class="p1">Авессалома верный Иоав.
А то, что тот от стрел потом сипел,
За чванство получил он поделом -
Уже при жизни памятник себе
Поставил этот фрукт Авессалом
В долине царской, а нашёл конец
В лесном овраге. Кончилась игра.
О сыне возопил один отец,
А люди разбежались по шатрам.
Ахимаас, Садоков сын, к царю
Хотел бежать, штанины подобрав:
«Пусть за победу открывает брют,
Ведь враг разбит…» Но молвил Иоав:
«Тебе сегодня вестником добра
Не стать, мёртв сын царя, Авессалом.
Напрасно от Давида ждать наград.
За злую весть не платят серебром».
При этом Хусия к себе призвал,
И как Давида друга попросил:
«Авессалома ты прекрасно знал,
Что видел, всё Давиду донеси».
Подставить вздумал (или я неправ
В оценке царедворцев тех времён,
Но, по всему, начальник Иоав
Хитёр был, дальновиден и смышлён).
Ахимаас и Хусий, ходоки
Нарисовались вместе у ворот,
Где царь Давид смотрел из-под руки,
Кто и какую весть ему несёт.
Давид пришедших встретил в полный рост,
Их донесенье слушал, но притом
Ответа ждал лишь на один вопрос -
Благополучен ли Авессалом?
Любого хитреца введёт в коллапс
Такой вопрос, здесь не поможет лесть.
И если правду скрыл Ахимаас,
То Хусий всё сказал царю как есть.
Смутился царь, в беспамятстве почти
Он шёл, тряслась седая голова.
Сквозь всхлипы можно было различить
Невнятные и горькие слова:
«О, сын мой, сын мой, бедный мой Авессалом!
О, кто бы дал мне умереть вместо тебя»…
Прекрасный получился бы псалом,
Как по сынку отец скорбит, любя.
Глава 19. Так кто Давиду дороже?
И сказали Иоаву: плачет по Авессалому
Царь Давид, жалеет сына. Эти чувства всем знакомы.
Только как быть тем героям, отдававшим жизни всуе
За царя? Прийти с победой и смотреть, как царь тоскует?
Обратилась та победа для всего народа плачем,
Ибо царь скорбит о сыне, а народу как иначе?
И входили люди тихо в город собственный украдкой,
Как стыдящиеся входят, убежавшие со схватки.
А Давид лицо руками прикрывал полураздетый,
Повторяя раз за разом: «Сын Авессалом мой, где ты?»
Иоав царю на это говорил: «Подобным рёвом
В стыд привёл сегодня слуг ты, спасших жизнь твою царёву,
Сыновей жизнь спасших, прочих — дочерей, супруг, наложниц.
А меня ты вместе с ними посадил, мой царь, в калошу.
Ненавидящих ты любишь, любящих же ненавидишь.
Что мы для тебя все значим, показал ты в лучшем виде.
Если б был Авессалом твой жив-здоров без трупных пятен,
А мы б умерли всем скопом, тебе было бы приятней.
Итак, встань, к рабам, царь, выйди в праздничный наряд одетым.
Ибо Господом клянусь я, растеряешь всех людей ты.
То, что люд тебя покинет, глядя на твоё унынье,
Будет хуже всех тех бедствий, что знавал ты, царь, доныне».
Так сказал военачальник. Царь Давид его послушал.
Самому же Иоаву с его слов не станет лучше.
За спасение монарха от руки Авессалома
В торг за шапку Мономаха сдаст его царь, как Главкома.
Встал Давид, к воротам вышел и сидел с лицом суровым.
Иудеям возвестили, что их царь в порядке снова.
Весь народ к воротам вышел, царь обсох от слёз обильных.
А Израильтяне с миром по шатрам своим отбыли,
Где во всех родах, коленах про Давида спор великий
Шёл до кулаков серьёзно, даже в ход пускались пики.
Говорили (то, что с плюсом): Нас Давид, мы это помним,
От филистимлян избавил. Подвиг воина огромен…
Но другой при этом минус: Царь бежал, Авессалома
Убоялся, с Палестины выпал он из зуба пломбой.
Мы того Авессалома возвели в цари над нами.
Он же умер и оставил нам одни воспоминанья.
Замутил в стране он воду, в ней же сам и склеил ласты…
Почему должны мы медлить, изнывая от безвластья?
Может, нам вернуть на царство вновь Давида? Доходили
Те слова до адресата, понял он, что снова в силе.
И послал царь до старейшин передать: чего те медлят
(Словно десять дней не ели) вновь полить его елеем,
Возвратить царём, откуда был он выгнан по ошибке,
Ведь чаёк Авессалома оказался слишком жидким.
«Кость вы моего колена, по Иуде моя плоть вы.
Быть последними зачем вам? Так вернуть меня извольте.
Передайте Амессаю: сделаю я изначально
То, что вместо Иоава будет он военачальник».
Этот аргумент весомый, как отмычка твёрдой стали,
И сердца всех иудеев для царя открыты стали.
Так сказали самодержцу: «Ты вернись и твои слуги».
К переправе Иордана за царём поплыли струги
Дом Давида со всей свитой через реку переправить,
Чтобы мог он со всем штатом полноценно ими править.
Из толпы нарисовался, Геры сын, Семей охальник,
Что царя склонял чуть раньше, покрывая матюгами,
В ноги пал перед Давидом: «Не поставь мне в преступленье,
Что тебя ругал я грязно, доходя до исступленья.
Зла не вспомни мне, целитель, не лечи мне нервы дышлом,
Ибо зная, как я грешен, тебя первым встретить вышел».
Ещё ранее Авесса на тот мат многоэтажный
Удивлялся — Неужели царь Семея не накажет
Даже смертью? Это что же мы имеем в этом мире -
Раз помазанник ты Божий, то не липнет грязь к порфире?
И сказал Давид Авессе, что к убийству звать изволил:
«Вы, Саруино потомство, мне наветниками что ли?
Я пришёл к верховной власти, объявляю мораторий».
(Вспомнил Ельцина некстати, не могу без аллегорий).
В Иерусалим вернулся в главный град к своим евреям
Царь Давид. Но в Израиле не одна ведь Иудея.
Был народ царя Давида Иудейский рад возврату.
Израиль же возмущался — ведь за старшего он брата
Был при десяти коленах: «Это ж просто аморально,
Что другие два колена в город свой царя забрали.
Мы же первенцы в наследстве»… Отвечали Иудеи:
«Что сердиться — по бумагам царь по крови нам роднее.
Разве лишнее мы съели иль подарки получили
От царя, что так некстати вы на нас ожесточились?
Может, подати какие мы не платим? Десятину
С нас тягают так же справно, так же мы пасём скотину…»
(Разве что, при власти ближе и полнее в полномочьях.
Но подробности такие заблудились между строчек).
