Шандриков Владимир
Блатной фольклор
«Блатной фольклор. Тексты из архивов и лагерных альбомов»
Тексты подготовлены И. Ефимовым.
Все песни даются по расшифровкам фонограмм авторского исполнения.
1-14,23,31–45 — концерты 1977 г. в Одессе.
15-17, 19–22, 25–30 — недатированная запись начала 1980-х гг.(?)
18,46,47 — концерт 1981 г.
Комментарии и названия песен — авторские.
Это я тренировался в блатном жаргоне… И вот получилась такая песня:
В понедельник после Пасхи,
Мне тогда — хоть удавись!
На работе для отмазки
Нужен был больничный лист.
Без него хана и крышка,
Я же знаю наперед
Кадровичка-замухрышка —
Только этого и ждет!
И прощай, станок сверличный
И родной завод, браток,
И до боли мелодичный
В пять часов его гудок.
Масть не хезает, куда там!
Чую — точно пролечу!
Сделал морду я лопатой
И к знакомому врачу.
А в больничке, что в тюряге,
Ногу некуда ступить.
Все мечтают, бедолаги,
Бюллетени получить.
Приканал в регистратуру,
Сел на рыжий табурет,
Измерять температуру,
А ее, заразы, нет!
Тут сиповка эта — Надя —
Говорит ехидно мне:
«Симулируете, дядя!
Вы ж здоровые вполне.»
Я кричу: «Жалеть не смей ты,
Враз кажи меня хрычу!»
А она: «Вот хоть убейте!
Не пущу я вас к врачу!»
Ну и что — что пахнет водкой!
Не пропустишь ежли ты,
Я тебе сейчас, ментовка,
Зараз выколю шлифты!
Тут вахлак один прыщавый,
Как с плаката «Помоги!»,
На защиту стал шалавы,
Начал парить мне мозги.
«Дескать, вы не хулиганьте…»,
То да се… Я приструнил:
«Ах ты пидар, пес поганый,
Что ли ты меня поил?!»
И, зайдяся от обиды,
Защищая свою честь,
Я паскуду эту, гниду —
По прыщавой роже — хлесь!
Раздербанил ему рыло,
Попинал его в живот.
И не знаю — чтоб там было
Не восстань больной народ.
Вобщем, масса это — сила!
Против массы не попрешь.
Масса сходу позвонила:
Дескать, «драка и дебош!»
Чую: лажа, вилы, зона
И менты, уж тут как тут.
Я окно разбил со звоном,
Не поймают — не возьмут!
И свалил бы без базара,
Укатил бы на таксе,
Да куда! Ведь там ментяры
Тренированные все!
Цапанули возле бани,
Я споткнулся, как на грех!
И теперь по-новой, Саня,
Отвечай один за всех…
И теперь по-новой, Саня,
Отвечай один за всех…
Теперь послушайте вторую серию предыдущей песни. Называется «Показания невиновного». Это песенка от лица человека, который только что освободился из мест не столь отдаленных, но, тем не менее, грустных. И надо же было так случиться, что по стечению некоторых обстоятельств, его в этот же день снова арестовывают. И вот, доставленный в райотдел милиции, он дает, примерно, такие показания. Он, конечно, как всегда, не виноват.
Ну я откинулся, какой базар-вокзал!
Купил билет в колхоз «Большое дышло».
Ведь я железно с бандитизмом завязал,
Все по уму, но лажа все же вышла.
Секи, начальник, я все честно рассказал
И мирно шел сюда в сопровожденьи.
Ведь я железно с бандитизмом завязал.
Верните справку о моем освобожденьи.
Секи, начальник, я гулял на склоне дня,
Глазел на шлюх и мирно кушал пончик.
И вдруг хиляет этот фраер до меня,
Кричит: «А ну, козел, займи-ка мне червончик!»
Все закипело, по-натуре, вовнутрях,
И трохи я меж рог его не двинул.
Но нас сознанию учили в лагерях,
И я сдержался, даже шабера не вынул.
Я подарил бы ему кровные рубли,
Но я же сам торчал из-за гоп-стопа,
И я сказал ему: «Коллега, отвали!
Твое мурло в угрях не нравится мне что-то!»
Что б в БУРе сгнить мене, начальник, если лгу.
Но если б ночью эту рожу паразита
Поставить рядом с моей жопой на углу,
Все заорали бы: «Смотрите, два бандита!»
Я без понтов ему: «Продергивай, малыш!
Совет даю путевый, все законно.
Ты ж за червонец на червонец залетишь.
А там не здеся, землячок, там все же зона.»
Но он, хамло, хотя по виду и босяк,
Кастетом, бес, заехал мне по морде.
Тут сила воли моя кончилася вся.
И вот я тут, а морда эта в морге.
Секи, начальник, я все честно рассказал
И мирно шел сюда в сопровожденьи.
Ведь я железно с бандитизмом завязал.
Верните справку о моем освобожденьи.
Прошло немножко времени и мне сказали как-то: «Ты не можешь третью серию написать?» Я написал. Снова чувак страдает. Опять ни за что. Называется: «Неумышленное убийство». Он, как всегда, опять не виноват. Вот сами послушайте:
Когда Иртыш рыдал в лучах заката,
Ночь опустилася над нашею судьбой.
Прости меня, но я невиноватый,
Что ты ушла, как говорится, в мир иной.
В тот день аванс мы с другом получили
И, чтоб немножечко облегчить кошельки,
В пивбаре мы, как патриоты Чили,
Добыли пиво и гнилые шашлыки.
Потом еще чего-то где-то взяли
И осушили это дело натощак,
А закусь взяли с Вадькой на вокзале
И в том же поезде коньяк за четвертак.
Нам проводник помог достать и выпить,
Сам все какие-то нахваливал края.
Потом сказал: «Вообще не поздно выйтить,
Через минуту будет город Бития.»
Нас в Битие маленечко побили,
Но наши денежки осталися при нас.
Сознанье наше, так сказать, определили…
За что не зря предупреждал товарищ Маркс.
Я помню все, хоть, правда, и в тумане —
Сперва был порт, потом — автовокзал.
Вино и женщины плескались в ресторане,
Куда швейцар нас почему-то не впускал.
И вот когда Иртыш в лучах заката…
Ночь опустилася и я пришел домой,
Как плакал я в подол твово халата
Скупой и нежною мужицкою слезой!
«А-ну, дыхни!», — сказала ты сердито.
Я сделал вдох — как часто обдурял.
Тебя ж обдало чем-то ядовитым,
Хоть я ту флягу… Я в тот день не потреблял!
«Дыхни еще!», — воскликнула Татьяна.
А че дыхать? Сама понять должна —
Ну был аванс… Ну я маленько пьяный…
Дыхнул и — мертвою вдруг рухнулась жена!
Мне будет суд, ведь Таня в мире теней
Там за толкучечкою будет почивать.
Где прокурор? Я с ваших позволений
Поправлю холм ее, годочков через пять.
Судите меня, о, судьи дорогие!
Я о пощаде не прошу и не молю!
Пусть призадумаются многие другие
За жизнь нетрезвую, алкашечью мою.
Мне страшен суд, тюремные одежи,
А, может, мне еще и сделают расстрел.
Одно прошу: учесть, однако, все же
Она: «Дыхни мене!», а я ведь не хотел!
4. Элениум прими и без истерик…
Эмоциональной молодой женщине Тане Чесноковой была написана песня. Когда я прочитал ее текст, я потом пожалел.
Элениум прими и без истерик!
Я ухожу, считаться — не спеши.
Кому — находка, а кому — потеря —
Растраченные клеточки души.
Чего таить, душа не ночевала
Там, где я сам недавно ночевал.
И нет конца — где не было начала.
Я часто это чуял по ночам.
А если так, все это — середина,
Душевный тюль, дешевый компромис…
А где-то ж есть красивая вершина,
Из чувств и мыслей сотканная высь.
На эту высь, хотя б на половину,
Хочу взойти, отнюдь не в облака.
Обвал? — Ну что ж, подставлю под лавину
Духовных сделок мыльные бока.
Покуда жив, жива моя надежда —
Порвать поводья собственных удил,
Хоть знаю я, что в будущем, как прежде,
От прошлого никто не уходил.
Когда на санках чувственных хотений
Летим вразнос, забыв про «не спеши!»,
Без синяков немыслимо паденье
С лихих ухабов собственной души.
Запретный плод стал достояньем моды,
Вопрос желаний сделался простым.
Отсюда — ахи, охи и разводы,
Что мы любить и чувствовать спешим.
Элениум прими! Я без ухарства
И без ехидства, но не веришь ты…
Досадно. Что ж, однако, нет лекарства
От перекосов жизни и судьбы.
5. Обобрали ветви яблонь…
