Евгений Абросимов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Под Тамбовом, под Тамбовом
Протекает речка Цна.
В мост высокий, в мост дубовый
Ударяется волна.

В той волне резвятся рыбы
Серебристою толпой.
К той волне склонились ивы
Чуткой, трепетной листвой.

Здесь мальчишкой босоногим
С гибкой удочкой в руке
Я по дымчатой дороге
Мчался к утренней реке.

Я сидел на мшистой свае
Рядом с древним рыбаком,
А под нами голубая
Шла мечта за поплавком.

Шла мечта по дивным странам
На машинах, на конях,
По огромным океанам,
На крылатых кораблях.

С той поры прошло немало.
Я объездил белый свет.
Всё, что видел, — миновало,
Не вернуть мне этих лет.

Только милого, родного
Не смогли стереть года:
Я родимого Тамбова
Не забуду никогда.

Холодный вихрь листву тасует, —
На дуб, убитый наповал,
Зрачками древними тоскуя,
Присела лысая сова.

Она устала от пророчеств
И старомодной седины,
Ей одиночество и ночи
Самой природой суждены.

Старуха зябнет в серой кофте
Из полусгнившего пера,
Ей жжет зазубренные когти
Насквозь промерзшая кора.

А ветер бьет в худую грудь,
Гремит вокруг сосновым яром,
Вздувая лунные пожары,
Убогой не дает заснуть.

И слышит сквозь ушей прорезы
За льстивым лаем лисенят,
Как, проносясь в сухую бездну,
Созвездья дикие свистят.

На стене винчестер и топор,
За окном ворочается бор.
Выпрямляют дикие хребты
Дерева небесной высоты.
В черных ветках розовый туман,
Строят птицы легкие дома.
Серым дымом огибает ствол
За волчицей сухопарый волк.
Снова март над хижиной моей
Зашумел в вершинах тополей,
Потемнев, обрюзгла тишина
В четырех бревенчатых стенах.
Поседел и, заскучав, зачах
Зимних дней товарищ – мой очаг.
Потому несносней тишина,
Потому неистовей весна.
О порог колотится прибой,
Вихрь зари кружит над головой.
Это гул разбуженной воды,
Что бежит с отрогов золотых,
Это храп раздавленных снегов,
Скрежет льдов у тесных берегов,
Это ярость молодой травы,
Взрывы в почках стиснутой листвы,
Это грозный изюбриный рев,
Это гром скрестившихся рогов…
И над всем рокочет боевой,
Гулкий грохот сердца моего.
В синей мгле ворочается бор,
Словно месяц, мой топор остер.
Я рублю им старые стволы,
Опьяненный запахом смолы,
И пою без устали о том.
Как высок и светел будет дом,
Как дымок взовьется над трубой,
Как нам будет хорошо с тобой
Коротать свой отдых у огня,
Дорогая, дальняя моя.

В полночный час, в глубокий мрак,
Вздымая сырь и смрад,
Могилы братской сбросив прах,
Встает лихой солдат.

Над ним клубится Млечный
Путь Мглой газовых атак,
А в продырявленную грудь
Свистит сухой сквозняк.

Отважный прокричал петух,
Встряхнувши свой венец,
И дико смотрит в высоту
Проснувшийся мертвец.

Он пал, как доблестный солдат,
Оставив дом, семью,
И по уставу — райский сад
Обещан был ему.

Так королевский манифест
Перед войной гласил,
А черный поп, поднявши крест,
Тот манифест святил…

Что ж, если власть от бога им
Дана, то смерть — не в счет.
Пусть вместо жизни — прах и дым,
Солдат свое возьмет!

И вот он, вытянувшись в рост
В шинельке боевой,
Плывет сквозь строй осенних звезд
Мотая головой.

Покрытый ржавчиной крови,
Плывет, скрипя, скелет,
Он ищет райских врат… Увы!
В пространстве рая нет.

Лишь звезды вкруг, да тишина
Прозрачнее стекла,
Да на медалях седина
Окутала орла.

То славы прах низвергнут в мрак,
Где только вечность — быль,
Спит на казенных сапогах
Космическая пыль.

…Туда-сюда — устал мертвец,
Тяжел средь звезд поход.
В груди болтается свинец,
И горечь глотку жжет.

Он ковш Медведицы берет
Костлявою рукой
И льет в песком набитый рот
Напиток грозовой.

Как вепрь, колотится в кадык
Солдатская душа,
И багровеет мертвый лик,
Ненавистью дыша.

Медали прочь! Погоны прочь!
И нараспашку грудь!
Там ждет земля и день и ночь,
Чтоб пепел войн стряхнуть.

За тех, кто жив, кто точит штык
На истинных врагов,
Туда пронесть победный крик —
Всю ярость всех веков!

Солдат встает во весь свод рост,
Папаха набекрень, —
И вот летит с далеких звезд
Его худая тень.

Она, как мстительный аркан,
Ложится вкруг земли,
Где ждут расплаты за обман
Попы и короли.

Застигнутый последней метой
И не успев всего допеть,
Благословлю я землю эту,
Когда придется умереть.

Благословлю ее за воздух,
Дыша которым был я смел,
За светлых рек живую воду,
Где телом и душой свежел.

За поле знойное пшеницы,
За села и за города,
За наш достаток, где хранится
Зерно и моего труда.

Благословлю земли просторы,
Где жил я здесь в наш светлый век,
Любил ее моря и горы,
Как мог свободный человек.

Что здесь учился у народа
Петь песни ясной простоты
И украшать трудом природу
Во имя счастья и мечты.

Река — угля черней — угрюмо
Играет с белою луной.
Косматым полчищем Кучума
Над пей камыш кипит густой.
Издревле грозное — Иртыш! —
В рябую ширь шуршит камыш
И, будто кольцами литыми,
Блистает лунной чешуей
И то отпустит, то поднимет
На волнах панцирь золотой

Огромным телом Ермака
Простерлась буйная река.
Железный мост, как звездный пояс,
Там отразился двойником.
Сквозь цепь огней грохочет поезд,
И дебри повторяют гром.
Летит, алмазами сверкая,
Экспресс Москва — Владивосток.
И белый пар над ним порхает,
Как бы почтовый голубок.

Прозрачным воздухом Сибири
Легко дышать. Ночь хороша!
И вижу я: над водной ширью
Встает казацкая душа.
Встает, плывет туманом сизым,
Купаясь в лунном серебре.
Ее глазами весь обрызган,
Экспресс быстрей летит к заре.
Те слезы в сердце мне упали
И закипели на глазах,
И я кричу в ночные дали:
«Спасибо за Сибирь, казак!»