«Где плоть философии серой?..»
* * *
Где плоть философии серой?
Где кровь бестелесных идей?
Народы прощаются с верой,
Поэзия — веры прочней.
Поэзия — мать мифологий,
И музыка мира — она.
Тогда лишь бессмертны боги,
Когда в поэтическом слоге
Скрепляются их имена.
Не чудом ли величайшим
Поэзия людям дана?
Она непочатою чашей
И неосушимой до дна,
Щедрейшая, ходит по кругу —
Чем больше ты делишься с другом,
Тем больше с тобою она.
От чуда отправляются на дачу,
Торги сокрыты в прелести гитар…
Я не хочу, я все переиначу —
Кентавр преобразуется в нектар.
Слова сулят негаданные встречи,
И шепчет страсть про старость, и пчела
Печали жалит согнутые плечи,
Из чрева дней сосет мое вчера.
Перетасуй провидческие звуки:
Русалки промелькнут на дне разлуки
И ласку ловко превратят в скалу…
Но не спеши волхву воздать хвалу.
Все это блажь. И шутовские муки.
Клочки стихотворенья на полу.
«Умножайте прекрасное!..»
* * *
Умножайте прекрасное!
Мы не праздные бражники,
мы, заслуженно празднуя,
перемножить стараемся праздники.
Умножайте прекрасное!
Размножайте пластинки Бетховена,
в массы — массу искусств
от Некрасова
до Пика́ссо
(для самых подкованных).
Умножайте прекрасное!
Только вот не до степени вредности,
и Джокондами не забрасывайте,
потому что прекрасное — в редкости!
Потому что прекрасное прячется,
если слишком оно увеличится,
потому что строптивое качество
переходит обратно
в количество!
— Кто масштабы сумел перепутать,
сделал, чтоб, неприметен и сер,
лилипутом среди лилипутов
заколдованный жил Гулливер?
— Но величие чуждо гордыни!
Сам Господь нам пример показал
и в несчастное общество
сына,
Бога среднего роста послал!
«— Прекрасное, как крест на храме…»
* * *
— Прекрасное, как крест на храме, —
не для того, чтобы руками
хватать, а чтобы в высоте
рассвет на золоте лучами
играл…
— Зачем же в простоте
сидит ворона на кресте?
«Осторожнее — ритм не нарушь…»
* * *
Осторожнее — ритм не нарушь
и с природою слова не балуй:
в хороводе блуждающих душ
есть свой строй, или лад. И пожалуй,
надо просто прислушаться и
подчиниться тому, что нисходит,
и дарует напевы свои,
и свеченье из мрака выводит.
1
— Как поэт интеллигентный,
соучастник бытия,
между фактом и легендой
разрываюсь я —
между правдой и искусством,
между разумом и чувством,
между силою и кривдой,
между Сциллой и Харибдой…
2
— По границе, по кромке, по краю
я иду и на флейте играю,
по канату, по бревнышку — справа
пресмыкается фактов орава,
зваться правдой имеющих право;
по карнизу, по лезвию — слева
ложь, воздушных палат королева,
как сирена с отравой напева;
или справа — неправды посевы,
или слева — целебные травы,
или молнии рока и гнева
между скал государства и права;
но к груди прижимаю надежду,
что ни вправо, ни влево, а между
проскочу я, невидим, неслышим,
между бывшим и ненаступившим,
как взлетает над ложем Прокруста,
между фактом и ложью —
искусство.
* * *
Вы умны, говоруны,
Ненормально опытны,
Бесподобные вруны,
Демагоги-роботы,
Вы от имени страны
Пламенны и пафосны…
Боже мой, говоруны,
До чего ж вы пакостны!
«Если вас одолеет хандра…»
* * *
Если вас одолеет хандра,
наберите друзей номера,
только будьте, прошу, деликатны
и друзьям не звоните с утра.
Может статься, легли они в два,
с недосыпу болит голова…
На работу в течение дня
не звоните — у них беготня.
Не звоните друзьям вечерком —
все вернулись усталые в дом,
дайте им посмотреть телевизор,
повидаться с семьей перед сном.
Гарантирован отклик друзей,
но учтите здоровье детей,
отношенья начальства и жен…
Друг — не друг, если он раздражен.
«Я стесняюсь наряженных женщин…»
* * *
Я стесняюсь наряженных женщин,
как заморских диковинных птиц,
не могу среди мимо прошедших
отличить блудниц от цариц.
От нарядов, мундиров и званий
я всегда в удивленной тоске,
быть могу, извиняюсь, как в бане,
лишь с нагими — на равной ноге.
Пусть от форм и от формы шалею,
постарею — не стану мудрей,
но все чаще красавиц жалею,
как прекрасных и редких зверей…
С первобытным человеком разговаривать не о чем —
закавыка из закавык.
Но если первобытный человек — девочка,
то найдется общий язык.
Где отсталость и одичалость?
От Брижит Бардо она не отличалась,
потому что молчала, потому что купалась
и улыбалась.
Вся история зря на эпохи размечена.
Мне поведал девственный лес:
совершенной была и останется — женщина,
остальное — регресс.
Примелькались мне встречные лица.
Пусть я тысячу раз не прав,
моя милиция,
позволь тебя потянуть за рукав
и признаться,
что небо над городом пасмурно
и что весна не близко,
и такое чувство,
будто ходишь без паспорта
или с паспортом без прописки.
Погоди, не дуди в свою дудочку,
лучше ты намекни слегка,
где найти мне веселую дурочку,
чтобы с ней повалять дурака.
День за днем, день за днем, день за днем
Атакую я сотни щетин,
Этой бритвой моей, как лучом,
Высветляю я щеки мужчин.
Так работаю годы подряд,
Но не будет конца никогда,
Ведь, пока парикмахеры спят,
У клиентов растет борода…
Пародия, ирония! Спасите!
Я от своей серьезности загнусь.
Я проиграл:
я мыслил, существуя,
проверил факты, факторы учел…
О истина! Ты хоть кого угробишь!
Вот тополь перед домом.
Я сказал:
— К чему цветешь? Тебя спилить решили!.. —
Он содрогнулся, понял и увял.
Увидел я пантеру в зоопарке,
она пружинно облетала прутья,
в бессчетный раз
искала лаз, который
не мог там быть. Я ей глаза открыл
на истину…
Она слегла и сдохла.
Друзьям, знакомым, встречным-поперечным
стараюсь лишнего не говорить,
но от себя не скрыться мне — я мыслю
и этим наношу себе ущерб…
* * *
Купил себе красок масляных
и холст… И в чаду ночей
забыл, что на каждого мастера
приходится сто портачей.
* * *
Поэзию, чтоб ахнула толпа,
подчеркиваешь позой и эстрадой,
как веки синькой, как уста помадой,
как ноги — мини-юбкой до пупа.
* * *
Он всю ночь корпел угрюмо,
кулаками тер виски,
думал, думал и придумал
две зачеркнутых строки.
* * *
Извивается, робея,
развиваются суставы,
и со временем, грубея,
превращается в удава.
* * *
Провозгласил: «Я все могу!
Добьюсь, мне никого не жалко…»
Кто наследил в твоем мозгу?
Наполеон и коммуналка.
Галилей
Все еще запрет провозглашается.
Пусть грозит ослушнику клеймо:
то, на что никто не соглашается,
делается исподволь само.
Сексреволюция
Стремятся радикально
себя освободить:
похвально спать повально,
но стыдно полюбить!
Савонарола
Боже, люди портят, как злодеи,
лучшую из мыслимых идей.
Люди не годятся для идеи,
хорошо бы вовсе без людей!
* * *
Пришел в алфавитную:
— Дайте мне гласную.
— Нет гласных.
Все — согласные.
Максимализм
— Я не пророк,
пока вон тот стоит спиной,
пока не все пошли за мной —
я одинок.
* * *
Надгробий странное соседство:
оставил всяк по мере сил
наследие или наследство,
а кто-то просто наследил…
* * *
Сладкая жизнь подытожена:
стопкой слайдов сквозных
друг на друга наложены
лица наложниц твоих…
Ханжа
За плотиною тихая заводь,
благодать — ни страстей, ни измен.
Я отлично усвоил, что Запад
начинается выше колен.
* * *
Ты человек фанерный,
а я живой и нервный.
* * *
Истина шероховата.
Он шлифует ее воровато:
вот теперь хороша,
зеркалится,
отражает хозяина,
скалится.
* * *
Один плюс одна
получается три
или больше.
* * *
Советовали лайнеру в полете
«остановиться, оглянуться»…
* * *
Смотрю я в оба, но не всякий раз…
О зоркости поговорим особо.
Когда я целюсь — закрываю глаз.
Когда целуюсь — закрываю оба.
* * *
Как некрасива красавица,
Когда ей никто не нравится!
* * *
У французского у народа
не всегда французская мода:
Жанне д'Арк, например, не надо
ни духов, ни губной помады.
* * *
Рыцари наши ослабли:
раньше усы и сабли
обозначали мужчин,
нынче — машина и чин…
* * *
Совершенный дурак
обожает свое совершенство,
круглый — с ног не собьешь,
взял, катясь, над некруглыми шефство…
* * *
Милый мой лектор, жеватель речей,
в зале храпит большинство…
Время отнять у десятков людей
проще, чем у одного.
* * *
В коридоре весь день
ждет врача инвалид,
санпросветбюллетень
перед носом висит.
* * *
Если в будущем только зиянье,
только прочерк, изъятье, изъян,
я воскликну: назад к обезьяне!
…О, безъядерный мир обезьян!
* * *
Гонка была: при жизни
кто воспоет искусней?
Гонка теперь: мертвеца
кто посмелее лягнет?
Я говорю о поэтах. Это, конечно, грустно.
Всем по заслугам, однако,
жизнь в свой черед воздает.
* * *
— Возродим Россию,
но без инородцев
и напьемся сами из своих колодцев… —
Не сказал, однако, сей миссионер:
выйдет ли Россия
из СССР?
* * *
Начинаются муки:
издается указ,
что отныне за Буки
принимается Аз…
* * *
…Но уже не противники,
в драке орущие, —
входит новое в моду
для каждой страны:
настоящий мужчина —
кто против оружия,
настоящий герой
не допустит войны.
* * *
Не смотри в небеса вопросительно, —
никого там не снимут с поста:
снова звезды,
как члены президиума,
занимают свои места.
* * *
Переименованный город
пахнет кличкой, и прозвищем,
и переменой фамилии
не по любви…
* * *
У пса сторожевого
реакция на чужого
одна — он с лаем кидается
на жулика и на Толстого.
* * *
Дивимся твоему уму,
ты выше нас, тебе виднее,
но это, милый, потому,
что ты сидишь у нас на шее!
* * *
Европейские страны,
где мелькал я, где был, —
полюбите Россию,
как я вас полюбил!
* * *
Если нос у тебя — картофель,
вряд ли глаз — как алмаз,
если ты Мефистофель в профиль,
вряд ли ангел анфас…
* * *
Нам такое наследство оставлено,
что надолго за нами увяжется:
сталинизм отказался от Сталина,
больше ни от чего не откажется!
* * *
От Востока у Толстого много,
но сильней российское во Льве:
никогда не занимался йогой,
не стоял на голове!
* * *
По стране разрастается Город,
переменишь две буквы — Народ,
завтра будем писать — Горожанин
вместо прежнего — Гражданин.
* * *
Сколько ни дави на доски
под водой —
не взрастишь у них присоски
никакой.
* * *
Усмехается дьявол криво:
— Дети Большого Взрыва,
что ж испугались вы малого,
атом раскалывая?
* * *
Кровь не пролита — дело чисто?
Это вещи отнюдь не подобные:
есть же разница, люди добрые,
между донорством и вампирством!
* * *
Кто защищает природу,
женщин и редких зверей,
кто улучшает породу
пуделей и королей…
* * *
Он сделал открытие очень простое,
но в этом открытии мало хорошего:
дешевая женщина — дорого стоит,
дорогая женщина — дешево…
