отношение ко всем, у кого им приходилось бывать в гостях. И, не желая навещать их, они и сами стали всё реже приглашать их.
В конце концов никто не стал заходить к ним. Для таких гостеприимных людей, какими на самом деле были Володя и Валя, всё это оборачивалось большим огорчением. Они не ожидали, что так выйдет, и здорово переживали. Но вовсе не собирались отказываться от своих новых взглядов на выбор компаний.
Однажды, в состоянии крайней нервозности, Воленские решили было как-то подправить дело. Они намеревались созвать у себя компанию из прежних самых лучших и верных друзей для празднования своего скромного юбилея совместной жизни, разослали приглашения. Но никто в гости не пришёл, и супруги, совершенно обескураженные, сидели весь намеченный к торжествам день дома одни.
После этого они пробовали заводить новых знакомых и ходить в гости к ним, не забывая приглашать их к себе, но вскоре убедились, что те нисколько не лучше прежних.
Валя, как и раньше, находила какие-либо изъяны в компаньонах и охотно шла на разрыв с ними. Володя соглашался с ней.
Однажды, когда супруги в очередной раз остались в одиночестве, Володя сказал жене:
– Как ты думаешь, милая, может, мы поступаем как-то не так?..
Валя, против обыкновения, промолчала, и на лице её вместе с недоумением можно было заметить искреннюю задумчивость. Она размышляла о случившемся и приходила к выводу, что, пожалуй, нет больше в городе никого, кто сохранял бы к ним былую приятную и возвышающую привязанность. «Изменились все», – решила она, пытаясь успокоиться. Но она не могла не знать и не чувствовать, что теперь и в их с Володей семейной жизни тоска по ушедшему, по прежнему, будет только прибывать.
– Давай возьмём и съездим к кому-нибудь не в городе, ну, так, чтобы недалеко, – предложил Володя. – Он хотел помочь Вале отойти от грустных мыслей и разочарований.
– Но там же у нас никого нет, и не ехать же за тридевять земель, – сказала она и тихо заплакала.
– Как же так нет? – парировал муж. – Да хотя бы моя родственница, тётя Нюра?
– Ну уж тётя… – Валя досадливо махнула рукой, давая понять, что даже говорить об этом ей неохота. Она сильно недолюбливала тётю Нюру за её болтливость и старческую нечистоплотность, а ещё за её неожиданные появления в городе, когда она, неопрятная и невежливая, привозила Воленским молока, яичек и свежины со своего подворья или зелени с огорода. Валя не то чтобы отказывалась от такой помощи, нет, но её коробило настойчивое навязывание помощи; оно как бы ставило тётю Нюру выше над ней и над племянником.
Это явно входило в разрез с культурой общения, которая помнилась супругами по встречам с их былым дружеским окружением. Привыкнуть к тёте Нюре и принять её сердцем Вале никак не удавалось.
Деревня Прадное была не из ближних. Тётя Нюра при каждом случае звала супругов погостить у неё или хотя бы накоротке проведать её. Но те всё не торопились, ссылаясь на то, что им обоим и так приходится отправляться в отпускное время в дальние города, по очереди то в один, то в другой, в разных концах страны, чтобы навещать там стареющих родителей – Володи и Вали. Такие визиты продолжительностью, как правило, недели на три, весьма хлопотны и утомительны.
Но теперь как будто уже и к тёте Нюре можно бы…
И тут по телефону сама родственница вызвала их на разговор и прямо-таки в категорической форме начала настаивать на приезде к ней племянника с его женой.
– Праздник у нас, – говорила она в трубку Володе. – Главными будут один интересный дедок с новой бабушкой, это их будем чествовать, что-то вроде помолвки, ещё соседи, все люди хорошие. Ну не обижайтесь, ждём вас…
– А не съездить ли? – робко спросил Володя у жены, передав ей телефонный разговор. – Ведь нас уже давно никто не приглашал, и мы тоже никого не приглашали…
Валя молча посмотрела в глаза любимому супругу, и он понял, что на этот раз она даже рада случившейся настойчивости тёти Нюры. Ведь выходило, что обычай-то вовсе не истощился, не исчерпал себя, ещё будут и гостевания, и общения, да в чём-то, может, и лучше прежних…
Так оно, к счастью, и произошло. Разумеется, не только в связи с тогдашней поездкой к тёте Нюре. Там, на торжестве, обозначенном как помолвка, было и весело, и просто, и благодушно, да вот из присутствующих, кроме Володи и Вали, были исключительно одни старики. Надо лишь представить: той новой бабушке, звавшейся сугубо на старинный лад – Агриппиной, – за семьдесят! И она из тамошних оказывалась едва ли не самой молодой!
В течение неполных трёх дней, пока Воленские находились в деревне, в паузы, когда там они оставались наедине, а затем и по возвращении домой Валя и Володя по-своему, на шуточный, конечно, манер, забавляясь, комментировали всё, чему стали очевидцами. «Невеста хоть куда!» – то и дело говорили они один другому, и при этом не удерживались от весёлого, добродушного смеха.
Где-то в недрах этого приподнятого их настроения витало уже и то самое, чего нельзя было не предвидеть. Супруги, наконец, обрели смелость решить проблему недостатка общения без чьей-то помощи и прямо у себя дома. Замысел свёлся к тому, что они возьмут ребёнка из детского приюта. Возбуждённые, они объездили с десяток соответствующих учреждений, посетили массу присутствий, где требовалось надлежащим образом оформить намеченное, и через каких-то полгода в семье появился вихрастый ребёнок, мальчик чуть больше полутора лет от роду, заменивший на тот период, казалось, всю большую когорту бывших друзей Воленских. Но то, к удивлению и тех бывших друзей, и многочисленных прежних и новых знакомых, и особенно самих Воленских, было лишь приятным началом.
Уже целиком отдавшись заботам о приёмыше, Валя однажды почувствовала недомогание, и выяснилось, что она беременна. Супруги были в шоковой радости и уже не скрывали её, наоборот, по разным поводам возвращались к ней вплоть до родов. Те прошли благополучно. Валя родила двойню, мальчика и девочку. Лучше этого Воленские и желать не могли.
Володя, будучи по характеру безотказным, стал в эту пору добрейшим помощником жене и всему семейству. Валя его настолько любила, что ей вообще не приходило в голову поправлять его или спорить с ним. Она удивилась его мнению только один раз, когда он сказал, что праздник рождения своего потомства он бы считал полезным и обоснованным устроить, когда сыну и дочери исполнится по году, не раньше. Неисправимый интеллектуал, собиратель всяких любопытных сведений, Володя
