Алексей Перминов - Мой декаданс

Он, невзирая на последствия,
Не мог стесняться грубых действий.
Остановившись на бесчестии,
Он вывел, что такое честь.
Кабак зловонил пред ним родиной,
Сверкал создатель мерзкой гадиной.
Все, что имел - давно украдено.
И нечего желать - все есть.

Желуди, люди, пища свиней.
Рождались на небе, прыгали вниз,
Лопнула кожа в засилье идей.
Природа? Судьба? Божий каприз?
Кто скажет теперь - зачем? Для чего?
Возможно, что небо и знает ответ.
Но нету возможности влезть на него.
Узнать, как внизу, наверху тоже нет.
Желуди, люди, пища богов.
Жили, как свиньи, взлетали затем.
Верили в искренность собственных слов,
Верили в лживость общественных тем.
Серый бархат внизу так манит с высоты.
В сознанье призыв - пуститься в полет.
Выжигай, вырывай больные мечты:
Здесь паденьем всегда кончается взлет.

На венах ссадины - никак им не зажить,
И дух израненный, что мечется в тисках.
Мгла позади, а впереди лишь страх.
Так зыбко утвержденье - стоит жить.
Я падал птицей в солнце. По руке
Цыганка мне гадала и бледнела.
Поднять глаза, сказать слова не смела,
И ангел над челом стоял в тоске.

С нами снами снова слово - буквы слепы, звуки глухи.
С нами сны. Злы. Паразиты. Ихни жабры розоваты.
Алые ланиты бриты. Опиаты. Кайфа сбыты.
Ты бы быты в брод раздвинул. Принял. Внял.
Стал неформалом,
Как Бретон, Рембо, Берроуз, закусил бы ус и губы,
И обиделся на смыслы, ибо всяки смыслы грубы.
Потому все грезы грязны, потому все слезы злобны,
Потому все смехи мрачны...
С нами снами корчи черта, что способен на развраты
И с солдатом, и с ребенком. И значимости караты
Метят личности и страны... Колотые вены - струны
Перестроены иначе. Это расставлять деревья
В рунах смерти, по порядку. Подзывать небесьи кары.
Лопались, краснея, струны. Наливали кровь в стаканы
Тараканы - язвы Кафки.

Грязь рождает муть. Жить в ней и уснуть.
С креста Христа снять, чтоб друзей распять.
В пир чуму одеть, чтоб в огне сгореть.
С костей мякоть смыть. С радости завыть.
Иль с судьбой побег - сквозь таежный снег.
Ждать всю жизнь весну, двигаясь к концу.
Как гонимый зверь - в запертую дверь.
Не жалея ног - в сумрачный итог.
Сизый бархат лиц. Молча взоры ниц.
В мраке слепых глаз траур, как экстаз.
Черно - белый сон. Смело за балкон
Время - юркий дым. Ты - твой старый сын.
Кто с карниза вниз прыгает на бис?
Мучить и страдать. Верить, предавать.
Слушать, говорить. Породить, убить.
В бреду ложных схем плыть, чтобы затем.
В мире вечных тем слово стало плотью ...

У меня есть к Богу телефон!
Из мебели только он в пустой моей комнате.
В кричащей темноте лезут ко мне нехорошие мысли.
Молнии и гром за окном.
Раздражен сегодня Создатель.
Веры одной случается мало, и тогда ко мне идут.
Человечество устало. Помощи просит.
Боль, которую они приносят с собой,
Бывает, проходит, бывает, иначе.
Они в трубку плачут и в момент трезвеют.
Когда-то давно нам изменила удача.
Так что заходи. Аминь.

Безбашенная ночь пришла - глаза открой,
Когда ушел из города тупой реальный день.
И растревожила она душ человечьих рой,
И в тело с болью напустила она лень.
Обрезала резко все грани на крестах,
Иллюзию с реальностью породнив на время,
И в темноте впервые вдруг зародился страх,
И в темноте теченье изменили реки-вены.
По черным прядям ночи в небо лезут души,
Утратившие веру, немодные пророки,
С разбитыми мечтами, их крики дождь заглушит,
А тьма загладит краски и зарифмует строки.
Луна светит уныло в потухшем мертвом небе,
Повесив отраженье в моих больших зрачках.
Оставив за собой открытыми все двери,
Которые до этого были на замках.
Ночь, когда реальность превращается в мечты,
И разум растворяется на больные сны.
Ночь, когда над океаном серости лишь тьма,
Звезды в небе плачут, и мычит луна.

Я трезв от тоски...
Кабак тянет к рвоте.
Сжимает виски
Мигренная боль.
Бреду по проспекту
В расстегнутой кофте
И вижу в бреду
В каждой шлюхе Ассоль.

Клеймят чело мне дни,
Бьют, жилки раздувая.
Слепят зрачки огни,
А тени знобью льнут.
И время не спеша
В ток сердца яд вливает,
Несет меня, кряхтя,
На самый страшный суд.

Раз счастливы ползти,
То вас не гложет небо.
И нет в глазах тоски,
И нет в груди болей.
Вам соль солдатских слез
Приправой служит к хлебу.
Отрава сладких грез
В аду ползучих дней.

Лошадь податливо прячет
Морду от кулака.
Плеть ее тело нянчит,
Шпоры ласкают бока.
Всадник - лихой победитель
С красной помадой в усах.
Сняв с потных плеч черный китель,
Гордо глядит в небеса.
С клячи глядит он на звезды,
С Марсом ведет диалог.
Звезды - забитые гвозди
В подошвы армейских сапог.

Сожаленье - вялый шаг,
И почти всегда назад.
Сожаленья жгли Рейхстаг -
Желтая дорога в ад.
Только здесь и лишь сейчас
Все, что было - все во мгле.
Каждый час открытых глаз -
Жажда власти на земле.
Всадник кляче - злой палач.
А ты сделал шаг к себе.
Сожаленья съели плач -
Плач по власти на земле.

Письмена откровеньем имен
Доверительно двери откроют.
Поклонившись, заметишь поклон -
Это зеркало «времени слоя».
Знаешь чувством, здесь есть, чего нет.
Чего нет - это все, кроме чувства.
Где-то там его скользкий скелет.
Где-то здесь он, рожденный в капусте.
Ты пригреешь его на груди,
Если страх не сожрет тебя первым.
Либо путник один на пути,
Либо путник один идет с кем-то.
Набирай, брат, дружину друзей -
Королей, и шутов, и счастливцев.
С их весельем тебе веселей
Проявлять их истлевшие лица.

Любовь припечет снег, завьюжит печаль.
Забыть невозможно. Страсть смыслу не служит.
Как в теплое тело старательно - сталь,
Истерика памяти душу задушит.
Запиленным полем, задавленным дерном,
Асфальтовым альтом, литаврами фар
Подальше по далям, походкою тертой,
Тащить за плечами печали - твой дар.
Пиковая дама, клинок в черном сердце.
Мой крест, моя точка и мой страшный суд.
С полвека до веры закончились рельсы.
С полвека надежды меня там не ждут.
Ты помнишь, мы жили, как дети на небе,
Друг в друга вмещая вселенную всю.
А ночи и дни, как побочные тени,
Ломались на доли под словом «люблю».
Мне лень вспоминать, кто подумал о плене,
Коль в зеркале взоров теперь не вдвоем.
Вино забродившее бродит по вене,
Меня выжигая в тень желчи огнем.

Экспресс косяками, кругами, с друзьями,
Забытыми битвами быта - в ботву!
Я дни календарные ставлю крестами.
Нелепыми цифрами боль хороню.
Тоска сердце точит, как тучи на солнце,
Как осень, что тенью прикончила день.
Мне колят глаза «мать-и-мачехи» кольца,
Венец, что принес тебе месяц, надень.
Я ночью рождаюсь, в час точки отсчета.
С рассветом - распятье, падение в ад.
Забыться до будущей ночи - забота,
С мечтою о жизни, с шагами назад.
Из сна вынося образ резкий, до крика,
Печаль превращается в лезвия флаг.
Бегу в переход от весеннего блика.
Бегу в паранойю, в болезни, в кабак.
Я вырвал в истерике провода сплетен.
Грусть - корни мои стоят без воды.
Грусть - ветви мои ветром спутаны в сети.
И слезы от дыма - от жженой листвы.