И готовыми надолго дать взаймы.
В местном клубе – иностранное кино,
После – игры в Фантомаса и индейцев,
Самострелы и рогатки для гвардейцев,
На бульварах, у беседок – домино.
Электробусы шныряют в тишине,
Словно зубы, повыдёргивали рельсы.
Я – седой герой из архаичной пьесы,
Не привыкнуть никогда мне к новизне!
Сердце рвётся из рёберной клетки
Под напором коварных метресс:
Наготой возбуждают кокетки,
Дразнят взгляды чудных поэтесс.
Кто придумал губную помаду,
Этот дерзкий багряный окрас,
Для голодного взора усладу?
Понимающий был ловелас!
В косметичке оттенков палитра —
У художника меньше цветов.
Макияж, если сделан он хитро,
Укрощает и львов, и ослов.
Кольца, серьги и люкс бриллиантов,
Декольте, ожерелье над ним
Предвещают погибель вагантов,
Променявших стихи на интим.
Шлейф ночного парфюма – приманка
Для наивных, лиричных синиц,
Как для наглых котов – валерьянка,
Что пьянит и лишает границ.
Сердце клетку сломает, заразу,
Ощущая шальной кровоток.
Упорхнув, будет поймано сразу
Сеткой первых ажурных чулок.
Боль отступает постепенно,
Похожа на морской отлив,
Жуёт и колет неизменно,
Играя жалобный мотив.
Калечит тёплые желанья,
Шипя ехидно: «Он с другой».
Плодит гнетущие метанья:
«Куда девался дорогой?»
Наедине с собой ты плачешь,
Звонишь знакомым всякий раз,
Взгляд на работе в угол прячешь,
Скрывая покрасненье глаз.
Не ищешь дружеских советов —
Они от муки не спасут.
Считаешь, нет простых ответов,
Сама себя ведёшь на суд.
Потом принятие, смиренье
И долгожданный компромисс.
Благословенное решенье —
Не сигануть с балкона вниз.
Уходит ревность постепенно.
Светлеет пасмурная грусть.
Боль шепчет ночью откровенно:
«Не расслабляйся, я вернусь!»
Отчего так благостно ночью засыпать —
Понарошку вроде бы можно помирать.
Темнота забвения, призрачные сны
Под сияньем мертвенным скаредной Луны.
В снах фантасмагория, в них и рай, и ад,
Прошлые истории, планов хит-парад,
Смесь тревог непознанных, праздников, борьбы
И желанье радужной, сказочной судьбы.
Утро бледно-нежное – хлёсткий апперкот —
Возвращает истово в круг пустых забот.
Мини-воскрешение – радостный финал,
Ощущенье вечности, жизни сериал.
Это – назидание, как пройти свой путь
И впитать придирчиво умиранья суть.
В чуланной темноте опрятной
Хранятся лыжи и коньки —
Во тьме кромешной, непроглядной
Проводят тёплые деньки.
Им неприятна сухость быта,
Дощатых полок антураж,
Что дверь всегда на ключ закрыта,
Уныл пропыленный пейзаж.
Они хотят невинность снега,
Блестящую поверхность льда.
Всегда готовы для пробега,
Чужда им душная среда.
В мечтах их – полдень лучезарный,
Хрустящий искромётный наст,
Морозный ясный день шикарный,
Не в упаковках пенопласт.
Желанья сбудутся, ведь лето
Уйдёт, закончив пылкий труд.
Метель на жар наложит вето.
На полках ролики уснут.
Икра минтая бесподобна,
Когда другой не знаешь ты, —
Мелкозерниста и съедобна,
Доступна в рамках нищеты.
С женой преклонных лет терпима
Жизнь без молоденьких метресс,
Не феерична, постижима,
Поскольку спит любовный стресс.
Есть упоение враньём,
Иллюзии создание,
Когда немыслимый подъём
Возводит быстро здание
Невероятной яркой лжи,
Призывной и блистательной,
Вздымая шустро этажи,
Обман скрывая тщательно.
Фундамент должен содержать
Бетон благоразумия
И на своих плечах держать
Конструкцию безумия.
Парадный вход – манить войти
И окунуться в таинство,
Прельщать: мол, ждёт в конце пути
Приятное беспамятство.
Правдивых кирпичей, найдя,
Добавить бы желательно,
Чтобы, доверие будя,
Торчали показательно.
А дальше – строить до небес,
Без капельки стеснения.
Любой рассказчик – ловкий бес,
Ваятель настроения!
