Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

Чрево Твое я блаженно целую,
Белые бедра Твои охватя,
Тайну вселенной у ног Твоих чую, –
Чую, как дышит во чреве Дитя.

Сильного духом родишь Ты, – Святая,
Светел и чуден Твой ангельский лик…
В жутком восторге, дрожа, замирая,
Чистым лобзаньем к Тебе я приник…

Многих я душил веревкой
На рассвете, в чуткий час:
Многих я рукою ловкой
От забот житейских спас.

Это вздор, что я был нанят
И прельстился серебром!
Краски крови всех нас манят,
Всех палят своим огнем.

Я не стал трусливой ложью
Голос духа осквернять,
Прославляя волю Божью,
Палачом решил я стать.

Утром свежим и росистым,
Как ребенок, сердцем прост,
Я – горя желаньем чистым,
Поднимаюсь на помост.

Там с нахлынувшею силой
Я – Свободы Вечной друг –
Прочь от плоти тленной, хилой
Отделяю вольный дух.

И когда обнимет шею
Ожерелье из пеньки,
Я вздыхаю и немею
От блаженства и тоски!

В душе моей Ормузд и Ариман
Побеждены Бушьянктою-даэвом.
Смотрю на мир сквозь призрачный туман,
Забыв про жизнь с ее грозой и гневом.

Я сонной тишиной навеки пьян,
Заворожен я ласковым напевом.
Мне сладко быть гробницею посевам
И не рождать питающих семян.

Мне хорошо лежать в объятьях лени:
Любовь, печаль и ужас – словно тени, –
На миг один к душе мой прильнут.

И улетят, не пробудив волненья…
Один Бушьянкта неизменно тут
И – бог видений, – он лишь не виденье!

Темноокая Морена,
Я зову тебя. Явись!
Уведи меня из плена
И к душе моей печальной
Поцелуем прикоснись.

Влагой вечною, кристальной
Из грудей своих напой,
Плащаницей погребальной,
Белоснежною, нетленной,
Тело тихо мне укрой.

Полон боли, нищий пленный,
Все изжив и разлюбив,
Я зову тебя, Морена…
Я зову тебя, Морена,
Как жених, нетерпелив!

Земля могильная легка:
Она не душит и не давит,
И ни забота, ни тоска
Души истлевшей не отравит.

Не приползет сюда любовь,
Здесь ревность сердца не ужалит,
Не закипит от гнева кровь,
Мысль о былом не опечалит.

Приют мой мирен и красив:
Дощатый гроб – дворец для трупа!
А там, вверху, свой зев раскрыв,
Слепая жизнь хохочет тупо.

Совершает угрюмо и тихо
Ночь над миром заснувшим полет,
И в мозгу у меня паучиха
Снова черное кружево ткет.

Порываюсь из лап я шершавых,
Но бесплотен борения вздох,
И в сетях задыхаясь лукавых,
Умирает сияющий бог.

Умирают земные надежды,
Тает медленным облаком стыд,
Вожделением вспыхнули вежды, –
И опять предо мною Лилит!

Ты пришла из далекой Халдеи,
Ты всплыла из умершей души…
О, как черны волос твоих змеи!
Ими сердце мое задуши!

И, припав к распаленному чреву
И к туману бесплотных грудей,
Прокляну я прекрасную Еву
И телесных ее дочерей!

Приходят в мир нагие дети,
Не зная, чем их встретит мир,
Не зная, что тугие сети
Плетет для них Паук-вампир.

Он в мозг младенчески-беспечный
Смертельный яд, ярясь, прольет
И вновь – глухой, бесчеловечный –
Над нами сеть свою прядет.

И к юным, славящим безумно
Закон зачатий и любовь, –
Он подползает и бесшумно
У них высасывает кровь.

Бледнеют жаркие ланиты,
Слабеет сила резвых рук, –
И – множа гробовые плиты, –
Победу празднует Паук!

И неизбежный день настанет:
Восторжествует в мире Гад!
Он к Солнцу щупальцы протянет
И в сердце Солнца канет яд.

Погаснет творческое пламя,
Замрет земной последний вздох –
И восемь лап скрестит над нами
Миктлантекутли – грозный бог!

На пажити земли всещедрая Гатора
Из глубины своей Тебя послала нам.
Над пасмурной страной – Ты луч нетленный Гора,
Алтарь любви живой и вечной страсти храм.

Пленительны твои загадочные очи,
Елеем нежности смиряя волны бурь,
Ты проясняешь в нас заветную лазурь,
Рассветною зарей встаешь над скорбью ночи.

Огнеподобный взор Твой ярок, жгуч и быстр,
В душе Твоей всегда звенит волшебный систр,
Сзывая всех к Тебе на праздник поклоненья.

Кругом и тень, и мрак, и мертвые слова,
А Ты стоишь, светясь, Улыбка Божества,
Являя на Земле Гаторы воплощенье.

Ты – голгофа, Реканати!
В тишине твоей страдал
И без жалоб, без проклятий
Леопарди угасал…

Здесь – горбун, бедняк и Гений,
Встретясь с женской красотой,
Полон тягостных мучений,
Бил о стену головой.

От скупой Аделаиды,
Что ценила лишь гроши,
Здесь несчетные обиды
Принимал поэт в тиши.

И, проживши век свой в морге,
Он недаром воскресил
То, что древле на Аморге
Симонид провозгласил.

Встреча с ветреной Тоццели,
Как нежданная весна,
Возрастила асфодели
В бедном сердце горбуна.

Но жестокой ножкой Фани
Смяла бедные цветы,
И остался он в тумане,
Без любви и без мечты.

Он прошел под гнетом горя,
Безнадежной скорбью пьян,
Презирая и не споря,
Тих и грустен, как Тристан.

Мы ни жалоб, ни проклятий
Не услышали с креста…
Помни ж, тихий Реканати, –
Пыль руин твоих свята!

1. Черный вечер мутью топкой
Заливает все вокруг…
Что мне делать – слабой, робкой,
В жутком доме, без подруг?

2. Только стукнет в ставень ветка –
Закричать готова я, –
Но дала на днях соседка
Мне волшебного питься.

3. «Страх отбрось! Чего бояться? –
Говорила Марта мне. –
Перед тем, как раздеваться,
Выпей это в тишине.

4. А потом сними рубаху,
Крест подальше прибери,
И бока, и грудь без страху
Мазью темною натри».

5. Чую – вздох нездешний веет…
То не мертвый ли Густав?
Но в заветной склянке рдеет,
Словно кровь, настой из трав.

6. Ужас давит, тьма печалит,
Я одна средь мертвецов…
Вся дрожу… но кубок налит
Мутной влагой до краев…

7. Нет ни капли больше в кружке,
Все я выпила до дна
И – как в праздник на пирушке,
Разом сделалась хмельна.

8. Что со мной? Сама не знаю!
Я – как перышко легка,
И поспешно натираю
Мазью бедра и бока.

9. Слово тайное шепнула:
«Oben auss und nigrends an!»
И – как птица, упорхнула
В синий ласковый туман!..
…………………………………..

10. Струи света, – злы и тяжки, –
В щели ставень поползли,
Я больная, без рубашки,
На полу лежу, в пыли.

11. Но зато, как мутью топкой
Вечер смоет все вокруг,
Я не буду больше робкой
И печальной без подруг!

О, Тукультипалешарра!
Сын губительной Иштар,
Блеск багряного пожара,
Властелин жестоких чар!

Как вулкан свирепо мечет
Тучи пепла, глыбы лав,
Так людей на поле сечи
Ты бросал, к войне взалкав.

Ты карал их, ты разил их,
Щедро сыпал труп на труп,
Пировал на их могилах
И точил свой львиный зуб.

Двадцать пять твердынь разрушив
Во враждебной Курхиэ, –
Ты смирил навеки души
В обезбоженной земле.

Страны дальние Наири
Троекратно покорив,
Над руинами в порфире
Стал ты, грозен и красив.

Отдаленным поколеньям
Буквы острые, как нож, –
О тебе поют – и пеньем
Будят в сонных душах дрожь.

О, Тукультипалешарра!
Славя блеск твоих побед,
Шлю я грозному удару
Эхо слабое в ответ!

Внук Мутаккильнуску гневный!
Сын губительной Иштар!
Не отринь мой стих напевный –
Вечной славе скромный дар!

Пять крупных роз на малом стебле,
Пять роз Гавайского венка!
Вы – лоно матери колебля,
Цветете долгие века.

В глубоких безднах ваши корни,
Их первозданный греет жар, –
Но с каждым веком вы покорней
Суровой власти смертных чар.

Уж три цветка блестят слабее,
И не ползут по их стволам
Огня живительного змеи,
Чтоб прянуть к тихим небесам.

Но две сестры в могучем зное
Еще сверкают в тьме ночей,
Хоть волны рос – «пахоэхоэ»
Все тише льются с их стеблей.

Но будет Осень Мировая!
Тогда земля, как зрелый плод,
Эфир холодный рассекая,
На лоно Солнца упадет.

Тогда опять блеснут багрянцем
Черты небесного лица
И золотым протуберанцам
Не будет меры и конца!..

Тогда и ты, венок Гаваи,
Услышишь зов: «Цвети! пылай!» –
И снова брызг огнистых стаи
Прольет, шипя, Хуалалай!

И пусть в великом напряженьи
Погибнут мощные стволы, –
Но ждет огонь и возрожденье
За царством серости и мглы.

Вся ты – ветер, вся ты – буря,
Вся стремленье и порыв!
Каждый штрих в твоей фигуре
Молод, четок и красив.

Крепкой ручкой вздернув юбки,
Ты спешишь куда-то вдаль,
Блещут розовые губки
Сквозь волнистую вуаль.

И стучит о камень бодро
Каблучок высокий твой,
И танцуют плавно бедра
Под жакеткой вырезной.

Изогнувши стан свой полный,
Груди выставив вперед,
Ты бросаешься, как в волны,
В городской водоворот.

Ты спешишь, глаза прищуря,
Ветру локоны отдав,
Вся стремительна, как буря,
И свежа, как запах трав!