?
Нина. Нет, она ведь в Сибирь эвакуировалась, еще в октябре. И вот забавно, она с Люсей в одном городе оказалась.
Лаврухин. А Шурка?
Нина. Он в Москве, работает в какой-то микробиологической лаборатории.
Бочкин. Беда, Михаил Иванович, кончилось время. (Закашлялся.) Вот горе.
Лаврухин. Ну что ж, поедем. Строгий ты у меня человек, Бочкин.
Нина. Куда вы сейчас?
Лаврухин. На Волоколамское шоссе. Через полтора часа должны быть на передовых.
Бочкин (зло). Аккурат доедем. Ныне это по соседству.
Лаврухин. Но, надо полагать, ненадолго. Прощай, актриса. (Нина бросается к Лаврухину на шею, плачет.) Ну, этого не надо.
Нина (пытаясь улыбнуться). Конечно. Тем более что на сцене это у меня лучше выходит. В жизни не так выразительно.
Лаврухин (оглядев комнату). Да, неудачно получилось с приездом. Скажи ей, что помню, что… Словом, не забыл. Ну, все. Прощайте, Настасья Владимировна.
Тетя Тася (только сейчас поняла, что он уезжает). Как? Уже? Что ты, Миша! Дождись Ольгу, так же нельзя. Это непорядочно.
Лаврухин. Очень с вами согласен. (Целует ее.) Прощайте, время вышло. (Идет к двери.)
Бочкин. Прощайте, граждане москвичи! А селедочка у вас была самых чистых кровей. Благодарствую.
Тетя Тася (помолчав). Какой он странный человек – Миша. Пил чай стоя. Не мог дождаться Ольги. Все-таки мне не по душе все эти эскапады. Во всем должна быть мера.
Нина. Ну что вы говорите такое, тетя!
Тетя Тася. Хорошо, однако, что они выпили чаю: на улице ужасающий мороз. (Уходит в кухню.)
В комнату с улицы вбегает Ольга.
Ольга. Миша здесь? Мне соседи сказали. (Сбрасывает платок с головы.) Где же он?
Пауза.
Нина. Уехал.
Ольга. На какой вокзал? (Снова закутывается в платок.) Я найду его.
Нина. Он уехал на грузовике, прямо на фронт. Они пили чай. (Берет стакан в руки.) Видишь, он еще теплый.
Ольга (опускается на стул). Я была в госпитале. Что он говорил?
Нина. Не помню. Его товарищ все время кашлял, и они стоя пили чай, а потом Миша сказал, что помнит тебя, но дело не в словах – он это так сказал!
Тетя Тася (входит в пальто, закутанная в платок). На кухню только что явился водопроводчик. Он объявил, что немцы в пятидесяти километрах от города. (Пауза.) Десять часов, тебе пора в училище. Как следует укутай горло, у тебя сегодня постановка голоса. Ты плачешь? (Всматривается.) Ольга? Ты вернулась. (Горестно.) Он только что уехал.
Долгое молчание. Нина встает, идет к вешалке и молча одевается.
Я хочу стоять в очереди и получить макароны. В конце концов, мы можем сделать запеканку. (Подходит к Ольге). Не надо огорчаться, мой друг. Миша вернется, а немцы проиграют войну. Они всегда их проигрывают.
Нина молча целует Ольгу и уходит с тетей Тасей. Ольга прохаживается по комнатам, заметила отсутствие фотографии, улыбается как-то невесело. В дверь стучат. Входит Ведерников. Он небрит, у него усталый, неопрятный вид. В руках чемодан и старый мешок.
Ведерников. Вот, я принес к вам свое имущество. На мою жилплощадь упала бомба. Смешная фраза, не правда ли? Я придумал ее, когда шел к вам. (Показывая на вещи.) Остатки имущества. Остальное… (Свистит.) Хорошо, что Люська уехала, не хотела ведь. «Кто, говорит, о тебе заботиться будет» А ведь вот, позаботились. (Подходит к столу, смотрит на хлеб.) Хлебушка, хлебушка. (Пристально глядит на Ольгу и вдруг очень тихо говорит.) Простите меня, Оля, я, кажется, нездоров.
Ольга (кладет руку на его лоб). У вас жар.
Ведерников. Неделю назад лабораторию эвакуировали, и я остался один. Мне дорог каждый час, еще несколько дней, несколько опытов. (Лихорадочно.) Но у меня нет крыс. Третьего дня я украл у соседей кошку, а вчера мне не повезло и сегодня тоже! Все домашние животные уехали в Ташкент! А я, кажется, очень давно ничего не ел. (Задыхаясь.) Слушайте, я скажу все. Препарат против сепсиса и раневых инфекций! Ведь накладывание химических антисептиков на гноящиеся раны почти не приносит пользы. Уничтожение микробов в ране возможно только при помощи вещества, обладающего щадящим действием, вещества, которое убивает микробов, не повреждая клеток человеческого тела. Понятно или нет? Я бы спас жизнь десяткам тысяч наших бойцов. (Бьют часы.) Стойте, мне пора. Я пойду домой.
Ольга. Но вам теперь некуда идти.
Ведерников. Разве? (Смотрит на свои вещи.) Верно. (Свистит.) Я хочу пить.
Ольга. У нас был чай. Подождите,
