Токсин сомненья разъедает,
Сердечный учащает стук,
В подкорку мыслей проникает
И, словно каверзный паук,
Плетёт боязни паутину,
Переполняет злобой взгляд,
Комки улик бросает в спину,
Самокопаний строит ад.
Как в каверзном калейдоскопе,
Плодит кошмарные миры,
Уносит в яростном потопе,
Бросает в логово хандры.
Яд ревности, разъев аорту,
Готовит чувствам эшафот.
Быстрей – любовную реторту,
Сварить доверья антидот!
Он перешёл с собой на «вы»,
Искал в толпе уединенья.
Давно уж были не новы
Попытки мрачного забвенья,
Полночных пререканий муть
С правдивым нудным альтер эго,
Зеркал в рассветной дымке жуть,
Желанье нового побега
Из доморощенной тюрьмы,
Сооружённой добровольно.
Но как сбежать от кутерьмы,
Глумящейся самодовольно
С рассвета, с самого утра
До сновидений дряблой ночи?
Всё горше тяжкая хандра,
А просветленья всё короче.
Себе довольно трудно врать,
И диалоги бесконечны.
Слезливых рассуждений рать
Зеркальный клон кромсал беспечно
И предлагал на брудершафт
Признать ошибки откровенно,
Спалить обилие неправд,
Принять отверженность смиренно.
Он, перейдя с собой на «ты»,
Искал в толпе уединенья
От беспощадной прямоты
Души смятенной отраженья.
Бог удачи медлит с визой
Вот уже который год.
Есть проблемы с экспертизой
Документов. А доход
Убывает постепенно,
Высыхает средств ручей,
Вяло бьёт, неполноценно
Чувств родник из-под камней.
Обмелела речка счастья —
У жены понурый вид.
Без достатка нет участья,
Голова всю ночь болит.
У меня расходов много
Набралось, хоть пруд пруди.
Может, примут для залога
Драгоценность в бигуди?
Очень крупный самородок —
Прелесть, золото моё.
Прикрывает подбородок
Эротичное бельё.
У неё глаза-озёра,
Где так просто утонуть,
В них без нового фарфора
Мерно плещет злобы ртуть.
За моря я не мотаюсь,
Не изведал океан,
Сидя в луже, прохлаждаюсь
Без зарплаты, истукан.
Дело сделаю благое.
Я готов внести заклад:
Заглядение родное —
Стопудовый ценный клад!
Счёт открыв в приличном банке,
Быстро визу получу
И женюсь на иностранке…
Уж её – озолочу!
Платформа Юность пролетела,
Как быстротечный сладкий сон.
Слонялся много я без дела,
Транжирил время, охламон.
А машинист состав с годами
Упорно гнал в седую даль.
Я переполнен был мечтами,
Не знал, что в мире есть печаль.
Романтик, по уши наивный,
Смотрел в окно, разинув рот.
Фон простирался позитивный,
Повсюду чудился Эрот
И полногрудые красотки
С ногами прямо от ушей —
Не в офисе переработки,
Не мельтешенье январей.
А поезд тяжелел конкретно,
Колёсных пар плодилась рать.
По капельке, малозаметно
Я стал от жизни уставать.
Промчался полустанок Зрелость,
И словно не было его.
Ушёл апломб, исчезла смелость,
На месте пива – молоко.
Уже вокзал маячит Старость
С плакатом: «Бренной жизни суть».
Обходчик убелённый – вялость —
Бредёт вдоль рельс в последний путь.
Сталактиты обвисших желаний
В подземелье стекают души.
Сталагмиты растут толкований
И невольно плодят миражи,
Чего не было даже в помине:
Этот гением помнит себя,
Победившим в крутой викторине,
Всех соперников в прах истребя.
Тот рисует себя ловеласом,
Донжуаном восторженных лет,
Говорит, что водился с Пегасом,
Сочинял за куплетом куплет.
Кто-то в жалких иллюзиях тонет,
Мнит: в богатстве и пышности жил,
Перед зеркалом пыльным фасонит,
Хоть последний пиджак заложил.
Просто были мы раньше моложе,
Лучезарно сияли года,
Без пигментных отметин на коже,
С ощущеньем: я телезвезда!
Принимались ошибки спокойно:
Мол, исправить их можно вполне,
Авантюры шли бесперебойно,
А сомненья топились в вине.
О здоровье не думалось даже,
Представлялся безмерным запас
Похождений в хмельном патронташе,
Сил взорвать эротичный фугас.
А теперь сталактиты мечтаний
Не свисают в промозглой тиши.
Душу рвут сталагмиты метаний,
Оскорбляют неверья гроши.
В башке пестрит винегрет из нашинкованных мыслей:
Кто виноват, а кто прав, где правда таится, где ложь?
Во рту вкус похмелья убогий и давяще-кислый,
В душе, на кончиках пальцев играет мелкая дрожь.
Больно калечат в ночи вериги самокопаний,
Режут тревогой раздумья гневных упрёков силки.
От приговора суда не стоит ждать состраданий —
Я, прокурор и судья, с собой обойдусь по-мужски.
Приволоку, скрипя, подборку признаний опасных,
Пусть адвоката-совесть охватит мучительный стыд.
Присяжных придётся отмыть от сомнений заразных,
Когда я вскрою прилюдно вены напрасных обид.
Рыбные консервы – стол холостяка:
Сайра и горбуша, килька и треска.
Но зато свобода, чтоб не слушать визг
И не видеть мелких нареканий брызг.
Сласти агамиста – чёрный хлеб и соль.
Но намного легче бренная юдоль
Без нападок едких, порицаний злых
И разборок нервных, как шрапнель,
