к чему
привык,
узри в себе потомка лик.
И если ужаснешься вскрик,
то значит – ты уже старик.
Если смерти другого предашь,
под суровый закон попадешь
и скорее всего, что в тираж
сам пойдешь.
Если ты, изменяя жене,
ее чувства убьешь до конца,
нет тогда тебе званья страшней
подлеца.
Если дерево в парке сломил
или, собственность чью-то поправ,
ты кубышку чужую открыл -
суд и штраф.
Если ж ты никого не убил,
ну а просто мечте изменил,
и напрасно промчались года -
что тогда?
Я лежу и гляжу в окно.
Как гном
среди корабельных сосен.
Осень.
Намокший лес выглядит мрачным.
Входит врач. С ним
сестра, что делает мне уколы.
Голым
лежу под одеялом.
Дьяволом
и всеми святыми чертыхаюсь.
Задыхаюсь
без дела.
Тело морщится,
душа корчится.
Когда, наконец, это кончится.
Надоело.
За дело хочется.
Не падок я как воронье
на мишуру прогресса
и меркантильным интересом
не оскорблю святейшество мое
Я – Человек -
не бытия осколок.
И век мой долог
не телесным тленьем,
не быта пастила
мне в наслажденье.
Я жив, пока живут
продукт мечты моей – мои дела.
Нас ласково обманывает Солнце,
оно глядит напыщенно на Землю
и мнит себя венцом всего и вся.
А мы,
поддавшись властному его очарованью,
вдруг забываем,
как устроен мир.
Ведь человек разумен
как никто.
А разум -
это жизненная сила,
способная разрушить и создать,
чего не в силах Солнце.
Впрочем, что гадать:
самее – кто.
И я – не пуп Земли,
и я – ничто
на той шкале,
которой
пытаемся измерить мы Вселенную.
И в то же время я -
огромный мир,
вмещающий материю и дух,
и время, и энергию, и жизнь.
Но Я и Солнце -
разные миры.
Мы несравнимы
как большой и малый,
мы-
разные пространственные грани,
мы-
разные физические яви,
мы – мирозданья разные слои.
Но мы -
равновеликие системы.
Величье наше -
в том уже хотя бы,
что существуем мы.
Мы-
это часть Вселенной,
лишь один этап,
один виток спирали бесконечной,
но не от частного -
к всеобщему
Началу иль Концу.
Спираль сама – часть тора,
незамкнутого в естестве своем.
И нет предела Разуму и Свету,
и мирозданью
вовсе нет границ.
Политики, прислушайтесь к поэтам
Политики,
прислушайтесь к поэтам.
В их откровеньях, как в дурмане мирры
кодированы вещие советы,
что
будет завтра управлять всем миром,
кто
будет завтра истинным кумиром,
а кто сойдет в объятья вечной Леты.
Политики,
прислушайтесь к поэтам.
Как провозвестники землетрясений
они острее чувствуют дыханье
толпы, готовой подхватить
«да-е-шь».
Они толпу приводят сами в дрожь
не воздуха случайным колыханьем,
а тайного желанья воскресеньем,
к чему готовы мы,
но… ждем совета.
Политики,
прислушайтесь к поэтам.
Поэзия -
консервативнейшее из искусств.
Но зеленеет даже старый куст.
Поэзия – не сцена дряблых чувств
Поэзия -
не сцена дряблых чувств,
она – арена мыслесовершений.
Я у нее заимствуя,
лечусь,
учусь стать строже,
чище,
совершенней.
Я спрашивал ночную тишину
о будущем, о прошлом, настоящем -
лишь тот обрящет истину – жену,
кто станет не берущим,
а дарящим.
Мне ведомо и то, чего в природе нет,
что недоступно слуху или зренью.
Тот вырвался из бытия тенет,
кто чаще доверяет озаренью.
Жизнь не подвластна догме аксиом.
Родится каждый в собственной постели.
Для каждого стучит свой метроном,
но все-таки… сойдутся параллели.
Вопрос нелеп -
кто: человек иль слон
окажется значительней друг друга.
Величие -
не есть величина.
Суди не по размерам и чинам,
не по значенью квадратуры круга,
суди нас, бог,
по цельности своей -
вместилищу и массы и идей.
Судьбой нам всем доверено идти,
но каждый – лишь отметина в пути.
Поэтому
вообще нас не суди,
как мы не судим собственных детей.
Ум словно скальпель
сущее членит
на малые исходные частицы.
Но То лишь
нас действительно пленит,
чему душою можно причаститься.
Ведь Суть -
не сумма составных частей,
не результат сложенья скоростей,
а то, что импульс жизни создает
и, даже погибая,
не умрет.
Весь мир наука разделила на куски
Весь мир наука разделила на куски,
есть голова и сердце -
жизни нет.
И музыкально-поэтический сонет
не передаст всей муки и тоски
отсутствия единства всех Начал,
всех граней, всех вершин,
всех Я и Мы.
Кто понял суть всей этой кутерьмы,
тот в мирозданьи знает свой причал.
Как много в книгах написано
Как много в книгах написано,
как много всего предложено -
а как оценить,
что истинно,
а что, к сожалению, ложно.
Надеялись -
знанья получим все
как дар золотой рыбки,
на самом же деле
учимся,
пройдя сквозь свои ошибки.
Мысли рифмой резонируют,
свежим словом озонируют,
проникая в нас без тормоза,
если выражены образно.
Волны бьются о риф,
оседая в грядущем.
Мысль – не требует рифм,
гладкость ей – не присуща.
Чайки – словно слова -
дышат прошлым печальным,
мысль живет в головах
как волна – безначально.
В сумраке масса смыкается с личным.
Я-
и хозяин
и гость.
Строки строги,
лаконично логичны
словно слоновая кость.
Мысли-маслины
античны как Анды
все соотносят одно:
чтоб о тебе прокричали куранты,
надо пройти через дно.
Только столкнувшись с людской глубиною -
залежью злата и зла,
став человеческой вечной виною,
можно о звездах базлать.
В серых каменных джунглях
ор бездомных собак,
будто жарят на углях
тех, кто духом слабак.
Одичавшая стая
норовит со спины -
не от голода злая,
а от
