Весь день я старался отвлечься работой, но навязчивый образ Оксаны настойчиво напоминал мне, какой я кретин. Я стал соображать, как мне Оксану найти. Но огромный Париж не маленький Орсе, шансов – нуль.
Прошло три мучительных дня. Я постоянно вспоминал Оксану и лелеял глупую надежду, что она мне позвонит. Я по нескольку раз в день спрашивал Жака, не звонил ли кто. Он сочувственно смотрел на меня и отрицательно качал головой.
Наваждение не проходило. Как ненормальный, я на что-то надеялся. Понимая абсурдность ситуации, я всё же мысленно заклинал Оксану: «Позвони, позвони, позвони!». И мысль материализовалась.
«Привет! Я кое-как тебя нашла!», – раздался в телефонной трубке её радостный голос. Меня приятно поразило её «ты». Оказалось, что телефон, который я ей записал, был не лабораторный, а директорский. Секретарша директора ничего про меня не знала. Оксана выпросила у неё телефоны всех лабораторий (два десятка!) и висела на проводе три дня, за что получила от тётки капитальный втык.
Вечером я поехал на электричке в Париж. Мы встретились у Эйфелевой башни, так как никаких других парижских достопримечательностей я пока не знал. «Поднимемся?» – предложил я. «Да нет, я уже столько раз была на верху этой башни, что меня от неё начинает уже мутить», – скорчила Оксана гримаску.
Мы пошли куда глаза глядят. Темнело, но на улицах от огней было светло почти как днём. Миновав Пигаль, запруженную нарядными женщинами и прочей мошкарой, мы забрались на Монмартр. Перед нами мирно лежал сверкающий Париж, а над нами торжественно сияли звёзды. Я любовался не столько ими, сколько своей спутницей.
«Ты надолго приехала?», – спросил я. «На две недели» – «А что так мало?» – «Надолго муж не разрешил» – «Так ты замужем?!» – «К сожалению. Перед отъездом мы с мужем поругались. Он вообще не хотел меня отпускать. Ревнивый дурак. А ты женат?» – «Да. Тоже к сожалению». И мы дружно рассмеялись.
Спустившись, мы купили в киоске большую бутыль пива, открыли и стали пить по очереди из горлышка, смеясь, торопясь и обливаясь светлым холодным напитком.
Узнав, что я собираюсь издать книгу, Оксана предложила: «Мой брат, живущий здесь, работает в издательском бизнесе. Он может помочь». Мы расстались в метро. Она поехала к тетке, я – в Орсе. Мы аскетически не дали воли чувствам.
В субботу утром я отправился в Париж на встречу с её братом. Он пришел в условленное место с большим опозданием, явно не выспавшийся и несколько угрюмый и помятый. Он был полной противоположностью своей сестре: худощавый мелкий брюнет со светлыми глазами, римским носом и тонкими губами. «Ты давно знаком с Оксаной?», – первое, что спросил он, глядя на меня исподлобья. «Нет, мы познакомились в самолёте». Узнав о сути моей книги, он потащил меня по каким-то адресам, где с удивительным постоянством либо никого не оказывалось на месте, либо нужный человек был очень занят. Потеряв целый день, я понял, что он принадлежит к той категории неорганизованных обормотов, которые умеют строить грандиозные планы и много обещать, но не умеют ничего делать как следует.
Воскресенье я вдохновенно проводил в лаборатории, тщетно пытаясь не думать об Оксане. Вдруг она позвонила (телепатия?): «Слушай, покажи мне научные приборы и чем ты там занимаешься!» По-женски это означало «да, да, да!». Я позвонил домой Жаку и спросил разрешения на визит посетительницы в лабораторию. Он любезно разрешил и даже предложил посидеть вечерком втроем в кафе; только не сегодня, а лучше завтра.
Назавтра Оксана приехала в Орсе. Я, как павлин, распустил перья, демонстрируя ей синхротрон и спектральные приборы. Она восхищенно хлопала в ладоши и задавала вполне осмысленные вопросы. Она легко схватывала суть ответов и этим окончательно выбила меня из рабочей колеи.
Вошел Жак. Я представил их друг другу. Жак спросил, чем она занимается. Обворожительно улыбаясь, она ответила, что лечит мужские и женские болезни. Жак переспросил, где она это делает. Она кокетливо повела плечами, усмехнулась и сказала, что делает на дому профессиональный массаж. Жак задал ещё пару вопросов и ушел с каким-то многозначительным видом, бросив мне на ходу, что вечером занят и в кафе пойти не сможет.
Вечером, когда мы прогуливались с Оксаной по городку, я кивнул на жилищный кампус: «Я тут живу». «Ты меня приглашаешь?» – «Само собой».
Увидев на вешалке мой полосатый мохеровый шарф, она воскликнула: «Ой, какая прелесть! Такой пушистый, мягкий!» и обмотала себе шею. Я позавидовал своему шарфу. В маленькой комнатке Оксана быстро освоилась, уютно устроилась на диване и включила радиоприёмничек с музыкой.
Я накрыл стол, нарезал колбасу с хлебом, откупорил красное французское вино и наполнил стаканы. «За тебя!» – сказал я, поднимая стакан. «За нас», – эхом отозвалась она и дзынькнула своим стаканом о мой. Мы закусили и выпили ещё. Оксана резко захмелела и ультимативно заявила: «Хочу танцевать!» Вскочила с дивана и стала вертеться, демонстрируя свою аппетитную ладную фигурку. Я любовался ею и сдерживал желание её проглотить. «Какая ты красивая! Совсем не похожа на своего родного брата!» – восхищенно воскликнул я. Оксана смутилась: «Он мне не совсем родной, он двоюродный. Наши мамы – двоюродные сёстры» – «Так значит он не двоюродный, а троюродный – десятая вода на киселе. За такого можно даже замуж выходить», – неосторожно пошутил я. Оксана помрачнела и процедила сквозь зубки: «У него характер хреновый. Целый день бродит по квартире и брюзжит, как старпер». – «Откуда ты взяла, что он весь день брюзжит?» – «Вообще-то я остановилась у него, а не у тётки».
Тут меня наконец-то осенило: он её любовник! В моём мозгу, раскрепощенном алкоголем, в один момент связались все отдельные фактики: замужем, но называет мужа дураком; муж сильно ревнует, наверно не безосновательно; разругалась с ним и уехала в Париж, причем, это уже не в первый раз; делает мужчинам массаж на дому (интересно, чем кончается этот «массаж»?); при мне нахально кокетничала с Жаком; имела множество свиданий у Эйфелевой башни; наврала про «брата», что он брат; живёт у него, а не у тётки. Вывод: моя избранница – шлюха!
Я замер в ступоре. Оксана перестала вертеться, посмотрела на меня пристально, как через оптический прицел, и поняла, что я всё понял. Она выключила музыку и тихо спросила: «Что дальше?» – «Дальше я провожу тебя на электричку».
Мы вышли на улицу и направились к станции. Оксана зябко поёжилась: «Как холодно! Обними меня!» Я слегка приобнял её, чтобы не обидеть. Но по настоящему обнять не мог. Обнять шлюху? Невозможно.
Она зашла в электричку и махнула мне рукой. Я махнул ей.
Назавтра она позвонила: «Я должна вернуть тебе твой шарф» – «Оставь его себе на память».
Вот и вся история. Тут можно было бы поставить точку. Но фокус в том, что в последующие годы со мной произошло ещё восемь подобных историй, суть которых можно сформулировать следующим образом: мне встречается прекрасная женщина, в которую я влюбляюсь до одурения (и вроде бы вижу взаимность), а потом выясняется, что она – лживая шлюха. Почему-то я влюбляюсь только в шлюх. Печально, но факт.
В начале февраля я ехал на троллейбусе по зимней Москве. Было холодно и промозгло. Через стекло проплывал унылый пейзаж городских строений. По краям дороги возвышались горы неубранного снега. В троллейбусе толкалось много народу. Все куда-то ехали. Стоп, а я куда? Силился вспомнить, но не мог. Неужели склероз? Не рановато ли?
Троллейбус остановился, повинуясь голосу водителя: «Остановка Ленинский проспект». Так и не вспомнив, с какой же целью ехал, я вышел. Зачем вышел? А чёрт его знает. Куда идти и зачем? Не ясно. Я машинально двинулся к памятнику космонавту Гагарину. Почему-то вокруг не было ни души. Странно.
На фоне сугроба я узрел одинокую женскую фигурку. Она стояла неподвижно буквально в нескольких метрах от меня, в черной шубке, шапке и сапогах. Её прекрасное лицо было мне совершенно не знакомо, но как будто давно знакомо, то есть я был абсолютно уверен, что никогда раньше с ней не встречался, но в то же время возникло чувство, что мы с ней близки, как родные. На вид этой красотке было около тридцати.
Я неуверенно подошел. Она в упор смотрела на меня, причем, спокойно и невозмутимо. Её темные глаза буквально гипнотизировали, вызывая ощущение чего-то холодного и жаркого одновременно. Я выжидательно замер. Она усмехнулась и тихим грудным голосом сказала: «Привет». Я машинально ответил: «Привет». Она сделала шаг вперёд и уверенно констатировала: «Ну, вот мы и встретились». «А Вы кто?», – спросил я недоумённо. «Не догадываешься?», – вновь усмехнулась она.
Меня смутило, что она обратилась ко мне на «ты». Значит, она меня хорошо знает. Я мучительно стал перебирать в памяти всех женщин, которые когда-либо прошагали через мою жизнь. Почти все они были на неё чем-то похожи, но не более того. Её я не помнил. Значит, всё-таки склероз.
