А ты люби. Люби, пока живешь…
«В этом с виду обычном кафе…»
В этом с виду обычном кафе
Время словно смежает веки,
И текут емкой памяти реки,
Зыбя рифмы в неровной строфе.
А за стеклами снова дождь:
Вытисняет смешные узоры,
Сокровеннее смысла которых
Ты уже никогда не найдешь.
Гул знакомых чужих голосов,
Многоликость и неоднородность.
Знает дело свое превосходно
Роза встречно летящих ветров.
И вдруг кажется: может, судьба?
Для того, может быть, и теряем
Нечто важное, чтобы, кто знает,
Здесь найти наконец-то себя…
«Вечность, небо без звезд и я…»
Вечность, небо без звезд и я:
Вот такие «друзья и подруги».
Затворяя врата бытия,
Ангел вытрет о крылья руки.
Кто-то вышел, а кто-то вошел,
Опыт жизни неся за плечами.
Притушив сигарету об стол,
Забренчит золотыми ключами.
Имя, отчество, виза, билет?
Не поспоришь, всё четко и строго!
С головою в поток из анкет:
Те от дьявола, эти от Бога.
Вновь работа, как в улье, кипит,
Непрерывно сменяются лица.
Широко нынче, вольно лежит
Между адом и раем граница.
Кино закончилось, и кинозал пустеет.
Осенний мелкий дождь, прохладно, вечереет.
К дверям идя, уныло тянет зритель:
«Герой убит, герой – не победитель…
Красив, силен как бык, а тут вам нате:
Взял верх какой-то старый маразматик!
Хоть, впрочем, тот мне сразу приглянулся.
Хитер, стервец! как ловко извернулся!
А этот… что ж, логично и по делу.
Судьба, видать, сама того хотела.
Кричали ведь: стреляй скорее в спину!
Пока был шанс! Эх, дурачина-дурачина…»
Кино закончилось. Андрюши, Светы, Тани
Спешат домой, в уютные гнездовья,
Прошляпив впопыхах:
ГЕРОЙ БЫЛ ТОЛЬКО РАНЕН,
Он молча смотрит в зал, весь – истекая кровью.
Зачем? Отчего? А куда вы ходили?..
Не злитесь! Я ведь с чистой душой.
Меня просто с детства так зачем-то учили:
Нельзя, мол, на свете жить только собой.
Возможно, ошиблись. Наверно, неправы.
Тут всё по-другому сейчас…
Текут времена, изменяются нравы,
Возьми хоть любого из нас.
Немодно уже: «душа нараспашку»,
Забыто – жалей не жалей.
Согретая собственным телом рубашка
И ближе, и сердцу милей.
Так стоит ли лезть на чужие орбиты,
Пытаться кого-то понять?
К тому же и в душу, когда та открыта,
Гораздо сподручней…
«Интересно вообще жизнь устроена…»
Интересно вообще жизнь устроена,
Кто-то часто, а кто-то лишь раз
Прячет честно собой наворованное,
Озираясь, под старый матрас;
Кто-то лезет сейчас в лимузины,
Называет себя «господа»,
А к кому-то приходят грузины
Незадорого и – иногда;
Кто-то ищет партнера с деньгами,
Плачет, что, мол, не те женихи,
Ну а кто-то украдкой ночами
Посвящает кому-то стихи…
Впрочем, все это вовсе не ново,
И писалось, и пелось не раз:
Про любовь, странность мира земного,
И про старый, облезлый матрас.
Моя собственность – интеллектуальная,
Она не стоит ни копейки, ни рубля;
Такая участь от рождения печальная,
Ну что сказать? Наверно, только: «…»
«С одними спим, других безмолвно любим…»
С одними спим, других безмолвно любим,
То тьма сгущается, то вновь сияет свет.
И как-то всё наскоками, сумбурно;
Что наша жизнь?.. Сплошной эксперимент.
У тебя обстоятельства, у него обстоятельства,
И покоя никак не дают обязательства,
Год пройдет, два пройдет; ничего не изменится.
Ты простишь, он поймет, но вот только не женится;
Год пройдет, два пройдет – ничего не получится,
Ты поймешь, он уйдет. Чтобы больше не мучиться…
Он сойдет с ума. Не сегодня, так завтра. Вы посмотрите, какая луна! Глупый, бедный наш автор! Он проиграл свой последний блиц; по улицам, вдоль переходов, не помня титулов, имен и лиц, в тишине огней и заводов, по бульварам вечности (где раньше ждала – робкая, полуживая надежда), распушив хвост веером, надев ордена. Господи, ну какой он невежа! С гонором, самоуверен и туп. Быстро ж сумел опуститься! Дисгармония, возведенная в куб, собранная по крупицам. Противоречий и нервов клубок, нагромождение ветреных взглядов. Заплатанный, истасканный пиджачок – саму себе, наверное, гадок. Жалок, нелеп и смешон. Вместо флага одно только древко. И опять стихотворную вонь разливает податливым девкам. Он считает, что эти стихи опережают, видите ли, время. Или как там: в дорожную пыль сеют доброе, вечное семя. Одинокий чудак! Буковки с рифмой не бывают стихами. Обстоятельств сцепление да удачи зигзаг. Не кичатся ныне такими вещами. По улицам лучше омертвелым иди! Мимо огней, вдоль переходов. Счастье и успокоение можно найти лишь на разъезженных кем-то, широких дорогах. Сопли размажь по щекам и вперед – им сегодня не верят не только в столице. Вот, подумать, беда: сотый раз в лучший год из дрожащей руки ускакала синица… Он сойдет с ума. Не сегодня, так завтра. Вы посмотрите, какая луна! Глупый… бедный наш автор!
Ночь траву третий час серебрила,
Я следил за движением кисти,
Что-то смутное душу томило
Справедливостью сущностных истин.
Что за черт?! И откуда бы взяться
Этой дряни? Ведь словно нарочно:
Вынуждая до дрожи бояться,
Все опять проявляется ночью!
Сгинь, нечистая! Я же крещенный,
Все порядочки в точности знаю!
Не пужай – полумрак твой сгущенный
грозноват. Но пока не отчаян.
Я все делал по чести; мытарства —
Не по адресу выйдет награда.
Так что в вашем клокочущем царстве
Я навеки персона нон грата.
Что – не веришь? Вот подлая сука!
Лишь бы грязь отыскать в человеке!
Ну давай: детство-школа-наука,
Служба-дом… Все расставлены вехи?
Не роптал, не кичился, не клянчил,
Не искал тех дорог, что под гору,
Не спешил и ни в чем не портачил,
Не был жуликом, не был и вором.
На работе в цене – что немало,
Дачу строю, имею машину…
Не расслышал я, что ты сказала?
Навещал ли когда-нибудь сына ?
Высылал… На все праздники. Деньги.
Весь в меня – обходительный, скромный!
Мать писала, скучает частенько…
Сколько лет? Девять… десять… не помню.
Отвяжись; что тебе, тварь поганая, надо?!
Не боюсь я тебя, хоть ты тресни!
Это пот, только пот – не припадок,
Я все правильно делал, по чести!
…
Ночь траву третий час серебрила,
Я следил за движением кисти,
Что-то смутное душу томило
Справедливостью сущностных истин.
Мой корабль (Российскому ТВ)
Мой корабль – гнилая посудина,
Паруса все изъедены временем,
Принимайте, отродье иудино,
На постой! Я не буду бременем.
Стану верным бойцом и товарищем,
Так давайте сплотим же усилия!
По рукам да по спинам ударивши,
Мы предстанем великою силою!
Те другие – полётишка слабого,
Им всё больше «как все», не по-своему!
Не от мира сего, криволапые.
Ну-ка в сторону. Эй вы, убогие!
Я же весь – по иному сценарию,
Не под это кино переписанный,
Походил, побродил, помытарился…
Х-х… а у вас тут тепло, за кулисами!
Колхознику отдать бы поле,
Его пусть будет это доля,
Подлоги и шантаж ментам,
Налоги – налоговикам,
Дубинкой машет пусть гаишник:
Что делать, коль умом не вышел;
Чиновник взятки пусть берет,
Начальник по утрам орет;
В подъездах дохнут алкаши,
А Ленину – все шалаши!
Старухи… тем дышать на ладан,
Дома взрывает пусть Бен Ладан,
В сортирах мочит президент,
Убийца прячет труп в брезент;
Об этом – пусть снимают шоу,
А на манеж выходит клоун;
Газетчик лепит пусть вранье:
По жизни – каждому свое.
Ну что, давай консолидироваться что ли?
Ночь город в мрак окутала, а ты одна.
Смотрю, замерзла. Как зовут-то?.. Олей?
Я – Александр. Да не бойся: пей до дна!
Как не понять? душа у самого, бывает, просит.
Жесток, паскуден этот мир, не говори…
Подонок муж? Тебя с ребенком бросил?
Поверь – я тему эту знаю изнутри.
Ну вот – уже улыбка, так-то лучше,
Ай, ладно: «стыдно, разве можно, нетрезва»!
Представь, что я сегодня просто твой попутчик,
Куда? Да рядом тут. Квартира сорок два…
В кабак, в кабак! Откроем, братцы, вина!
Я проскрипел почти две половины!
Пускай не так. Не с теми, с кем хотелось.
Каков пустяк! Земля же ведь вертелась.
Мечты мелькали, усложнялись роли.
Маринки были. Появлялись Оли.
Елены, Светы. Многие другие…
(Твой хлеб, твой хлеб, старуха-ностальгия!).
В стихах, бывало, истощал ресурсы.
Случалось, что – чуть отходил от курса.
Пока был жив дух веры и бунтарства,
Любовь искал средь пошлости и фарса.
