Сергей Юрасов - Василий Теркин после войны

За казармой, книзу, с горки,
По над речкою в кустах
Оккупант Василий Тёркин
Загорал в одних трусах.

После доброй постирушки,
Гимнастерку и штаны
Поразвесил для просушки —
Тоже ведь служить должны

За колючим за забором
Немцы вольные видны,
В оккупированный город
Смотрят Тёркина штаны.

Сам на солнце обнял землю,
Руки выбросил вперед,
И лежит сержант и дремлет,
Позабывши даже взвод.

А речушка — неглубокий
Родниковый ручеек —
Шевелит травой-осокой
У его разутых ног.

И курлычет с тихой лаской,
Моет камушки на дне,
И выходит не то сказка,
Не то песенка во сне.

Я на речке ноги вымою,
Куда, реченька, течешь?
В сторону мою родимую,
Может, где-нибудь свернешь.

И не надо тебе отпуска,
Уволнительной просить,
Протечешь везде без пропуска,
Где и людям не ходить.

По границе меж окопами,
Меж застав и меж постов,
Возле ДОТов, в землю вкопанных,
Промелькнешь из-за кустов.

На мосту солдаты с ружьями,
Ты под мостик — и прошла,
Дотечешь дорогой кружною
До родимого села.

Там печаль свою великую,
Что без края — без конца,
Над тобой, над речкой, выплакать
Может, выйдет мать бойца.

Может быть, бельишка ветхого
Груду выйдет полоскать,
И под ивы старой веткою
Отдохнуть присядет мать.

Над тобой, над малой речкою,
Над водой, чей путь далек,
Услыхать бы хоть словечко ей,
Как живет её сынок.

Рук усталых кожу в трещинках
Приласкай и освежи,
И про жизнь мою ей, реченька,
Ты тихонько расскажи.

Как живу я меж казармами,
За ворота — никуда,
Как проходят в серой армии
Мои лучшие года.

Далеко в чужой Германии
Как я жалуюсь тебе,
И к какой меня заранее
Приготовили судьбе.

Я солдат бывалый, стреляный,
Мне ль не знать про жизнь бойца —
Нам, солдатам, сверху велено
Умирать за власть «отца».

Потому судьбу солдатскую
Проклинаю и кляну,
Чую яму где-то братскую,
Чую новую войну.

Расскажи, что я попрежнему
Для людей веселый брат,
И живому и умершему
Земляку служить я рад.

Много в жизни было пройдено,
Человек вконец устал,
Дорога-больна мне родина,
За которую страдал!

Замполитами замученный,
Убегаю иногда,
Где под проводку колючую
Протекает лишь вода.

В шутке крепкой всяк нуждается,
Любят Тёркина — меня,
Только мать и догадается,
Что могу и плакать я.

Я лицо на речке вымою
И никто не будет знать,
Из воды рукой родимою
Ту слезу достанет мать.

Расскажи ей: может, станется,
Мне терпеть — не хватит сил,
Что тогда велел я кланяться,
И простить меня просил.

Здесь в Германии случается —
Не один ушел солдат,
Только пусть не убивается,
Я вернусь еще назад.

Нет тебе цензуры, реченька,
Чистой будешь там, как здесь,
Передай ты до словечка ей,
Расскажи про всё, как есть.

Что ж еще? И всё, пожалуй.
Скажут, книга без конца.
Но она и без начала,
Как и жизнь ее творца,
Как и жизнь ее героя:
Позабудут — перетрёт,
Перетерпит — вновь откроют
Потому что он — Народ.