такими же.
Хелюля заказал салат с цыпленком и пиво, я – брускетту, спритц и хлебную корзинку с трюфельным маслом, которую мне хорошо разрекламировала официантка. Потом мой спутник отлучился в уборную, где столкнулся с женщиной, не могущей смыть после себя. Я не поняла, как они там решили эту задачу. Главное, что решили.
Мы долго ждали заказ. Почти успели все выпить. Хелюлин салат был безвкусный. А мое все – ну, о чем я думала, когда заказывала хлеб с хлебом? Не помню. Но трюфельное масло было отличное.
Сколько раз я была в Петербурге – никогда не заходила в Кунсткамеру. Мы решили это исправить и пошли на Васильевский остров. Первое и последнее, что мы увидели – очередь в кассу длиной метров 200. Когда-нибудь я побываю там. Но не сейчас.
Мы прошли памятник Илье Репину и здание Академии художеств, затем свернули в сторону Андреевской церкви и дошли до метро. Оттуда мы отправились к дому, в котором жил Евгений Мандельштам, а Осип там написал «Ленинград». Мои ноги уже болели от усталости. Я предложила Хелюле посидеть во дворе поэтического дома. Там шел ремонт, но мы нашли свободную лавочку для качественного перекура.
«Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера»
Поэзия на этом не закончилась. С Васильевского острова мы уехали на Чернышевскую.
Вечернее солнце было ослепительным. По Шпалерной дошли до памятника Анне Ахматовой, смотрящей на «Кресты», в которых сидели ее Гумилевы, отсеченные синей водой и еще некоторыми обстоятельствами. Хелюля показал мне Таврический дворец и башню Вячеслава Иванова.
Какая именно часть башни была ивановской – я поняла не сразу. Хелюля, сказал, что только последний этаж. А мне подумалось про всю высоту. Я представила винтовую лестницу внутри башни.
Трюфельное масло в нас почти совсем прогорело. Нам нужно было где-то найти ужин. Мы снова хотели в хинкальную. Но только в настоящую. По дороге встретили сумасшедшую бабку. Она очень сильно кричала в никуда что-то неприличное.
Зашли в подвальчик с вывеской In Georgia. Пройти мимо такого названия было сложно. Нас встретили занятые столы и потрясающие грузинские ароматы. Скоро один из столиков освободился и мы сделали заказ.
Утомленным солнцем – ледяной Цинандали!
Это был один самых вкусных ужинов в нашем путешествии. Хелюля залпом выпил харчо и проглотил люля кебаб. Я как нереальный зверь смела 5 хинкалей. А еще у нас была закуска из фасоли… очень вкусная… не лобио, нет… она называлась… Харчули? В общем, я не помню. Мы ели ее вместе, и мне не хватило.
Господи, Петербург! Сколько в тебе кулинарных талантов! Надо отметить, что все сотрудники ресторана In Georgia – грузины. И это прочувствовали все наши вкусовые и обонятельные рецепторы.
С полными животами мы вернулись на вечерние прохладные, но еще освещенные рыжим солнцем камни улиц. Хелюля довел меня до метро и ушел гулять, а я поехала к Бродяге – своему старинному другу.
Мы договорились встретиться на выходе из метро «Владимирская». Там было негде сесть, и я ходила как загнанный зверь из стороны в сторону по кусочку тротуара мимо торговцев цветами и фруктами.
Когда до встречи осталась минута – я решила узнать, где вход в метро. А бродяга ждал меня там. Мы обнялись и побежали в винный!
Я не видела Бродягу два года. Нам не хватило вечера, чтобы поговорить обо всем. Но мы поговорили о многом. В Некрасовском саду ближе к полуночи нами было принято решение пойти в бар Ossi. Там мы заказали двух крепких коктейлей «Любовников» и улетели в небеса.
Раньше я думала, что машины не могут перебраться через Неву, когда мосты разведены. Я ошибалась. Водители умеют летать.
У меня был отличный шанс посмотреть на ночной Петербург из окна такси, но я спала в машине до самого дома.
5 августа
Утро было тяжелым. Хелюля вчера тоже пил вино.
Завтракать было нечем. Я спустилась в пекарню у дома, купила пирог с рыбой и два американо. Хелюля ел и ворчал что-то про заканчивающиеся деньги.
В планах у нас была квартира Блока. Туда мы пошли пешком. Примерно через километр решили срочно выпить пива. Хелюля взял что-то импортное, а я заказала бокал Жигулевского, чем снова вызвала ворчание на той стороне луны, но только на этот раз что-то про мой плохой вкус.
Мне нужно было отредактировать и отправить два текста, чем я и занялась вместе с пивом. Хелюля свое выпил быстро и вышел на улицу ждать меня. А я злодейка! Ему пришлось ждать целых 15 минут, пока я пыталась справиться со своими старыми гаджетами, которые не хотели никому ничего отправлять. Хелюля стоял под окном и снова ворчал, тыкая в циферблат на запястье.
Тексты я смогла отправить, когда мы вышли на Тучков мост.
До квартиры Блока шли бодро, но долго. На набережной Пряжки уже ощущался дух смертельной поэзии. Помню какие-то ржавые сооружения, мутную воду, большие камни под ногами. У входа в музей мужчина кричал на машину и грозился достать нож. Насколько я поняла, его достала орущая под окнами сигнализация. Мне было очень интересно наблюдать за развитием событий, поэтому Хелюля пошел за билетами один.
Мы осмотрели все комнаты и прошли через выставку фото. Как и во всех неизбалованных туристами музеях – здесь был дух хозяина.
К сожалению, когда мы вышли на улицу, орущего мужчины там уже не было.
Мне не сильно хотелось есть, но Хелюля предложил пообедать перед поездкой на катере. Вообще это надо было сделать обязательно. Мы зашли в обыкновенную столовую, которую чудом разглядели за строительными лесами. Две неприветливые восточные женщины положили нам в тарелки одинаковые порции пюре с тефтелями. Еще мы взяли салаты. Хелюля пил чай, а я компот.
Я люблю есть в столовых. Люблю их переваренные макароны, котлеты из хлеба, сладкий капустный салат. Это вкусы моего детства.
Нам нужно было снова идти на Васильевский остров. После обеда у меня не было никаких сил. Я предлагала зайти в метро, но Хелюля сказал, что мы успеем дойти пешком. От тяжести пути, от похмелья меня отвлекали витрины магазинов. Я хотела купить шапку, чтобы на катере не продуло.
Мы прошли мимо общежития СПбГУ, где я пару раз останавливалась у своей подруги Маши. Сейчас Мария сошла с ума. Общение мы прекратили, но я каждый год поздравляю ее с днем рождения, потому что чувствую в ней одиночество.
Вход на лодочную станцию был за большой дорожкой развязкой. Мы нашли лазейку под мостом и вышли к шлагбауму, который охранялся худым веселым щенком.
На лодочной станции Хелюля долго заполнял документы. За это время пришло много людей. Толстый кудрявый отец с маленьким сыном – постоянные посетители. Чувствовали они себя как
