Марина Цветаева - Переводы

Кто нам сказал, что всё исчезает?

Птицы, которую ты ранил,

Кто знает? – не останется ли ее полет?

И, может быть, стебли объятий

Переживают нас, свою почву.

Длится не жест,

Но жест облекает вас в латы,

Золотые – от груди до колен.

И так чиста была битва,

Что ангел несет ее вслед.

Капитан, пушкарь и боцман —

Штурман тоже, хоть и сед, —

Мэгги, Мод, Марион и Молли —

Всех любили, – кроме Кэт.

Не почтят сию девицу

Ни улыбкой, ни хулой, —

Ибо дегтем тяготится,

Черной брезгует смолой.

Потерявши равновесье,

Штурман к ней направил ход.

А она в ответ: “Повесься!”

Но давно уж толк идет,

Что хромой портняжка потный —

В чем душа еще сидит! —

Там ей чешет, где щекотно,

Там щекочет, где зудит.

Кэт же за его услуги

Платит лучшей из монет...

– В море, в море, в море, други!

И на виселицу – Кэт!

Двенадцать месяцев в году.

Не веришь – посчитай.

Но всех двенадцати милей

Веселый месяц май.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Весел люд, весел гусь, весел пес...

Стоит старуха на пути,

Вся сморщилась от слез.

– Что нового, старуха? – Сэр,

Злы новости у нас!

Сегодня трем младым стрелкам

Объявлен смертный час.

– Как видно, резали святых

Отцов и церкви жгли?

Прельщали дев? Иль с пьяных глаз

С чужой женой легли?

– Не резали они отцов

Святых, не жгли церквей,

Не крали девушек, и спать

Шел каждый со своей.

– За что, за что же злой шериф

Их на смерть осудил?

– С оленем встретились в лесу...

Лес королевским был.

– Однажды я в твоем дому

Поел, как сам король.

Не плачь, старуха! Дорога

Мне старая хлеб-соль.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз...

Глядит: в мешках и в узелках

Паломник седовлас.

– Какие новости, старик?

– О сэр, грустнее нет:

Сегодня трех младых стрелков

Казнят во цвете лет.

– Старик, сымай-ка свой наряд,

А сам пойдешь в моем.

Вот сорок шиллингов в ладонь

Чеканным серебром.

– Ваш – мая месяца новей,

Сему же много зим...

О сэр! Нигде и никогда

Не смейтесь над седым!

– Коли не хочешь серебром,

Я золотом готов.

Вот золота тебе кошель,

Чтоб выпить за стрелков!

Надел он шляпу старика, —

Чуть-чуть пониже крыш.

– Хоть ты и выше головы,

А первая слетишь!

И стариков он плащ надел,

Хвосты да лоскуты.

Видать, его владелец гнал

Советы суеты!

Влез в стариковы он штаны.

– Ну, дед, шутить здоров!

Клянусь душой, что не штаны

На мне, а тень штанов!

Влез в стариковы он чулки.

– Признайся, пилигрим,

Что деды-прадеды твои

В них шли в Иерусалим!

Два башмака надел: один —

Чуть жив, другой – дыряв.

– “Одежда делает господ”.

Готов. Неплох я – граф!

Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!

Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! —

Вдоль городской стены шериф

Прогуливает зоб.

– О, снизойдите, добрый сэр,

До просьбы уст моих!

Что мне дадите, добрый сэр,

Коль вздерну всех троих?

– Во-первых, три обновки дам

С удалого плеча,

Еще – тринадцать пенсов дам

И званье палача.

Робин, шерифа обежав,

Скок! и на камень – прыг!

– Записывайся в палачи!

Прешустрый ты старик!

– Я век свой не был палачом;

Мечта моих ночей:

Сто виселиц в моем саду —

И все для палачей!

Четыре у меня мешка:

В том солод, в том зерно

Ношу, в том – мясо, в том – муку, —

И все пусты равно.

Но есть еще один мешок:

Гляди – горой раздут!

В нем рог лежит, и этот рог

Вручил мне Робин Гуд.

– Труби, труби, Робинов друг,

Труби в Робинов рог!

Да так, чтоб очи вон из ям,

Чтоб скулы вон из щек!

Был рога первый зов, как гром!

И – молнией к нему —

Сто Робингудовых людей

Предстало на холму.

Был следующий зов – то рать

Сзывает Робин Гуд.

Со всех сторон, во весь опор

Мчит Робингудов люд.

– Но кто же вы? – спросил шериф,

Чуть жив. – Отколь взялись?

– Они – мои, а я Робин,

А ты, шериф, молись!

На виселице злой шериф

Висит. Пенька крепка.

Под виселицей, на лужку,

Танцуют три стрелка.

Рассказать вам, друзья, как смельчак Робин Гуд, —

Бич епископов и богачей, —

С неким Маленьким Джоном в дремучем лесу

Поздоровался через ручей?

Хоть и маленьким звался тот Джон у людей,

Был он телом – что добрый медведь!

Не обнять в ширину, не достать в вышину, —

Было в парне на что поглядеть!

Как с малюточкой этим спознался Робин,

Расскажу вам, друзья, безо лжи.

Только уши развесь: вот и труд тебе весь! —

Лучше знаешь – так сам расскажи.

Говорит Робин Гуд своим добрым стрелкам:

– Даром молодость с вами гублю!

Много в чаще древес, по лощинкам – чудес,

А настанет беда – протрублю.

Я четырнадцать дней не спускал тетивы,

Мне лежачее дело не впрок.

Коли тихо в лесу – побеждает Робин,

А услышите рог – будьте в срок.

Всем им руку пожал и пошел себе прочь,

Веселея на каждом шагу.

Видит: бурный поток, через воду – мосток,

Незнакомец – на том берегу.

– Дай дорогу, медведь! – Сам дорогу мне дашь! —

Тесен мост, тесен лес для двоих.

– Коль осталась невеста, медведь, у тебя, —

Знай – пропал у невесты жених!

Из колчана стрелу достает Робин Гуд:

– Что сказать завещаешь родным?

– Только тронь тетиву, – незнакомец ему, —

Вмиг знакомство сведешь с Водяным!

– Говоришь, как болван, – незнакомцу Робин, —

Говоришь, как безмозглый кабан!

Ты еще и руки не успеешь занесть,

Как к чертям отошлю тебя в клан!

– Угрожаешь, как трус, – незнакомец в ответ, —

У которого стрелы и лук.

У меня ж ничего, кроме палки в руках,

Ничего, кроме палки и рук!

– Мне и лука не надо – тебя одолеть,

И дубинкой простой обойдусь.

Но, оружьем сравнявшись с тобой, посмотрю,

Как со мною сравняешься, трус!

Побежал Робин Гуд в чащи самую глушь,

Обтесал себе сабельку в рост

И обратно помчал, издалече крича:

– Ну-ка, твой или мой будет мост?

Так, с моста не сходя, естества не щадя,

Будем драться, хотя б до утра.

Кто упал – проиграл, уцелел – одолел,

Такова в Ноттингэме игра.

– Разобью тебя в прах! – незнакомец в сердцах, —

Посмеются тебе – зайцы рощ!

Посередке моста сшиблись два молодца,

Зачастили дубинки, как дождь.

Словно грома удар был Робина удар:

Так ударил, что дуб задрожал!

Незнакомец, кичась: – Мне не нужен твой дар,

Отродясь никому не должал!

Словно лома удар был чужого удар, —

Так ударил, что дол загудел!

Рассмеялся Робин: – Хочешь два за один?

Я всю жизнь раздавал, что имел!

Разошелся чужой – так и брызнула кровь!

Расщедрился Робин – дал вдвойне!

Стал гордец гордеца, молодец молодца

Молотить – что овес на гумне!

Был Робина удар – с липы лист облетел!

Был чужого удар – звякнул клад!

По густым теменам, по пустым головам

Застучали дубинки, как град.

Ходит мост под игрой, ходит тес под ногой,

Даже рыбки пошли наутек!

Изловчился чужой и ударом одним

Сбил Робина в бегущий поток.

Через мост наклонясь: – Где ты, храбрый боец?

Не стряслась ли с тобою беда?

– Я в холодной воде, – отвечает Робин, —

И плыву – сам не знаю куда!

Но одно-то я знаю: ты сух, как орех,

Я ж, к прискорбью, мокрее бобра.

Кто вверху – одолел, кто внизу – проиграл,

Вот и кончилась наша игра.

Полувброд, полувплавь, полумертв, полужив,

Вылез – мокрый, бедняжка, насквозь!

Рог к губам приложил – так, ей-ей, не трубил

По шотландским лесам даже лось!

Эхо звук понесло вдоль зеленых дубрав,

Разнесло по Шотландии всей,

И явился на зов – лес стрелков-молодцов,

В одеяньи – травы зеленей.

– Что здесь делается? – молвил Статли Вильям

Почему на тебе чешуя?

– Потому чешуя, что сей добрый отец

Сочетал меня с Девой Ручья.

– Человек этот мертв! – грозно крикнула рать,

Скопом двинувшись на одного.

– Человек этот – мой! – грозно крикнул Робин,