нет — того нет,
Поэтому те, кто ищут рассвет,
Должны сначала найти закат, подумать,
На что я трачу свою жизнь, читая эти строки,
Ведь если так подумать, то это просто наборы
Бессмысленных, бессвязных слов, написанных мужланом!
Наткнувшись на твой стих, ожидаешь правды!
Ну, хоть попытки её отыскать,
Чего же тут ты такого наплёл?
Доверие нам подорвать?
Раз на глаголы аж перешёл!
Да поймите же, люди!
Поэты вам чаще лгут,
Чем предпочтут,
Крикнуть правду чутче!
Им самим невдомёк,
Как жизнь эту жить,
Не ищи же мост,
Меж «жить», «эту», «жизнь».
Тут ведь посыл безумно простой,
И пока ты не сказал: «а ну, постой!», –
Тебе хочу кое-что показать,
Как из бессмыслицы рождается «сказать!»:
«так принято, признано нормами мира,»
Сначала вниманье в захват, как из тира:
«культуру блюсти, уважать, как зеницу,
заложники образов личностной лиры,
поймите, что нормы вам только приснились.»
Да кто-то поймёт, что тут выстрочен бред?
Такого, по сути, и нет, но вдаль речь:
«ничто не стоит, не в константе, для вас же
застыла культура в веках так в двадцатых.»
Намеренно лишние пропуски — стиль!
Но стиль ведь намеренно вычурен вниз,
Такие причуды излишни, поверь,
И чтобы подёргался внутренний зверь,
Введём непонятное толком понятье,
Как «анти-культура», и кто разберётся,
Что в точности точкой оно то и значит,
Пусть каждый додумает сам — разберётся!
И бросив читателя в ноги судьбы,
Забыть — не забыли
про лесенки
мы:
«смотрите вокруг:
породили вы
анти-культуру,
рождённую в бойкой печали –
да,
бойкой печатью.», –
Спецом умолчим, что в печать не попали,
В значеньях и в глупых метафорах дальше:
«глядите к чему привело
разобщенье по сути,
тогда,
наконец,
осознаете
скудность потугов —», –
Нельзя и забыть о том, что так всем близко,
«Народ разобщён!», ничего ведь, конечно,
Подобного; впрочем, в сознаньи из силы
Подымется; значит, по плану донЕльзя.
Потом же, заумной словесностью в смех,
А то, что там слов бессловесность — помеха?
Какая нам разница? Кто-то в дожде
Увидит великую скорбь, так что мелом
Покажем, уверим, что на деле не смех:
«плевать,
плевать,
плевать,
плевать
на пепел мыслей,», –
Культура для нас — преважнейшая тема!
Так много, однако, всем скажет «плевать»!
Да тут иначе думать думу — не помыслишь!
«ведь дальше,
дальше,
дальше,
дальше
сотни второв,
обманом вас втянули,
нужно,
нужно
было
подальше — впрочем
слишком
поздно,
поздно
вторить.», –
Какие «повторы»? У нас как-никак
Знамённая анти-культура! Так, «вторы»,
За ними же «вас обманули!» в приказ
Привстали; ведь что-то есть в этих повторах?
Глумливо немного, но сОздали быль,
Которая, может, казалась нормальной.
В конце заявили: а здешнее — пыль,
Тем самым сокрыв настоящье, нормали.
Так есть, не пойму, тут какой-нибудь смысл?
Спросит, наверно, неугомонный читатель,
А я, вместо прямого ответа, пошлю перечитать выше всю мысль.
небытие — 25 марта XXX4.
О такой грустной любви в последний раз, обещаю
Со мной ведь такое впервые, поверь мне,
Потерян с тобою поблизости разум,
Я знаю, нам нЕ быть вдвоём из последствий,
Но что же со мною, когда ты так рядом?
Глубокие шрамы далёких годов
(По правде, как будто всё было вчера)
Не могут позволить пойти далеко,
Неясны движенья — злосчастен отказ.
Но, что же, ты шутишь со мной каждодневно?
Что ждёшь от меня и чего ты так жаждешь?
Бездействье, удар может статься последним.
Дыханье нерОвно — и глупо, и жадно.
И выразить надо момент, чтоб уйти:
«Явившись, исчезнем, так лучше, пускай».
Беда человека в стремленьи любить.
Подрезаны крылья, так плачет Икар.
И что и кому я пытаюсь сказать?
Мученья несу в не расстройные ритмы,
Так, словно сложенье способно в приказ
Создать отношенья, не только лишь крики.
Спасенья не будет — таков мой вердикт,
Остались признанья большие в любви.
Смешно так, наверно, смотреть из далИ,
Как кто-то наивно мечтает как жить.
Такая поэзия всем не подходит.
«Да это — второе обличье депрессий!»
Согласен, не видя реакции — толку?
Нет образов, только поток, перемен бы!
Согласен, довольно обоченных мыслей,
Призывов бессмысленных, больно уж сил нет!
нужна ли тут дата, если об этом в последний раз?
Мне дали право записать завещание — великое право! Последнее, что разрешено, в ином отношении я лишён даже права говорить с кем бы то ни было. Словно я преступник, смевший поднять руку на другого человека или машину, но ведь это не так! Имея единственный шанс перед своей казнью, я трачу запись завещания, чтобы рассказать всем, кто захочет услышать, всё, что со мной произошло за последние чёртовые дни. Прошу родных, а особенно тех, кто давно засматривался на моё имущество как коршун на неосторожную мышку, не гневаться уж больно сильно, тем более что всё, что я нажил, не упоминая иных лиц, отойдёт государству, которое, уж поверьте мне, в этот миг ненавижу более всего на белом свете, поэтому-то я страдаю не меньше вашего, а даже, может быть, и больше…
С детства, глядя на моих родителей, бывших физиками-экспериментаторами — теперь даже удивительно говорить о такой профессии, будущей сегодня мёртвой, — я мечтал быть таким же, как и они, — смелым на открытия, покоряя неискушённые сердца и улучшая жизнь каждого гражданина Земли, Луны и Марса. И хотя родители были не совсем удовлетворены моим решением, ибо ещё тогда физиков начали массово заменять машины, тем не менее я настоял и, в конце концов, поступил в школу с соответствующим уклоном.
Конечно, использование современных технологий там было заметно. Когда сочинения по русскому языку, примеры по математике, трудные формулы по химии решались искусственным интеллектом. Помню ещё споры государств относительно того, стоит ли человеку будущего оставлять бесплатное образование, если оно сегодня ему не нужно, — кто-то оставил, а кто-то убрал, обрекая своё население скатиться в тёмное средневековье. Не знаю, может, так будет правильно, раз всякие вычисления производит искусственный интеллект, но всё-таки как-то странно и необычно, что человек для машины стал аксессуаром, а не наоборот.
В общем, даже принимая нешуточное давления общества вокруг, я старался держаться собственного ума. Из-за этого страдал по оценкам, меня ругали, звали родителей к директору. Но в конечном счёте, всё же выиграл я, ведь на экзаменах, без «помощников», у меня был лучший
