Владимир Набоков - Стихотворения

Когда мир был молод,
Как любили мы
Мраморный холод
Итальянской зимы!

Ах, угонят их в степь, Арлекинов моих,
в буераки, к чужим атаманам!
Геометрию их, Венецию их
назовут шутовством и обманом.

Только ты, только ты всё дивилась вослед
черным, синим, оранжевым ромбам…
N писатель недюжинный, сноб и атлет,
наделенный огромным апломбом…

Темно-синие обои
          Голубеют.
                    Все — в лучах!
Жизнь — как небо голубое!
Радость, радость, я с тобою!

Ты смеешься, а в глазах
Золотые пляшут чертики.

         Душно… Блики на ковре.
                   Откроем форточку…
Ах, поет шарманка во дворе!
         — Утомленная,
         Нежно-сонная,
         Сонно-нежная,
         Безнадежная. —
Здравствуй, солнечная высь,
Здравствуй, счастье впереди!
         — Звуки плавные,
         Звуки длинные,
         Своенравные
         И старинные.
Губы яркие приблизь, —
Но, целуя, ввысь гляди!

Плывут поля, болота мимо.
Стволы рябые выбегают,
Потом отходят. Клочья дыма,
Кружась, друг друга догоняют.
         Грохочет мост. Столбов миганье
         Тройную проволоку режет.
         Внезапно переходит в скрежет
         Глухое рельсов бормотанье.
Шлагбаум. Как нить, дорога рвется.
В овраг шарахаются сосны.
Свисток протяжный раздается,
И чаще, чаще стук колесный.
         И вот — платформа подплывает.
         Всё так знакомо! Предо мною —
         Весна. Чуть ветерок ласкает,
         И пахнет вспаханной землею.
Весна! Застенчивая липка
Платочком машет изумрудным.
Весь мир — как детская улыбка.
Всё ясным кажется, нетрудным…

Вернулся я к моей любви забытой.
(О, ствол березы — белый, как фарфор!)
Зеленый лес, лучами перевитый,
Молчал, певучий затаив укор.
         Иван-да-Марья сам с собою спор
         Завел. Над сыроежкой домовитой
         Смеялся добродушно мухомор.
         Я шел тропинкой золотом залитой;
Часы текли, как солнечные сны;
Я думал думу светлой тишины:
«Могла ли мне иная радость сниться?»
         Я чьи-то вздохи вспомнил у ручья,
         Где незабудки в платьицах из ситца
         Смотрели грустно, как шалит струя.

Дождь пролетел и сгорел на лету.
Иду по румяной дорожке.
Иволги свищут, рябины в цвету,
Белеют на ивах сережки.
         Воздух живителен, влажен, душист.
         Как жимолость благоухает!
         Кончиком вниз наклоняется лист
         И с кончика жемчуг роняет.

Мятежными любуясь облаками,
В порыве юном, в солнечном бреду —
Веселыми, широкими шагами
Навстречу ветру по полю иду.

В душе поет восторг безбрежной воли…
Весь мир в лучах! Вся жизнь передо мной!
Как сердце, бьется огненное поле
Под лаской ветра, буйной, молодой.

Весь мир горит, весь мир благоухает!
Срывает ветер шляпу с головы.
Шумит, блестит, отходит, набегает,
Волна высокой, трепетной травы…

Гроза растаяла. Небо ясно.
Трава подернута серебром.
Светло и сыро. Хочу ужасно
Пройти по радуге босиком;
         С веселой песнею подниматься
         И на верхушку дуги цветной
         Верхом усесться и пошептаться
         С последней тучкою грозовой!
Я буду радостен и бесстрашен.
Кругом — сияние синих снов,
Внизу — квадратики пестрых пашен,
Зигзаг речонки и пух лесов.
         А если радуга вдруг исчезнет,
         Бледнея, спрячется в синеву, —
         Я с ней погибну в лазурной бездне
         Иль в мир надсолнечный уплыву!

         С дождем и ветром борются березы.
         На крыше мокрой — желтые листы.
         Еще души невыплаканны слезы,
         Еще живут измятые цветы!

День сердится, как взбалмошный ребенок.
Так рано, бедного, уводят спать!
Дождь ввечеру становится так тонок,
Что можно в парке сумрачном гулять.

         Блуждаю в парке. Думаю о дальней.
         В сырой траве боровичков ищу
         Иль на песке — задумчиво, печально
         Всё то же имя палкою черчу.

Была в тот день светлей и шире даль,
В тот день упал увядший лист кленовый…
Он первый умер — дымчато-лиловый,
Весь нежная, покорная печаль…
         Он падал медленно; мне было больно.
         Он, может быть, не знал, что упадет
         И в тихий, слишком тихий день умрет —
         Такой красивый и такой безвольный…

Безоблачная высь и тишина…
Голубоватый снег; оцепененье;
Ветвей немых узорное сплетенье —
Моя страна — волшебная страна.
         Когда в снегу сияющем она
         Стоит как серебристое виденье —
         Душа в таинственное влюблена,
         В душе покой и кроткое смиренье.
«Березка стройная под дымкой снежной,
Ты заколдована, скажи, навек?
Наверно, девушкой была ты нежной…»
«Ты, елочка, устала? Давит снег?
Ну погоди, я осторожно сброшу
С ветвей поникших снеговую ношу…»

Я незнакомые люблю вокзалы,
Люблю вагоны дальних поездов.
Свист паровоза — властный зов.
Ночь. Мелкий дождь. Спешу я, запоздалый.

И в полночь вновь у чуждых городов
Вхожу один, взволнованно-усталый,
В пустынные, тоскующие залы,
Где нет в углу знакомых образов.

Люблю вокзалов призраки: печаль,
Прощаний отзвук, может быть, обманы…
Зеленый луч кидает семафор;

Газ бледен; ночь черна; безвестна даль.
Там ждут, зовут, тоскуют великаны.
Но будет миг: метнется алый взор.

Вечный ужас. Черные трясины.
Вопль, исполненный тоски ночной.
Бегемота с шеей лебединой
Силуэт над лунною водой.

Тех существ — чудовищ без названья —
Кто тебе позволил пережить?
Кем тебе дано самосознанье,
Белый зверь, умеющий грешить?

Может быть, я эту знаю тайну:
Поутру, бродя в лесной глуши,
Острый камень ты нашел случайно
И впотьмах младенческой души

Боязливо, как слепой, пошарил,
Камень прочно к палке прикрепил,
Подстерег врага, в висок ударил
И задумался, когда убил.