В книгу избранного Марка Котлярского вошли стихи, написанные им в разное время и в разных странах – в Азербайджане, в России и в Израиле, где он сейчас и живет. По мнению писателя Леонида Колганова, лауреата премии им. Анны Ахматовой, Котлярский – один из самых значительных поэтов конца XX – начала XXI века, чье творчество еще предстоит открывать читателю. «Поэтическим театром» назвал творчество автора писатель и журналист Петр Люкимсон.
Отдельной книгой стихи Марка Котлярского издаются впервые.
прошел день,
вернее, сгорел без следа.
Как будто слабый фонарь,
мигает в небе звезда.
Ночь в городе, ночь,
пустынен шумный проспект.
Был день, был,
и, вот, его нет…
По ночам мне снится дождь,
бесконечный и звенящий,
как монисто.
И всё чаще
по ночам мне снится дождь.
Дождь идет в пределах сна.
Но вдыхаю полусонно
запах терпкого озона:
петербургская весна…
Петербург…
Но Петербург —
это вновь дворцы и парки,
это жизнь в сплошной запарке.
Петербург.
Но Петербург:
Дождь скрывает Летний сад,
дождь встает слепой стеною.
Кто-то плачет за стеною;
но сквозь сон,
сквозь дождь и слезы,
под печальный звон монисто,
ангелы,
как санитары,
в белой ауре
летят…
Спокоен воздух. Не дрожит вода.
Не бродят в переулках чьи-то тени.
И ветра нет. Спокоен мир растений.
Горит подслеповатая звезда,
Недобрый свет свой бе́з толку роняя.
Над миром тишь обманчива, как сон.
Лишь где-то вдалеке бубнит клаксон
Последнего, сбежавшего трамвая.
И город спит.
Подведена черта:
Спят люди, позабыв про все раздоры,
Забыты дрязги, сплетни, разговоры.
Забыто всё.
И нету ни черта!
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез…
Б. Пастернак
…Где ливень по-над городом завис,
Как зависает новая программа
В компьютере. А кто-то сел за вист,
И у него конкретная программа:
В картишки перекинуться. Затем
Затеять разговор о рыбной ловле;
Да мало ль тем? Но я слежу за тем,
Как ливень обрабатывает кровлю:
Шлифует, чистит, а потом сверлит,
Как будто бы готовит к скорой сдаче,
То вдруг теряет рифму, как верлибр,
Забытый, как герань на старой даче.
Где ливень, там вода стоит стеной,
Стенают ставни, стонут стекла тонко;
Где ливень, ты прощаешься со мной,
Худа и молчалива, как эстонка.
Когда он стихнет, этот шум воды,
Когда чернила высохнут, как слёзы,
Взойдет в зенит созвездие беды,
Напомнив пастернаковские грёзы…
Поднимите мне веки…
Н.Гоголь, «Вий»
Поднимите мне веки…
Поднимают века:
открывается пропасть,
глубока и бездонна,
и судьба человечества,
горька и бездомна,
пропадает во мне,
как безумья река.
Чья рука
нас бросает
в безумия реку,
роковыми страстями
играя,
небрежно шутя?
Чья рука оставляет автограф,
вынося приговор человеку?
И лишается разума человечество, —
неразумное Божье дитя.
…Поднимите мне веки…, —
я увижу зарю,
я почувствую запах цветов
и запах озона.
Где-то спрятана в мире
заповедная зона.
Вдалеке от безумья реки —
я о ней говорю.
Мир однозначно сошел с ума,
Как сходит с рельсов старый трамвай.
Ну что, старик, скорей наливай,
Пока не поехала крыша сама.
Водка? Шампанское? Ной, не ной,
Пей-ка лучше под звон цикад.
Видишь, с фото глядит депутат,
Словно радуга, весь цветной.
Если радость на них одна,
Значит, проклятье будет одно.
Кто ж опускается на самое дно,
Тот воистину пьет до дна!
Не дай мне Бог сойти с ума!..
А.Пушкин
Не дай мне Бог…
…Сошел с ума,
плывут вокруг, как стены, лица,
дорога дальняя пылится,
пуста дорожная сума.
О, лиц летящих листопад,
глаза краснее спелой клюквы,
и щелкают стальные клювы,
и губы шепчут невпопад:
„Не дай мне Бог…“
Но Бог даёт
лишь только шанс.
О, правый Боже,
прости меня.
Мороз по коже:
мне кошка лапу подаёт,
поскольку кошка —
это Бог,
как полагали египтяне.
Но если Бог во мне, то я не
знаю, кто я.
Колобок?!
Облаков очумелых движенье,
И деревьев кипящая просинь.
Что ж, ушло от меня наважденье,
Словно лето, ушедшее в осень.
Улеглись, как продукты в кошелке,
Бушевавшие дни и недели.
Были птицы на импортном шелке,
Да и те далеко улетели.
Как непрочно шитье привозное,
Как житье это стало докукой.
В этом мертвом немыслимом зное
Всё опутано сплином иль скукой.
Убежать бы куда от разброда
Смутных мыслей, неясного знанья.
Но любовь – это чувство ухода,
Скорбный путь, возвращенье сознанья.
За чашкой кофе
(Перебирая чьи-то строки)
У кофе горький привкус был,
Я пил его глотками, жадно.
Как будто горечь беспощадно,
Я этот кофе жадно пил.
Но я привык, пожалуй, пить
Горчащий и горячий кофе…
…А в мыслях было:
„Так любить,
Чтоб замереть на полувздохе,
Чтоб замереть от немоты,
Поняв, что ты – косноязычен,
И что до ужаса привычен
Твой мир – с утра до темноты…“
А свет от лампы падал вниз
И расходился полукругом.
„Когда бы жизнь привычным кругом…“
„Мысль путешествует без виз…“
Причем здесь визы?
Но любовь…
Она вообще не знает
